Посткарантин

Приняв металлический тюбик с регенерирующей мазью и вслед за ним пистолет, я покивала. Я толком и не знала, как мне благодарить Эдуарда Валентиновича за всю его доброту и за всю его помощь, оказанную мне. Рожков уже два раза спасал меня от таких напастей, одна страшнее другой, и что тут скажешь?…

А теперь ещё и это… Там ведь на мёртвых землях без пистолета никак – я хоть Веберу помогу, если что, а без Р-тюбика, который на дороге уж точно не валяется, и подавно.

– Ну всё, молодчики, пора вам, – тихо сказал Рожков, помогая мне надеть рюкзак, в который я только что убрала подаренные мне Эдуардом Валентиновичем вещи.

Вебер подошёл к Рожкову, они крепко пожали друг другу руки и обнялись.

– Мы тебе жизнями обязаны, Эдуард Валентинович, – прохрипел Вебер, тепло улыбаясь. – Это как минимум.

Эдуард Валентинович даже прослезился, обнял Вебера, затем повернулся ко мне и крепко прижал меня к своей груди. Мне запомнилась эта шершавая ткань его рабочего комбинезона, а ещё запах табака и мазута.

Я сжала пальцы рук в кулаки, пытаясь не разреветься. Как же тяжело мне было только от одной мысли, что через несколько минут мы оставим Эдуарда Валентиновича здесь одного, а ещё Леньку, Кольку и других, в этом змеином логове, а сами уйдём на мёртвые земли, в заветный Посткарантин.

Грудь вдруг защемило от боли. Меня затрясло. Закрыв рот испачканной в грязи рукой, я всмотрелась в такое бледное и уставшее лицо Рожкова.

– Простите меня, – прошептала я, сильнее сжимая его руку. – Простите меня за всё, Эдуард Валентинович. Я даже не знаю, как мне Вас благодарить…

– Полно тебе, Машенька, полно, – потрепав меня за щеку, устало улыбнулся Рожков. – Это тебе спасибо, за то, что ты есть.

Эдуард Валентинович снова обнял меня, крепко прижав к себе, затем по-отечески тепло поцеловал в лоб. Я опустила глаза, изо всех сил пытаясь сдержать подступающие слёзы. Выходило не очень. Я вздрогнула, когда внезапно из-за поворота на два пролета дальше от нас, послышался звук глухого удара, затем и возгласы. Это были парни из охраны, не иначе.

Рожков резко повернулся к Веберу.

– Сашка, бегите, – только и смог сказать он. – Давайте-давайте, быстро!

– А куда? – дёрнув собак за ошейники, спросил Вебер. – Куда бежать-то, дядька?

– Мимо вагонов бегите, – лихорадочно проговорил Рожков, указывая нам за спину. – Там всё время прямо, на север. Не ошибетесь. Обогнёте вагоны и выскочите. Точно выскочите.

– Но там же гермодверь, – прошептала я нервно. – Куда мы там?…

– В калиточку, в калиточку, – взволнованно бормотал Рожков, кладя мне в ладони ключ-карту. – Вот у меня тут ключ запасной. Приложите к замку и откроется. Запомнили? Калиточка в двери прямо на рельсах. Ну, сможете разобраться там?

– Сможем, сможем, – махнул Вебер.

– Ну, тогда вперёд… С Богом.

Рожков перекрестил нас, и я, кивнув ему, стремглав помчалась к вагону вслед за Вебером. Эдуард Валентинович кинулся направо, к узкой двери, ведущей в технический коридор – туда охранники точно не сунутся. Ключей у них нет, да и искать нас там они вряд ли возьмутся. И ежу понятно – сбежали.

Пробравшись мимо темных, местами покрытых красных мхом вагонов, мы выбрались на свободную площадку у гермодвери. Прищурив глаза, я присмотрелась: большая полукруглая дверь с калиткой над рельсами зеленела впереди. Ну, всё, вперёд. Только не видно ничего. Один маленький фонарик на стене, и на том предел.

А сквозит-то как.

Подобравшись к гермодвери, вслед за Вебером и собаками, я спешно приложила красный ключ-карту к магнитному замку. Замок пикнул, крякнул, и калитка приоткрылась с глухим звуком. Вот и всё. Не медля ни секунды, я шагнула за порог и протиснулась в сырую темноту.

Тьфу ты, темень, хоть глаз выколи. К счастью, пещера, заставленная каким-то барахлом, оказалась не очень длинной. Мы пересекли её за несколько секунд …

Ночь. Я сразу поняла, когда оказалась под небом. Свежий воздух ударил мне в лицо, ветер прохладой коснулся шеи.

Я ощутила, как в горле заскрёбся зуд, который плотным комом плюхнулся ко мне в легкие. Закашлялась. Не отрывая ладони от лица и держась за горло, я, поддерживаемая Сашей, бежала в ночную тьму, едва ли что-то замечая перед собой. Теперь я дышала совсем другим воздухом: грязным, пыльным, слишком непривычным для меня, совсем не таким как в Адвеге. Тем самым воздухом, которым я дышала когда-то так давно. Три года назад.

Я боялась. Старалась не думать об этом, но боялась, что не смогу им дышать, так, как раньше. Кашляя, я поспешно обернулась. Никого не видно, но это ещё ничего не значит. Останавливаться было нельзя, сбавлять шаг тоже. Мы всё бежали по какому-то склону вниз. Деревья нас окружали со всех сторон. Похоже, мы попали в какой-то лес или рощу.

Торопясь, я спотыкалась о камни, падала, снова поднималась и снова пыталась бежать. Вебер хватал меня то за локоть, то за шкирку, поднимал и – за собой. Мне казалось, что от меня уже ничего не осталось: разбитые колени ныли, горло болело, и всё тело страшно ломило.

Я в очередной раз обернулась, следя за темнотой, густой и мрачной, скопившейся между стволами деревьев, а в следующий момент, зацепившись ногой за огромную корягу, полетела вниз, потеряв руку Вебера. Прокатившись кувырком несколько метров, я всё же смогла ухватиться за что-то и затормозить. После такого падения, я едва ли могла куда-то бежать, поэтому шарясь в темноте, умудрилась залезть в яму под какой-то корень. Слава Богу, что это место вообще мне попалось. Главное, чтобы там, под корнем, не оказалось какого-нибудь мутанта, который откусит мне ноги. Вебер впрыгнул под корягу вслед за мной уже через мгновение. Где были собаки – ума не приложу, но думаю, что по команде хозяина они умели прятаться получше нас.

Мы затихли. Время будто бы остановилось. Я лежала на острых камнях, ощущая запах сырой земли. Пыль и грязь скрипели на моих зубах, ветер, наполненный запахом хвои и лежалой травы, касался кожи. Прижимаясь спиной к груди Вебера, я ощущала, как меня охватывает приятная дрожь – Господи, ну и дуреха я. Мы тут погибаем, а я всё об одном.

Пролежав две минуты, Вебер поднялся со стылой земли, я за ним. Судорожно отряхнув лицо и руки, я глубоко вздохнула. Моё тело буквально горело после погони, кашель скребся в горле. Сняв рюкзак с усталых плеч, я достала бутылку воды и сделала пару глотков, отдала Веберу, тот тоже приложился, и вернул мне обратно. Стало легче.

Глава 4

Я вздохнула, подходя к окну и оглядываясь в нашей с папой комнате.

Моя часть комнаты была частично отгорожена стеной. Здесь стояла лишь односпальная кровать, застеленная рыже-персиковым покрывалом, и маленький письменный стол, придвинутый к окну. Папина часть комнаты была куда больше, помимо его кровати и письменного стола, там находился большой шкаф с нашими вещами. Высокие окна нашей комнаты были занавешены мятыми полупрозрачными тюлями и персиковыми занавесками.