Постовой

Через три дня, когда сексуальный угар маленько стих, я поставил перед соседкой глупый вопрос ребром:

— Кушать хочешь?

— Хочу, сейчас я Паша, омлет сделаю.

— Настя, я в философском смысле слова. Лето только началось, до твоей стипендии ещё два месяца. Ты кушаешь хорошо, и это не упрек, но кроме картошки и яиц с кашей хочется ещё, чего ни будь. И не надо губы дуть, на меня это не действует. Давай, завтра вечером расскажешь, что надумала, где взять денег. Принимаются любые варианты.

Я давно ломал голову, как разнообразить свое меню и досуг. Хотя подполковника М. позавчера люди из конторы глубокого бурения вывели из кабинета под руки, но рассчитывать, что меня с сегодняшнего дня завалят премиями, было, по крайней мере, глупо. Закон о кооперации в СССР был принят только что, поэтому особых коммерческих возможностей не было. Ещё не было ни коммерсантов в толстых цепях и смешными сотовыми телефонами в руках, будущие руководители ОПГ нашего города пока нарабатывали первоначальны капитал, спекулируя водкой из багажников машин с зелёными огоньками. Да и прижаться к ним, с целью поделится неправедно нажитым, было сложно, на своих двоих за ними не погоняешься.

Совершив обход территории, пришел к грустному выводу. Единственные представители бизнеса на "моей земле" были торговцы фруктами, находящиеся под патронажем участкового лейтенанта Аслямова. Уж не знаю, по причине землячества, или общей веры, он их любил, но тёрся маленький пухлый участковый, со своей неизменной коричневой папкой, рядом с поставленными на асфальт овощными ящиками, очень часто. Ладно, надо что-то решать, и тронув напарника за рукав, двинулся к импровизированному прилавку:

— Салам граждане, как торговля?

— Какая торговля дорогой, никого нет — приветливо оскалился смуглый брат с Ферганской долины, оттаскивая в сторону очередной опустевший ящик с мокрыми обрывками устилающих дно ящика газет. Несмотря на природную скромность торговца, продажи шли бойко, народ шустро разбирал виноград, дыни «колхозница», груши и персики. Главный рынок был далеко, да и цены там были, все-таки, чуть выше. Через час я вновь вывел наш маршрут на торговую точку. Трудолюбивые южане, распродав товар, споро грузили столик и весы с гирьками в припаркованный на тротуаре «Москвич- каблучок». Пустые ящики с остатками гнили были аккуратно составлены у стены здания. Я поманил пальцем давешнего знакомца- южанина, который очевидно был старшим в бригаде, очень уж энергично он покрикивал. Но плохой торговец он оказался, дерзкий, непочтительный, сделал вид, что не видит моего дружелюбного жеста. Интересно, чтоб сделала бы в древнем Самарканде базарная стража с пра-пра-… дедушкой молодого человека — лоток на голову одела или кувшины побила. Ну, я не гордый, ведь советский человек другому советскому человеку — друг, товарищ и брат. Я сам подошел и двумя пальчиками взялся за рукав «бригадира». Тот, делая вид, что меня не замечает, двигается на шаг вперед, натянувшаяся рубашка опасно затрещала.

— Э, ты что… — вырвать руку не получилось

— Это когда уберешь? — мой палец не куртуазно уперся в вонючее безобразие, прислоненное к серой штукатурки «сталинки», над которым уже закладывали боевые развороты черные мухи.

— Э, зачем ругаешься, завтра дворник прейдет — уберет.

— Мне не надо завтра, мне надо сейчас.

— Тебе надо, ты и убирай — неудачно пошутил гражданин будущей суверенной республики.

Пока я думал, как поступить, меня, очевидно, поняли по-своему, в соответствии с менталитетом.

— На, возьми, и иди себе — липкая рука почти засунула засаленную «трешницу» в нагрудный карман рубахи, в глазах «купца» я видел гордое пренебрежение. Моча ударила мне в голову. Как все легко, приемы, входящие в набор обязательных на сдаче ФИЗО в МВД, примитивны и не жизнеспособны, оттого, мало, когда применимы. Но сегодня я бы получил зачет от вечно недовольного инструктора по боевой подготовке из спортотдела УВД. Вытянутая и расслабленная рука с темно-зеленой купюрой, активно пытающаяся расстегнуть пуговицу нагрудного кармана, так легко перехватить двумя руками и от души вывернуть по часовой стрелке и вверх. Сын древнего ханства что-то визгливо вскрикивал внизу, из кузова «каблучка» полезли воины Востока, но на их пути непреодолимой стеной встал ухмыляющийся Дима.

— Еще раз мне деньги попробуешь засунуть, я тебе руку сломаю, ты понял, падла?

— Понял, понял начальник, отпусти.

Я, конечно, отпустил, не слушая злобное шипение за спиной, и подошел к кабине автомобиля:

— Товарищ, водительское удостоверение, документы на машину и путевку, пожалуйста…

Водила, мужик лет сорока пяти, посмотрел на меня, как на пустое место, и стал неторопливо поднимать стекло, пытаясь отгородиться от жестокого мира, стопор на двери он опустил заранее. Я, улыбаясь, дождался, когда кромка стекла ушла в верхний уплотнитель, и пнул ногой по будке, отчаянно загудевшей от удара. Боже ж мой, какой идиот! Водитель, наверное, сам не понял, как на автомате выскочил из кабины, защищать свою оранжевую «прелесть». И что за тяга у всех сегодня хватать меня за нагрудный карман. Правда, водитель оказался покрепче «купца», руку напряг, пришлось наносить расслабляющий удар в голень. Вскрик показал, что я попал удачно. Шумящие и размахивающие руками перед Димой колхозники с Юга озадаченно замолчали. Документы водитель ожидаемо держал в козырьке за лобовым стеклом. Стоило мне прихватить оттуда пачку бумаг, я оттолкнул от себя матерящегося драйвера. Вряд ли он осмелиться напасть на меня, когда у меня в руках его документы. Все документы бумажные, в случае драки рвутся на части на раз-два, в отличие, от пластика из будущего.

— Вы не имеете права, вы не гаишник — начал права качать "грамотей".

— Ты лупень дядя, правила почитай. Водитель обязан предъявить документы по первому требованию работнику милиции или дружиннику, а не только работнику ГАИ. Да и наказывать я тебя буду не за правила дорожного движения.

— За что?

— А это уже прокурор отвесит, что там уголовное дело за незаконное предпринимательство или хищение, или административку с конфискацией!

— Прокурор? — похоже, что стройная картина мира мужчины рухнула

— Ну а как же. Сейчас отстраню тебя от управления транспортным средством, как подозреваемого в совершении преступления, и все машину с документами, и доказательства совершения преступления отгоню в отдел, а уж там с тобой разбираться будут по полной.

— Доказательства?

— Ну да. Ты где работаешь? ОРС дистанции пути? А весы, гирьки и столы, наверное, из ОРСа, и по документам там числятся?

Теперь за мной бегали оба — и водитель и «купец», предлагая дружить. Наконец, мне это все надоело, я отдал "водила" документы:

— Езжай, еще раз тебя здесь увижу… ну ты понял.

— Командир, извини, давай поговорим — мелким бесом крутился передо мной бригадир: — прости, я ваших порядков не знаю, скажи, сколько хочешь, все решим.

— Я выхожу на район в шесть часов вечера. Если еще раз увижу эту порнографию, ни ты, ни твои земляки здесь работать не будут. Ты меня хорошо понимаешь?

— Понимаю, понимаю — как китайский болванчик закивал головой мой собеседник.

— Раз понял, валите отсюда бегом.

Проводив взглядом подпрыгивающий на неровностях «Москвич» и группу, взволнованно галдящих, дехкан, Дима недоуменно спросил:

— Паша, а что это сейчас было?

— Коррупционная схема, Дима. Ты в деле?

— Но он же и так тебе денег предлагал!

— Дим, я из его рук денег не возьму. Это народ такой, заплатит тебе рубль, а будет считать, что купили тебя с потрохами, да еще везде будут орать об этом. Так что нет.

— А как?

— Дим, вот оно тебе надо? Просто, я тебе буду давать половину того, что получу. Рубля два — три, но каждый день, с каждой точки. Так что, братан?

Осторожность боролось в Диме с … скажем так, голодной молодостью. Как всегда, молодость победила.