Постель не повод для знакомства

Из горла Зины вырывается сдавленный не то писк, не то всхлип. Она поднимает руку и осеняет себя крестным знамением. Я ее понимаю! Самой хочется перекреститься, чтобы душа Барби упокоилась с миром. Потому что шеф явно сейчас возьмет грех на душу и открутит ей кукольную голову. Но ситуацию спасает Артем, который заходит в кабинет и сразу с порога заявляет:

— Да хватит вам собачиться! Не время сейчас! Привет, мама! — он подходит к блондинке, наклоняется и целует ее в щеку.

Час от часу не легче! Ну и жены у Кинг Конгыча! Одна мымра, другая — Мальвина из 90-х, которая не сдается и продолжает мальвиниться. На МТВ ее клипы крутят всё время в рубрике "Ностальгия", а еще она выступает на каждый Новый Год в дискотеке 90-х. В коротких юбках и кукольных сапожках. Причем ее часто объявляют даже без фамилии. Просто как Иришку.

— Я пришла тебя спасти, Санек! — Иришка ласково треплет блондинистую шевелюру Артема.

— Меня уже нельзя спасти, — мрачно отзывается шеф, горестно подперев лицо руками. — Просто дай мне умереть так же тихо, как цветы умирают в полях.

Иришка вздыхает, закатывает глаза, всем своим видом показывая, как она устала от закидонов бывшего, и обращается к Порохову:

— Пуся, изложи моему бывшему план спасения утопающих в минеральных водах Кисловодска.

— Все очень просто, — улыбается Порохов. — Мы вашей Аэлите дадим то, что она хочет больше всего. В обмен на то, что нужно нам. А именно: она нам продаст те решающие четыре процента, которые наделали столько проблем. А также оставшиеся сорок восемь. Контрольные четыре процента будут у вас. Сорок восемь у меня. Давно приглядывался к вашему отелю на предмет вложений. И вот появился шанс.

— Я бы вам сказал, Андрей, эээ… не знаю, как вас по батюшке, — шеф вопросительно поднимает брови.

— Давайте без отчества, просто Андрей. Не люблю церемоний, — морщится Порохов.

— Тогда и я для вас просто Саша. Или Саныч. Как вам удобнее, — криво улыбается шеф, изображая радушие. — Так вот, я знаю, что Аэлите сейчас нужно больше всего, но стесняюсь озвучить при девочках. Она не продаст. Так как много лет ждала удобного момента, чтобы приложить меня фэйсом об тэйбл. И теперь вот изгаляется, как хочет.

— Нам — нет, не продаст, — хитро прищуривается Порохов. — Но Артем нас ввел в курс дела и сказал, что Аэлита больше всего на свете хочет привезти сюда Диву Алессандро. А я его большой друг. Он мне должен. Очень много должен! Я его попрошу, чтобы он выкупил у Аэлиты сначала четыре процента в обмен на то, что он впервые выступит в России. А потом и оставшиеся сорок восемь.

— Чейта я не вкуриваю, — шеф озадаченно чешет затылок. — Откуда вы его знаете?

— Оттуда, что у меня в Европе казино, — поясняет Порохов. — А Дива Алессандро игрок, каких мало. Все свои астрономические гонорары он просаживает за рулеткой. Я ему два раза прощал крупные долги, уважая его талант. А ваша Аэлита его несколько раз сопровождала. В казино рядышком сидела. Смотрела на него кошачьим взглядом. Дива мне потом с досадой рассказывал, что она за ним по всей Европе гонялась и все уговаривала его в России выступить. А он ни в какую!

— Аля его сопровождала в Европе? — удивляется Кинг Конгыч. — Да ладно! На хрена ей такие сложности? Ну не выступил, и не выступил.

— Боже, Санек, ты пенек! — вздыхает Иришка. — Да влюблена она в него тупо и по-бабски!

— Чё? — вскидывается Кинг Конгыч. — Он же этот… транс-пипидастр!

— Да нормальный он, — улыбается Порохов. — Такой, как мы с вами. Кастрированный трансгендер — это его сценический образ. Он сделал пару очень дорогих операций на горле и обеспечил себе волшебный голос. Мы же не в средние века живем. Сегодня ничего внизу отрезать не нужно, чтобы пищать, как девочка. Но про операции распространяться никак нельзя! Это ломает сценическую легенду. Сегодня в опере, балете и в моде хрен пробьешься, если ты нормальный мужик с нормальной ориентацией. Вот они все и изображают из себя фриков с разной степенью изобретальности.

— Вот именно, — кивает Иришка. — Стилиста по волосам Зверюгова знаешь? Он тоже всё томными губками шлепает. А я с ним дружу. Нормальный мужик. Дома ходит в растянутых трениках и воблу бьет башкой об стол под пиво. А как из дома выйдет, так губки бантиком и попу веером. Если бы он не был фриком, кто бы его заметил? Вот и Аля твоя прекрасно знает, что этот Дива Алессандро простой и обычный мужик. Кстати, когда морда у него не намазанная, очень даже симпатичный. Я его живьём видела.

— Я другого не понимаю, — шеф скребет затылок с таким звуком, что Порохов с непривычки вздрагивает. — Чего это ты, Ира, мне вдруг принялась помогать? И что ты за эту помощь хочешь?

— Я не тебе помогаю, а своему сыну, — Иришка вытягивает руку и любуется розовым маникюром с серебряными блестками. — Хочу, чтобы у него был отель. Нормальный отель, Саша. Поэтому четыре процента тебе. Чтобы у тебя было право голоса. Остальные сорок восемь — моему другу. Даже если мы с тобой поругаемся, то он будет заниматься бизнесом. Правда, Пусик?

— Уж будьте уверены, — горячо заверяет Сан Саныча Порохов. — Для меня прежде всего важны дела и бабки. А потом все остальное. Таких, как вы, Саныч, я уважаю. Сам начинал с автомойки в 90-е. Мы с вами одного поколения и одной масти. Так что договоримся. И кто бы с кем не поругался, бизнес останется без изменений.

Иришка подходит к шефу, присаживается на краешек стола и гладит Саныча по лицу, мурлыкая:

— И потом ты же знаешь, как твоя эта театральная стерва меня ненавидит. Хочу посмотреть на ее рожу, когда она увидит, что я ее обошла. Никаких денег и ресурсов не жалко!

Две недели перед юбилеем пролетели незаметно. Весь отель стоял на ушах. В день юбилея отеля трясло всех. Даже горничные, которых обычно интересуют только чаевые от гостей, все сделали прически, нарядились в туфли на каблуках и выглядели, как актрисы в эротических фильмах. Каждая мысленно уже вышла замуж за одного из сильных мира сего, которые должны были собраться в этой гостинице. В семь утра приехали люди Порохова украшать зал ресторана.

Аэлита прибыла в восемь. Как раз в тот момент, когда в ресторане расширяли сцену и над ней вешали огромную золотую эмблему отеля. А рядом суетился личный помощник Аэлиты и ругался с рабочими.

Я как раз стояла возле сцены, и вся вибрировала от напряжения. По сторонам оглядывалась. Ждала прибытия их величества Снежной Королевы.

И вот Аэлита заходит и замирает на пороге. В ужасе выкатывает глаза и гневно спрашивает:

— В чем дело? Сегодня языческий праздник варваров?

— Аэлита Бориславовна, — нервно икая, торопливо бормочет ее помощник, — я сделал всё, что мог! Но меня никто не слушает! И поэтому я снимаю с себя всю ответственность за этот кошмар. Здесь явно что-то происходит. А что я не понимаю!

В этот момент в ресторан заходит Марк и становится рядом с матерью, сложив руки на груди. Она выжидательно смотрит на него, молча требуя объяснений.

— Нечего на меня так смотреть, мама, — пожимает плечами Марк. — Я не в курсе.

В этот момент в зал врывается Гаспар и истерически вопит:

— Мою кухню оккупировали захватчики! Они установлял электрический мангал! В моей кухня! И теперь они таскать ящики с маринованный теленок и баранёнок. И бутыли с кетчуп. С кетчуп! С этот мерзкий адский соус! Рядом с мой французский соус, который четвертый час потеет на плита! Я не могу так работать! Я уходить сейчас же! Потому что на кухне Гаспара никогда не будет мангала! — он срывает передник и бросает его в лицо Аэлите.

Она едва успевает поймать передник и нервно комкает его, краснея от злости. Ее глаза ощупывают зал, ища жертву. Медленно делаю шаг в сторону. Очень хочется стать на четвереньки и заползти под стол. Но нельзя! Нужно держать лицо. Поэтому осторожненько начинаю отступать с поля боя, чтобы незаметно покинуть ресторан через кухню. Но взгляд Аэлиты, как боевой лазер, нащупывает меня и берет под прицел:

— Виктория Алексеевна, соблаговолите пояснить, что здесь происходит! — ледяным тоном отчеканивает Аэлита.