Посторонний

– Я не об этом. Теперь - в смысле после возвращения.

– А-а... Не знаю.
– Он чихнул.
– Обязательно нужно что-то делать? Шучу, конечно. Что-нибудь да буду. Постараюсь получить степень магистра, буду преподавать. Как мой отец.

– Эй! Небось вечером пойдете смотреть, как танцует какая-нибудь девица? С огромным шаром... или еще с чем-нибудь.

– Не знаю таких, чтобы танцевали, да еще с огромным шаром... Ну-ка, нажми снова на звонок, Мэгги.

– Слушайте, Бэйб, - девушка Винсента явно волновалась.
– Звоните мне иногда. Хорошо? Прошу вас. Мой телефон есть в справочнике.

– У меня есть знакомые девушки.

– Знаю, что есть, но почему бы нам не сходить в кафе... или на спектакль? А если я попрошу достать на что-нибудь билеты? Ну этого... в общем... Боба. Моего мужа. Или приходите поужинать.

Он покачал головой и сам нажал на звонок.

– Ну я вас прошу.

– Не нужно со мной так. Все нормально. Просто я пока еще не привык к мирной жизни.

Дверцы лифта с шумом раздвинулись. Мэгги завопила:

– До свидания!
– и юркнула за братом в кабину. Дверцы с шумом захлопнулись.

С такси им не повезло. Они побрели в сторону парка. Три кошмарно длинных квартала - между Лексингтоном и Пятой - были по-дневному унылы, их бесконечные фасады в конце августа выглядели особенно тоскливо. Какой-то толстяк, облаченный в форму швейцара, пряча в кулак зажженную сигарету, вел по кромке тротуара терьера, сплошь в проволочных завитках.

Бэйб подумал, что пока он торчал там, на Валу, этот жирдяйчик изо дня в день выгуливал здесь своего пса... Невероятно. А что, собственно, невероятного? И все-таки поразительно... Он почувствовал, как в его пальцы скользнула ладошка Мэгги. Она без передыху тараторила.

– Мама сказала, что нужно пойти на "Харвей". И что тебе понравится Фрэнк Фэй. Это про одного дядьку, который разговаривает с кроликом. Напьется и разговаривает. [132] Или на "Оклахому!". Мама сказала, "Оклахома!" тоже тебе понравится! Роберта Кокрэн смотрела, говорит, здоровская пьеса. А еще она говорит...

– Кто-кто смотрел?

– Роберта Кокрэн. Девочка из моего класса. Она ничего танцует. А ее папа воображает, что здоровско шутит. Я один раз у них была, он все смешить нас старался. Дурак какой-то.
– Мэгги умолкла, но только на секунду.

– Бэйб.

– Чего тебе?

– Ты рад, что ты дома?

– Да, детка.

– Ой, отпусти, больно же!

Он чуть расслабил пальцы.

– А почему ты спрашиваешь?

– А-а... так. Давай в автобусе сядем наверх.

– Давай.

Когда они свернули, наконец, к парку, солнце шпарило вовсю, и это было замечательно. На автобусной остановке Бэйб закурил сигарету и сорвал с головы шляпу. По другой стороне улицы шла высокая бяондиночка с шляпной коробкой в руках, очень, очень спешила. Пацаненок в голубом костюме пытался поднять своего надумавшего отдохнуть посреди улицы Тедди или Вэгги (оно и понятно, Пятая авеню ведь широченная), он очень хотел, чтобы хотя бы на остатке перехода его пес вел себя, как урожденный Принц, или Рекс, или, скажем, Джим.

– А я умею есть палочками, - похвасталась Мэгги.
– Меня один взрослый знакомый научил. Папа Веры Вебер. Я покажу тебе.

Бэйб подставил бледное лицо лучам, они так здорово грели.

– Да, детеныш, - он похлопал Мэгги по плечу.
– Обязательно. На это стоит посмотреть.

– Значит, договорились, - сказала Мэгги и, плотно составив ступни, прыгнула с тротуара на мостовую, а с мостовой тем же манером снова на тротуар. И ему почему-то жутко приятно было смотреть, как она прыгает. А правда, почему?..

ПРИМЕЧАНИЯ

"Посторонний" ("The Stranger"). "Кольерс", 1 декабря 1945 г.

Стр. 126. "Прекрасные но обреченные" (1922) - второй роман Ф. Скотта Фицджеральда, продолжающий тему "потерянного поколения", одну из основных в творчестве этого писателя.