Поступь Империи

Потом же стал переводить помещиков на денежный оклад, кормовой да вещевой. Отчего буквально за десять лет в России не осталось ни одного помещика и поместного крепостного. Ну и, наконец, дожал к 1713 году крупных землевладельцев, вынудив и их освободить своих крестьян.

Да — не всех с землей.

Да — не всех на добрых условиях.

Но тем, кто желал, помогал переезжать на свободные земли. А там — хочешь — сам живи, а хочешь — поступай на работу в колхозы, которых становилось все больше и больше. А можно и в артель какую податься или еще куда. Полная свобода действий.

Слуги и батраки, конечно, остались. Куда без них? Но все на вольном найме. Подневольных более не имелось…

Не всем, конечно, такое было по нутру. Особенно из числа высшей аристократии, но царь как-то это уладил. Точнее царевич. Среди простого люда упорно ходили слухи, что это не Петр Алексеевич то делал, а сынок его Алексей Петрович. И будто бы его князья да бояре боялись как огня. Хотя Клим Дмитрич в то не верил. Как же сыну-то поперек отца идти? А значит, что? Правильно — и царь за то стоит. Алексей Петрович же лишь помогает ему в том…

— Да… — снова произнес председатель.

— А на зерно это просыпанное плюнь. Оно того стоит. Да и немного его… — добродушно подвел итог Дементий.

* * *

Бывший градоначальник Москвы мерно покачивался в вагоне. Первом вагоне в этих краях. Пассажирском. Его сюда привезли, чтобы работников возить из Охотска к разработке бурого угля. Все остальные вагоны в этом составе были грузовые.

Да и состав был один.

Всего один.

Он подъезжал на станцию.

Паровой экскаватор нагружал его добытым углем. Подчищали пути, чтобы уголь на рельсах не лежал. И он отправлялся обратно. Не так быстро, конечно, как хотелось бы. Но каждые два дня состав прибывал к Охотску и там разгружался. Борт отваливали и высыпали навалом. А потом трактором растаскивали.

Ну и по новой.

— Десять верст[1]… каких-то десять верст пути. А сколько они нам пота стоила… — тихо произнес бывший градоначальник Москвы.

— И сколько его еще пролить придется, — грустно произнес ехавший с ним инженер.

— Думаешь каждый год ремонтировать?

— А как же? Места то тут какие?

— А может обойдется?

— Да кто его знает? Только месяц, как запустили.

— Участок, что по прошлому году проложили, пока цел.

— Так-то да… — пожал плечами инженер. — Но ты сам видел, как порой тут дома корежит. И не только дома.

— Корежит… да… — покивал воевода Охотска. — Слушай, а отчего?

— Оттаивает земля, а потом замерзает. Она же неглубоко оттаивает. Земля там сыростью напитывается. Вот по зиме ее и вспучивает.

— А ежели… как это… столбы вбивать?

— Какие столбы? Сваи?

— Да. Вот под пути их вбивать. Или лучше каменные. Чтобы они стояли на той земле, что не оттаивает? А поверх уже шпалы с рельсами класть. Слышал я, что так на плотинах сделали.

— Там-то да… — инженер задумался. — Но там… хм…

— Что там?

— Дорога-то малая, короткая совсем. Там можно хоть все бетоном залить.

— А может и нам?

— Откуда же нам столько бетона взять?

— Я в журнале читал, что от Москвы такую дорогу тянут к Нижнему Тагилу. Плитами ее бетонными выкладывают. А тут нам надо то всего десять верст. Государь чай не откажет. Польза же великая.

— Здесь так не выйдет. Плиты толще потребуются. И на столбы укладывать балки надобно будет, чтобы распределить нагрузку… — задумчиво произнес инженер. — Сильно дороже будет.

— Всяко же лучше, чем каждый год ремонтировать. Мы, правда, не начали еще, но ежели начнем — беда.

— Черт его знает, — почесал затылок его собеседник. — Это прям очень сильно дороже. Пойдет государь на это али нет — не ясно. Тут посчитать нужно. Крепко посчитать…

— Так посчитай. Напиши. А хочешь, я напишу, приложив свое письмо?

— Не понимаю я тебя Прохор Ильич. Ты же на будущий год в Москву поедешь. Ссылка твоя на исходе. Зачем тебе сие?

— Сам не знаю, — грустно улыбнулся воевода. — Прикипел я к этим местам. Там была жизнь. Но другая. Возня какая-то. А тут вон — считай, всем миром стараемся. По другому многое видится.

— Так и оставайся тут.

— Там семья…

— Не хочешь, значит?

— Хочу, но…

— Алексей Петрович как-то мне сказал, что тот, кто хочет — ищет пути и способы, а кто не хочет — оправдания. — усмехнулся инженер.

Воевода нахмурился.

Промолчал, хотя хотел было что-то ответить. Да только что? Он ведь действительно — искал оправдания.

Всю оставшуюся дорогу молчали. Благо было недалеко. Эти десять верст они проехали за час. Но так до самого вечера и поглядывал хмуро на инженера. Тот это замечал, отвечая лишь вежливой, чуть насмешливой улыбкой. Словно бы дразня. А воевода никак не мог разобраться в своих чувствах.

Как какой-то инженер сумел его так зацепить? Ведь действительно стыдно стало. Словно бежит он отсюда. Словно бросает их. И на душе у него становилось так тошно от всех этих мыслей…

* * *

Царевич медленно прохаживался в большом ангаре вокруг новой поделки своего братца Кирилла. Тот, увлекшись делом, продолжал развивать конструкцию своего парового трактора, воплощая ее в разных формах.

Стандартный маленький огнетрубный котел, склепанный из толстых железных листов со сменными трубками. Он комбинировался с топкой под твердое топливо или жидкое с простенькими грубыми форсунками под нефть или даже мазут. Это выступало базой. Серийно выпускаемой базой. Ну а дальше — полет фантазии.

Изначально сделали гусеничный трактор. Медленный и совершенно неспособный разгоняться быстрее пары верст в час[2], но очень полезный на разработках, стройках и так далее. Ибо в силу особенностей паровой машины обладал удивительно высокой тяговитостью.

Потом Кирилл на его базе сделал несколько упрощенный и облегченный колесный вариант. Тот бегал уже побыстрее и тащил поменьше, но также оказался крайне востребованным. Далее, опираясь на эти наработки, сделал паровой каток и комбайн, собрав в последнем на одной подвижной платформе имеющиеся наработки. И вот теперь Алексей наслаждался видом парового автомобиля.