Постепенное приближение. Хроники четвёртой власти

Много было и не медийщиков. От утреннего холодка ёжились бабульки, одетые в наряды шестидесятых годов; тянули сигаретки студентки в куртках с гигантскими плечами, картинно опирались на капоты личных авто граждане из новых русских в попугайных спортивных костюмах. Лариса подумала, что, если бы не служебная повинность, она ни за какие коврижки не пошла бы на подобное зрелище ради простого любопытства. Впрочем, возможно, многие имеют к случившемуся непосредственное отношение. Наверняка в этой толпе стоят родственники так страшно погибших молодых предпринимателей, товарищи по школе или институту, деловые партнёры.

Дома она внимательно пролистала документы, полученные от Лёхи Вершкова. Из них выходило, что потерпевшие были образованные, вели дела если и не слишком широко, то уж точно с умом. Их бизнес уже начал набирать обороты, они заручились доверием и частных заказчиков, и кое-каких государственных структур. К услугам Кротова обратились как раз по рекомендации клиента из районной власти. Почему в этот раз парней подвела интуиция, сказать трудно. Или рекомендация была такая, от которой не следовало отказываться? Зная манеру работы Крота, поверить в такой вариант можно. У того наверняка имелись подобные «загонщики», на поставке простоволосых кооператоров для своих махинаций. Елена ведь тоже говорила, что уже много лет назад муженёк грешил непорядочностью в делах. Возьмёт деньги у одних, купит на них и пригонит товар, а продаст его другим, подороже. Незадачливых же кредиторов водит за нос до морковкина заговеня, или разбирается с ними кулаками своих «бычков».

Ларисе плохо верилось, что потерпевшие собирались напасть на Кротова, хотя из материалов дела это вытекало. Скорее всего, люди пошли на встречу из нормальных человеческих побуждений, чтобы ещё раз серьёзно поговорить о выплате долга. Они фактически и вооружены-то не были: на месте трагедии был найден один-единственный газовый пистолет неясной принадлежности. Эка невидаль, эка защита! В нынешнее неспокойное время любой частник держит под подушкой какой-нибудь ствол. А вот Кротов на «стрелку», назначенную почему-то не в офисе, а на безлюдной стройке, наверняка прихватил и оружие посерьёзнее, и второго стрелка. Правда, в деле другие пистолеты или автоматы пока не фигурировали, как и помощники. Но убили ребят не из газового оружия. И даже детсадовцу понятно, что разом палить из двух стволов – и попасть! – по движущимся людям может разве что Шварценеггер, да и то в кино. Кто поверит, что, увидев наставленное в лоб дуло, человек останется столбом стоять?!

Но сегодня, похоже, никаких разбирательств не будет. Пусть хотя бы определятся с нарами для лихого парня Валеры Крота.

Мысли Ларисы прервало начавшееся всеобщее движение и прокатившийся по толпе шёпот «Привезли! Привезли!» Телевизионщики со своими проводами ломанулись на штурм зала, возле которого уже назрела нешуточная пробка. Двое дюжих судебных приставов едва сдерживали напор публики. Вскоре невесть откуда просочилась длинная фигура какой-то судейской сошки. Фигура высоким визгливым голосом заверещала, стараясь перекрыть гул толпы:

– Судья принял решение вести заседание в закрытом режиме. Никто не будет допущен в зал. Итог заседания узнаете после его окончания.

Кто-то из толпы зычным голосом крикнул:

– Боитесь, что народ этого ублюдка тут же растерзает?

Другой поддакнул:

– Да не мешало бы! И в камере воздух будет чище, и судьям меньше работы!

Сочувствие большинства явно было на стороне потерпевших.

– Тихо, всем молчать! Разойдись, пока наряд не вызвали! – гаркнул один из приставов. Толпа отхлынула, недовольно жужжа. В сутолоке к Ларисе притиснулась знакомая из газеты «Пятница», имени которой она никак не могла вспомнить.

– Вы-то, Лариса Петровна, должны знать, кто тут виноват. Правда ведь, что эти убитые хотели даже изнасиловать маленькую дочку Валерия, которая гуляла неподалёку? – затрещала она.

Лариса досадливо глянула на коллегу:

– А что, Валерий на вооружённые разборки с детьми ходит? Не знала… – И отодвинулась, видя, что «Пятнице» хочется ещё посудачить.

Не дожидаясь, пока людская волна покатит вниз, Лариса спустилась на первый этаж и вышла на тающий мартовский снег. Она решила найти Кротову и поговорить с ней. Может, узнает, почему та отказалась от своих слов.

***

Елена Николаевна безучастно стояла на том же месте. Молодёжная стайка исчезла.

– Я так и думала, что заседание будет закрытым – сказала она, словно продолжая начатый разговор. – Этот человек, Лариса Петровна, горазд только исподтишка пакостить, на людях ему очень неуютно, я-то знаю.

– Елена Николаевна, вам, наверное, неловко, но всё же ответьте, пожалуйста: это он запретил вам иметь дело с нашей газетой?

– Ох Лариса Петровна… Если бы только он! Девочки мои на меня ополчились! Если, сказали, ты, мать, будешь отцу палки в колёса вставлять – всё, уйдём к нему. И вообще отречёмся от тебя.

Кротова произнесла эти слова совсем тихо, дрожа всем телом – от нервного возбуждения, или от ядрёного ещё мартовского морозца, пробиравшего её через тоненькое демисезонное пальто.

Лариса молчала, чувствуя, что последует продолжение.

– Если помните, я говорила, что Валера постоянно манипулировал детьми. Когда я подала на развод, он пообещал, что всех нас пустит по миру. Кроме тех, конечно, кто останется на его стороне. Теперь мы живем очень бедно. Я – воспитательница в детском саду, кручусь на трех работах, а заработать прилично всё равно не получается. Едва на еду хватает. Да вы, глядя на меня, и сами всё видите. А ведь они – девчонки, в их возрасте тряпочки – всё. Они на подружек разряженных смотрят и сравнивают. И им хочется тоже блеснуть какой-нибудь обновкой, богатым подарком. Да только на это у матери нет денег. И как я ни внушаю, что не во внешнем лоске дело, а во внутренней красоте, зеркало им подсказывает другое.

Поднимавшееся всё выше солнце залило двор, жаркие лучики подобрались к Ларисе с Кротовой. В их ярком свете Елена Николаевна казалась ещё более блёклой, измотанной, несчастной. Почувствовав Ларисин жалостливый взгляд, она машинально стала расправлять несуществующие складки на подоле, стараясь навести хотя бы какой-то порядок в одежде.

– А у папаши деньги есть, немалые. Вот он и позовёт то одну, то другую к себе, а там подзуживает: уходи от матери, тогда я тебя как принцессу одену-обую. Они мать-то любят, а себя всё же больше. Вот и живут неделями у него, как заложницы, дожидаясь обещанных подарков. А он что творит-то! Он одной чего-нибудь прикупит, а другую обновкой обойдёт. Это девчонок злит аж до драк. Они уже все трясутся от такого воспитания. А папаша знай масла в огонь подливает: бросьте мать, бросьте эту неумытую свиноматку – тогда заживёте!

Ну, это всё вы уже слышали. А наш с вами неконтакт пошёл от того, что я дала Валере повод меня заподозрить. Как-то, насмотревшись на то, как он родных детей стравливает между собой, как собачонок, я в запальчивости пообещала, что пойду и всё о его издевательствах над малыми расскажу в газете – пусть весь мир узнает, каков их отец.

И знаете – он испугался. Он вообще трусливый, как заяц. Стал детей меньше дёргать. А потом в конце зимы произошёл … в общем, это убийство. Случилось всё, если вам не известно, в его недостроенном доме.

Кротова сделала паузу и забормотала, будто говоря сама с собою:

– И на кой чёрт ему этот дом?.. Квартира-то стоит как нежилая, прибраться некому, одни бляди по углам шатаются… А ему всё мало, дом приспичило ставить… Кто в этих стенах жить станет?..

Потом вспомнила про Ларису:

– Извините. Так о чём я? А, о доме…Дом неподалёку от нынешней его квартиры, он частенько наведывался на стройку и даже брал иногда кого-нибудь из детей. Тут он собирается, а младшая, Анька, которая как раз у него жила и уже дня три толком не ходила на прогулку, на нём повисла: возьми с собой, да возьми. Папаша от неё отпихнулся, забрал пистолеты – оружие у него вечно болтается у всех на виду, я больше всего боюсь, как бы остервенившиеся девчонки друг друга из него не постреляли, – и пошёл один. А малая быстренько накуталась, старшим ничего не сказала и подалась тихонько следом. И получилось, что если не всё видела, так выстрелы и крики точно слышала. Она испугалась, прибежала домой, сёстрам рассказала. Они тоже перетрухнули и, от греха подальше, пришли опять жить ко мне. От них я кое-что и узнала. А вам ничего не сказала, так как всё не могла поверить, всё надеялась, что малышка нафантазировала, пока уже эти бочки не нашли, и его не взяли…