Поставьте на черное

– Нет-нет, – объяснил я вахтеру, возвращая ему пачку. – Вы меня не так поняли. Я не из «Тетриса», я просто ищу «Тетрис»…

Вахтер спрятал письма обратно и рассудительно сказал:

– Нет их здесь, понимаешь меня? Сюда только письма для них приходят. А где у них помещение, мне не докладывают.

Понять старика-вахтера было легко. Собственно, никакого криминала в этом фокусе не было, у многих серьезных столичных контор юридический адрес сегодня не совпадал с фактическим: так удавалось избегать нежелательных визитеров. Здесь чувствовалась рука господина Трифонова, этакий современный бизнес-стиль. Даже электронное досье, как видим, на этом адресе лопухнулось. Что ж, придется просить помощи у Славы Родина: пусть его авторитетные слухи сослужат мне службу. Должен же я хоть что-то получать в порядке компенсации за его утренние звонки.

Я вышел из дверей Высших бухгалтерских курсов и отправился к остановке. Улица имени Радио была пустынна: утренний народ отправился на работу, а лица свободных профессий еще дрыхли в свое удовольствие. Машины – и те проезжали здесь редко-редко. Автобусы – тем более. Должно быть, мой номер 78 предпочитал улицы с более понятными названиями. В самом деле, что значит «улица Радио»? Какое именно радио имеется в виду? Может быть, «Эхо столицы» или «Свобода», а может быть, «Радио России» или «Маяк». Пока я предавался размышлениям о том, что не бывает радио вообще и истина всегда конкретна, за углом зашуршали шины. Мой автобус! – обрадовался я про себя. Точнее, собирался обрадоваться, но не успел.

Это был вовсе не рейсовый 78-й, а белый микроавтобус. Еще точнее – «Скорая помощь». А уж если быть абсолютно точным, это была именно та «Скорая помощь», которая чуть не расплющила меня о стену здания Госкомпечати и сейчас собиралась повторить свой трюк. Благо свидетелей нет. Я сразу узнал водителя-раззяву. Секундой позже я разглядел рядом с шофером какую-то плотную фигуру. Если это тот самый тип, который совсем недавно рассыпал книжки у маленькой лоточницы, то она в чем-то явно права, не пожелав бегать за мужчинами. Конечно, в русских селеньях еще встречаются женщины-камикадзе, способные войти в горящую избу-читальню и остановить на скаку такого вот мордоворота, добиваясь любви. Но самая здоровая реакция при виде подобного экземпляра – бежать от него со всех ног. Что я и сделал.

Говорят, серьезные специалисты по чрезвычайным ситуациям недавно обсуждали за круглым столом важный вопрос: может ли пешеход удрать от автомобиля в условиях современного мегаполиса? Специалисты разошлись во мнениях: одни были безоговорочно за отрицательный ответ, другие все-таки склонялись к положительному, учитывая разветвленную городскую инфраструктуру. Лично я бы на тот вопрос сейчас ответил коротко: не может, но пытается изо всех сил. Силы, учтите, были неравными. Я был безоружен, отягощен тяжелым «дипломатом» и на бегу терялся в догадках, чего же эти деятели от меня хотят. Лично у меня с Минздравом не было никаких серьезных конфликтов. Ну, может быть, я в ранней молодости и подделал разок больничный, чтобы вместо лекции по римскому праву рвануть в кино. Ну, еще всю жизнь не слушался предупреждений Минздрава, напечатанных на сигаретных упаковках. Но разве за это лупят по голове в туалете? Не-ет, господа хорошие! Разве за это преследуют на приличной скорости? Нет и еще раз нет! Вывод один: и шофер, и мордатый Рэмбо, и сама машина к благородному Минздраву отношения иметь не могут. Самозванцы чистой воды… Но какие, черт, настойчивые самозванцы!

Я сумел взять неплохой темп и пару раз красиво уворачивался от настигающего капота микроавтобуса. Остальные разы я уже уворачивался некрасиво – словно испуганный мышонок от кошачьей лапы. От пули, кстати, я бы так не увернулся. Однако эти деятели на фальшивой «Скорой» и не стреляли пока. То ли экономили патроны, то ли им было почему-то не все равно: найдут ли потом на улице жертву несчастного случая или эта жертва обнаружится с пулею между лопаток. Я пообещал себе додумать потом эту мысль, если голова останется цела. Горькую правду о своей беспечности я тоже отложил на потом. Пока пусть правда будет в ногах, а душа – в пятках. Бегун тем и отличается от беглеца, что его проигрыш несмертелен. Ну, не успел. Ну, опоздал. Проиграл сегодня, станет чемпионом завтра. А у нас, беглецов, шанс первый – он же и последний. Кто не успел, тот покойник.

Покойником быть почему-то не хотелось. Если я и мечтал сейчас о скором конце – так только о конце улицы безымянного Радио. Тут пока я был беззащитен: подъезды заперты, подворотни забиты. Зато чуть дальше, на границе улиц Радио и Казакова, смутно маячило спасение – черно-желтый портал «Андреевского флага», роскошного питейного заведения господина Лушина. Ну-ка, наддай, Яков Семенович! Прыг-скок, прыг-скок.

Мои нелепые прыжки, должно быть, очень веселили четырехколесную белую кошку с красным крестом на боку. Я оказался увлекательной целью и трудной мишенью, разжигающей спортивный азарт. Мои зигзаги будили охотничий инстинкт. Кошка делала рывок – мышка бросалась под защиту фонарного столба. Кошка слегка тормозила – мышка тут же пыталась выгадать еще десяток метров. Плотоядное мурлыканье двигателя «скорой» то неотвратимо настигало меня, то чуть стихало. Наконец, микроавтобус, словно резвяся и играя, подарил мне пятисекундную фору: видимо, чтобы р-р-р-разогнаться и очень технично подавить остатки моего сопротивления вместе со мной самим. Отлично, фора так фора, глупо не воспользоваться таким подарочком. Я что есть мочи рванул к своей черно-желтой цели напрямик. Теперь у меня отпала необходимость петлять и уворачиваться. Теперь в дело вступала старая формула из Учебника физики – расстояние, деленное на скорость. А скорость зависит уже от физической формы. Впрочем, это уже учебник биологии. Наддай, Яша! Не подведи школьные учебники! Я наддал.

Прежде «дипломат» с книгами и досье на «Тетрис» только путался у меня под ногами, мешая прыгучести; зато теперь он подобно гироскопу не позволял мне отклониться от прямого курса. И-раз, и-раз! Расстояние сто метров… восемьдесят… уже шестьдесят… Жми, Яша, идешь на рекорд!

Мурлыканье за спиной превратилось в обиженное рявканье, но было уже поздно: увлекшись игрой в кошки-мышки, экипаж «Скорой» не заметил, как местность стала резкопересеченной. Ко входу в «Андреевский флаг» можно было проехать только на самой малой. Архитектор, умница, наворочал у входа великое множество финтифлюшек: каких-то каменных львов, чугунных ядер, бронзовых якорей и железных цепей на столбах. Посреди всего этого восхитительного безобразия громоздилась стела с золоченой табличкой «Здесь будет поставлен памятник крейсеру „Варяг“.

Взвизгнули тормоза, и я смог победить последние метры с явным отрывом от преследователей. Архитектурные фантазии «андреевцев» спасли меня от многих неприятностей – тем более что эти несколько метров перед финишем я и сам преодолел с большим напрягом. Я все-таки не бегун, деление расстояния на скорость – не моя профессия.

Щелкнуло новенькое железо, звякнул колокольчик, и я оказался внутри.

– Тебе чего? – лениво спросил плечистый гоблин из-за стойки.

– В туалет… пройти… – задыхаясь, произнес я.

– Вали отсюда, – меланхолично посоветовал мне гоблин. – У нас вход платный, дядя. Давай, вали, а то выкину щас.

Здешний гоблин вовсе не нарывался на драку. Это был такой фирменный стиль поведения, принятый в некоторых столичных забегаловках побогаче.

«Андреевский флаг» был питейным заведением, без сомнения, богатым. Безлюдье здесь царило только утром, а к вечеру тут, говорят, не протолкнуться от желающих потратить свои баксы. Сам господин Андрей Лушин, хозяин и основатель заведения, был потомственным аппаратчиком. Лушин-дед руководил при Сталине одним из московских райкомов, Лушин-папа исправно трудился в горкоме у Гришина, а Андрюшеньке светила прямая дорога в ЦК и выше. Но в 91-м догадливый Андрей плавно перевел партийную карьеру на коммерческие рельсы и уже к осени следующего года отстроил свой роскошный «Андреевский флаг» на месте, предназначенном для химчистки. Когда я впервые увидел этот портал, эти цепи с ядрами и этих львов, мне немедленно захотелось притащить сюда нескольких дураков-журналистов, которые все еще обожают искать денежки КПСС где-нибудь далеко-далеко. И если уж после встречи с новостройкой господина Андрея эти горе-репортеры не бросят писать всякую чушь про клады в Южной Америке и счета в швейцарских банках – то флаг им в руки, представителям второй древнейшей. Андреевский флаг, разумеется.

– Ты еще здесь? – удивленно спросил гоблин, выдвигаясь из-за стойки.

Я бросил взгляд на дверь. Экипаж лже-«Скорой» мог уже и покинуть свое транспортное средство и двинуться сюда пешком. Так сказать, руками довершить то, что не удалось сделать колесами. Пререкательство с гоблином было бы недопустимой тратой только что выигранного времени. Поэтому я просто показал парню краешек своего муровского удостоверения и скромно повторил свою просьбу:

– В туалет. Мне бы. Пройти.

– По коридору налево, последняя дверь, – сумрачно проговорил гоблин, тут же задвигаясь обратно за стойку. Проходя в коридор, я еще успел услышать за спиной раздраженное бормотанье: «Так и норовят, сволочи, поссать на халяву!»

Глупый гоблин между тем был в корне не прав.

На исполнение нормального человеческого желания остановиться, оглянуться и облегчиться времени тоже не оставалось. Здешний туалет был для меня средством, а не целью. Через его окно я надеялся выбраться наружу и немножко запутать своих преследователей…

Замысел мой удался ровно наполовину: выбрался наружу я элементарно, но и экипаж машины боевой не дремал. Стоило мне сделать всего с полсотни шагов, как в просвете боковой улочки мелькнул знакомый белый профиль «Скорой». Проклятье! Я попытался вжаться в стену, надеясь остаться незамеченным, но стенка, как назло, была желтой, а мой элегантный костюм – черным. Нужно было быть слепцом Гомером, чтобы не разглядеть черное на желтом. И, можете быть уверены, со зреньем у ребятишек из «Скорой» все было в лучшем виде.