Посредник

На парашют у меня не было времени, вот тот и лежал у меня под задницей без дела, пока я щёлкая тумблерами, запускал моторы. Хорошо, что сейчас лето, взлетать можно сразу практически без прогрева.

Сперва заревел один мотор, потом второй, после чего я стронул «стоодиннадцатый» с места, колодки из-под колёс были убраны мной ещё когда я с велосипедом возился, после чего дав моторам мощности, стронул тяжёлую машину с места. Конечно, это не одномоторный самолет, к каким я привык, но мне приходилось управлять двухмоторными, так что я был уверен, что справлюсь. Штурвал плохо слушался меня, пока я выводил самолёт на взлётную полосу и разгонялся. Скорость была уже километров пятьдесят в час, пришлось повозиться, и я нашёл стопор внизу. Вот убрав его, то сразу уже почувствовал, что машина мне послушна. Дав полной мощности, я нетерпеливо поглядывал вперёд и в боковые обзорные окна, мне казалось, что тот слишком медленно разбегался, однако нет, потянув штурвал на себя, я почувствовал, что машина оторвалась от взлётного поля и медленно поползла в ночное небо.

Поднял я «Хейнкель» всего метров на пятьдесят и летел дальше только так. Думаю, по мне не попали, хотя я и видел очереди зениток, пролетавшие неподалёку, только потому что я испортил прожектора, часть зениток и то, что успел уйти в темноту, вот они и били наугад. Повезло, одним словом. Главное чтобы везение продолжалось, и я благополучно добрался до Москвы.

Набрав крейсерскую скорость, я достал из-за голенища сапога карту, прихваченную в штабе, и положил её рядом. Как окончательно рассветет, изучу, а так я собирался лететь на ста метрах, то есть практически на бреющем до самой Москвы. Не хочу палиться двигаясь выше. Да и обнаружить меня с воздуха не так и просто, а у меня пока один враг, наши истребители.

Как оказалось не только наши. Немцы отреагировали с похвальной быстротой. Видно сразу как сообщили им о моей работе во второй авиагруппе и о том, что был угнан бомбардировщик, так и отдали приказ поднять все фронтовые истребители, а я приблизился к линии фронта как раз тогда, когда солнца полностью показалась над горизонтом. С воздуха это смотрелось очень красиво.

Заметив на небосклоне десяток стремительных силуэтов, я даже снизился до пятидесяти метров, немного забирая правее уходя от них, в той стороне небо было чище. Думаю, меня навели с земли, посты воздушного наблюдения у немцев сработали как надо и ко мне потянулись «мессеры», падая сверху. Они так скорость для атаки набирали.

— Вот ведь гады! Я же оставил надпись о будущем, вы меня живым брать должны, — возмутился я, понимая, что меня реально решили убить.

Летел я на максимальной скорости, что могли дать силовые установки «Хейнкеля», под триста пятьдесят километров в час. Я уже пересёк линию фронта и видел под собой колонны наших войск на дорогах, многие разбегались, увидев нас, так что был спокоен, если собьют, то над своей территорией.

Пришлось немного подняться, метров на сто, чтобы была возможность для манёвра. От атаки первой пары я банально увернулся, резко повернув штурвал, свалившись на крыло и уйдя в сторону. Чуть крылом землю не зацепил, выравнивая полёт и снова поднимаясь выше, готовясь к атаке следующей пары. Ладно вокруг поля были, ни одного дерева, иначе врезался бы, и так сам не знаю как умудрился увернуться от телеграфных проводов, на которые чуть не натолкнулся во время того манёвра ухода. Везде пусто было, а тут вдоль дороги эти столбы торчат, как будто специально они тут. Не могли их в другом месте натянуть?

Вторая пара поступила умнее. Сперва атаковал ведущий, от которого с трудом, но я мог увернуться, а потом его ведомый, подождавший чтобы я сам влезу в его прицел. Я этого тоже ждал, такие действия логичны и немцы отнюдь не дураки, поэтому практически ушёл от очереди ведомого, но дробно застучали по крылу пули и я посмотрел на излохмаченную обшивку крыла. Первая пара уже развернулась и готовилась к повторной атаке, пока вторая, уйдя в сторону, так же разворачивалась, да ещё восьмёрка истребителей приближалась к нам.

Жаль радиостанция была выключена, радиста то на месте нет, и шлемофон был бесполезен, я не успел включить рацию, а так послушал бы их переговоры. Внезапно первая пара ушла в сторону, да и другие дрогнув стали отходить, хотя одна пара упорно шла за мной, готовясь атаковать. Что происходит позади, мне было видно плохо, стрелков на штатном месте не имелось, они не сообщали мне о том, что твориться сзади, вот и пришлось это делать самому. Мне пришлось отстегнуть ремни и, привстав крутить головой во все стороны, хорошо кабина была открыта со всех сторон, так уходя от атак, поэтому я держал в поле зрения в основном заднюю полусферу и как-то упустил, что мы пролетали в нескольких километрах от Минска и там подняли немногочисленные подразделения истребителей. Всего два десятка машин. Видимо всё что было, но они смогли выстроить стену и не дать «мессерам» продолжить атаки на меня. Как раз пара «Мигов» атаковала ту пару, что шла ко мне, отчего та всё же вынуждена была уйти в сторону. Поглядывая на разгорающийся позади воздушный бой, я кроме того что заметил как из него вываливаются и устремляются к земле с дымными хвостами подбитые машины, не знаю наши или нет, далеко уже было, приметил как вывалился также один «мессер» и устремился за мной. Какой упорный, однако. Видать летунам был дан чётки приказ, сбить меня во чтобы то ни стало. Ну и наверняка добить, если я прыгну с парашютом.

К тому моменту всё так же двигаясь на максимально допустимой скорости, я поднялся метров на пятьсот, чтобы у меня была возможность ухода от атак, а то пару раз во время прошлых атак чуть не врезался в землю. В общем, удаляясь от Минска, а там, похоже, шли уличные бои, надеюсь, мои рекомендации о том, как вести уличные бои были и прочитаны в письмах и рекомендации использованы по назначению. Так вот, удаляясь от Минска, я ожидал немца. Тот, похоже, хорошо знал все слабые и сильные стороны этого бомбардировщика и ушёл вниз, видимо собираясь атаковать с нижней позиции.

— Вот урод! — воскликнул я и стал играть штурвалом, то бросая бомбардировщик в одну сторону, то в другую. Другой возможности избежать нашей встреч у меня не было, хоть из прицела выйду.

Не вышел. Машина затряслась во время одного из моих маневров от попадания пушечных снарядов, тот сразу бил всем тяжёлым вооружением. С трудом уйдя в сторону, я потянул штурвал на себя, набирая высоту, пока была скорость. «Хейнкель» уже слушался с трудом, а за левым мотором потянулась тонкая струйка чёрного дыма, да и приборы скакали, показывая, что с ним не всё в порядке. Подбил всё-таки гад. Почувствовав ветер в кабине, я осмотрелся и заметил внизу и наверху пробоины в обзорных стеклах. И по кабине попал. Хорошо ещё меня не задел.

Привстав, я рассмотрел немца. Тот после атаки ушёл в сторону и стал набирать высоту, явно собираясь атаковать сверху. Видно разглядел во время атаки, что места стрелков пусты и я беззащитен. Вот кроме него я заметил ещё три машины, что спешили за нами. Это были знакомые силуэты «Чаек». Скорость у них были повыше, чем у бомбера, и они нас нагоняли. Немец видимо тоже их видел, поэтому занервничал, это было видно по его манёврам, и снова атаковал. Торопливо я бы сказал.

Однако торопливо или нет, но мне достался настоящий ас, как я не маневрировал, теряя скорость, что было очень сложно на подбитой машине, да ещё левый мотор загорелся, тот хорошо по мне прошёлся.

— Твою мать! — воскликнул я, чувствуя, что штурвал свободно болтается. Похоже, были перебиты тяги управления.

Нажав на кнопку сброса бомб, я толкнул нижнюю створку лаза и, ухватив парашют, лежавший под задницей, вниз головой покинул горевшую машину. Высота была метров шестьсот, я успел ещё немного подняться до того как меня подбили, поэтому высоты хватало, хотя сотню я и потерял во время последних маневров ухода от атаки.

Благополучно пролетев мимо выступающих частей фюзеляжа, то есть не зашибся, ветер трепал одежду, а я боролся с парашютом, пытаясь его надеть и застегнуть. В такие моменты как-то остро жалеешь, что не позаботился об этом раньше. В общем, это только в фильме да ещё на большой высоте есть возможность надеть парашют, вот у меня такой не было. Только и успел, что сунуть одну руку под ремень и на высоте ста метров дёрнуть кольцо. Не дались мне лямки парашюта. Рвануло так, что я чуть не сорвался. Однако скорость падения снизилась, и я стал планировать под куполом парашюта, морщась от боли, мне чуть руку не выдрало, как бы растяжения не было, заодно оглядываясь. Та тройка «Чаек» вела бой с «мессером» причём неудачно. Пока я боролся с парашютом, падая, тот успел свалить одного нашего. Я как раз рассмотрел раскрывшийся купол парашюта, и дым на земле. Ну и в стороне был виден лежавший на земле купол, где приземлился мой велосипед. По моим прикидкам до него было с километр. Ладно поле тут ровное, быстро добегу. Главное нормально приземлиться. А «Хейнкель» мой продолжал лететь, медленно теряя скорость и высоту, пока не врезался в землю. Это произошло километрах в восьми от того места где я парил. Вспышку рассмотрел, вот и прикинул на глаз расстояние.

Когда до засеянного гречихой поля осталось метра два, я отпустил стропы и перекатом погасил скорость падения, не зашибившись ничего и не повредил. Ветер погнал освободившийся парашют дальше, а я, массируя предплечье, побежал к велосипеду. Нужно как можно быстрее покинуть эти места, на валике это сделать будет проще. По моим прикидкам удалился я от Минска всего километров на пятьдесят. Следить за окрестностями было как-то не до того, но не думаю, что сильно ошибся.

С плечом к счастью ничего страшного не случилось, не выбил, просто растяжение. Само пройдёт, требуется только не напрягать эту руку. Позже повешу её на косынку, так оно вернее будет.