Поступь стали VI

— Госпожа Вильгерта, — обратилась к ней Агида Санза.

Княжна посмотрела на недалекую маску члена по крови рода Санза. Агида, словно малое дитё, в свойственной ей простоте и открытости задала интересующий многих вопрос:

— Я заметила, что вы не чураетесь есть наполняющие этот стол яства. Но как я слышала, вы предпочитаете несколько иную пищу? Или ваши пристрастия — это преувеличения? А может, и вовсе сказки, придуманные чернью?

Ответ на этот вопрос знали многие, но, несмотря на познания, с интересом ожидали, что же ответит Кровавая княжна.

Вильгерта с улыбкой посмотрела на Агиду. Всё еще дитя, внушившее себе, что оно стало хищником. Маска у нареченной принцессы не спала, и та, играя роль простушки и демонстрируя лживую заинтересованность, ожидала ответа.

И он был дан.

— Ваше Сиятельство, молва про нашу жажду крови и вправду не лжива. Кровь — источник наших сил и долголетия, только вот количество её, которое нам требуется, очень незначительно, — выкручивая на максимум своё актерское мастерство, соврала княжна.

Ибо недавно что-то произошло в мире. Душа мира сильно отдалилась от бремени своих детей, что почему-то сильно сказалось на истинных адептах крови. Времена, когда адептам крови нужно было лишь три литра крови для поддержания в течение месяца жизни и полноты внутренних сил, прошли. Теперь жажда всех последователей крови стала поистине проклятием. Ежедневно мучающая проклятая жажда лишь временами отступала, если получалось выпить не меньше чем пол-литра крови. А если учитывать их кровавые способности, на поддержание которых требуется еще больше крови, ситуация у воюющего княжества становилась печальной.

Загоны с человеческим скотом стали заканчиваться, те не успевали плодиться, ибо десяткам тысяч адептов крови, которых мерзкая чернь прозвала Вампирами, нужно было постоянно сдерживать на границах княжества проклятых джинов. Они, словно почувствовав неладное в княжестве Сильвернон, усилили натиск, переводя вялотекущий конфликт в активную фазу противостояния. Эти события и поспособствовали самому настоящему геноциду человеческой расы на подконтрольной княжеству территории. И лишь абсолютная закрытость границ Сильвернона не породила панику у соседей.

— Значит, это правда… И как много вам требуется крови? — вновь задала вопрос Агида, не удовлетворившись полнотой ответа княжны.

— Немного, Ваше Сиятельство, бокал на неделю, — вновь соврала княжна, начав уже закипать изнутри.

— Не то чтобы мне были важны жизни отбросов, но всё-таки… — сказал молчавший весь вечер герцог Китто Гротум. — Если ваши потребности не столь велики как вы нам сказали, то чем вызвана массовая скупка всех приговоренных каторжников и убийц? Если мне не изменяет память, то их уже около пяти тысяч. И все они, зайдя в ваш квартал на территории столицы, не вышли обратно.

Обстановка за столом моментально изменилась. Ранее нейтральное общение переросло в нечто иное. В воздухе повисло напряжение, и Вильгерта Цеппелин заметно напряглась.

Сидевшие за столом витязи и банши крови, почувствовав напряжение своей госпожи, моментально перестали имитировать активное желания поесть, при этом всё так же отстранённо отвечая на вопросы аристократов-попрошаек.

Слуги рода крови были готовы при одном лишь намеке разорвать всё и вся, если на то будет воля их владычицы. Страха и сомнений нет, есть лишь воля, воля госпожи! Она — истинный закон!

Вильгерта демонстративно удивилась, мол, а что такого? И ответила с простотой свойственной детям, которую, откровенно говоря, не ожидали услышать собравшиеся:

— В квартале княжества Сильвернон уже семьсот представителей княжества, так что кто-то лишним не будет. И у них, знаете ли, есть потребности.

Тишина, накрывшая зал, стала абсолютной. Раскрывшиеся глаза у герцогов и остальных присутствующих могли посоперничать размерами с имперскими золотыми. Ибо настолько нелепого ответа они точно не ожидали. Но при этом он был вполне логичен, так что заострять внимание на столь нелепом факте как скупка и так заведомо обреченной черни, никто не собирался. Ибо не было разницы: секира палача, несколько месяцев на рудниках или клыки кровососов — судьба этих несчастных людей заведомо была лишь одна — смерть.

— Ну, раз так, то вопрос исчерпан, — сказал Китто Гротум.

Он кивнул, н всё также не давая возможности прочитать княжне те выводы, которые он сделал из услышанного. Чтобы перевести тему в иное русло, Вильгерта Цеппелин решила перейти к главному:

— Ваше Высочество, извольте полюбопытствовать, — сказала княжна и, получив от короля одобрительный кивок, продолжила: — При первой нашей встрече вы сказали, что мы могли не свидеться. Что вы имели в виду?

— Я, кажется, говорил, что завтра отправляюсь в путь.

Ответ короля не был полон, но так Арн Киринтийский и задумывал, ожидая реакции княжны. Она в полной мере и ожидаемо последовала:

— Что же произошло такого, что вы вынуждены сами отправиться в путь?

— Победа моего верного вассала, — ответил король и окинул взглядом членов гидры, подмечая их реакции. — Хочу проведать, а заодно и поздравить героев. Всё-таки выстоять против десяти легионов — это в некоторой степени события, достойные запечатления на картинах, барельефах и фресках. Поэтому я и беру с собой мастеров этих искусств, чтобы они услышали события из первых уст, а затем запечатлели сказанное на века и с королевским размахом. Ибо, именно так великий художник Жиодор Нурбо, живший во времена моего великого предка Кирина, создал картину, которую вы видели в нашу первую встречу. Так и я хочу последовать примеру своего родича, увековечив память, хоть и не своего подвига, но верного короне рода.

— Вы столь мудры, Ваше Высочество, — улыбнулась Вильгерта, демонстрируя не то улыбку, не то оскал. — Картина, увиденная мной ранее, была необычайно глубока и поистине красива. Не подскажете — кто был изображен на ней еще, кроме, как я понимаю, вашего предка.

Король, внимательно рассматривая Кровавую княжну, ответил не сразу.

— Рядом с моим предком находится тот, кто и основал ныне Герцогский род Гросвенор. К ним же мы завтра и отправляемся.

Вильгерта Сильвернон наигранно удивилась. А про себя подмела тот факт, что про её родича, изображенного на полотне, король не посчитал нужным обмолвиться. Такое пренебрежение вызвало внутренний гнев дочери рода крови. И княжна пообещала себе изничтожить сидящего перед ней воина. Хотя, по правде, цель её прибытия не сильно отличались от данного только что обещания. Но сам факт, что мясо такое себе позволяет, не могло не нарушить душевного покоя княжны. Если, конечно, у неё оно еще осталась. Ибо существо, сидящее напротив герцогов, высших дворян, королевской четы и их детей, за прожитые века в условиях деспотизма и властвования рода крови Цеппелин, просто не могло быть человечным. Ибо, как она сказала ранее: «Вековые устои наложили свой отпечаток». И её нынешнее представление есть не что иное, как спектакль, к которому княжну в спешке подготовили.

Но не только несвоевременность задуманной участи столицы и королевства было сейчас тем фактором, который останавливал княжну от праведной мести. Ну, в её понимании праведной. Самым главным фактором было то, что тех воинских сил, которыми она управляла в столице на данный момент, а также её личных возможностей было недостаточно, чтобы совладать с сидящими головами змеи. Не говоря уже про короля.

Вильгерта Цеппелин пообещала себе по возвращению наказать Тядоша за то, что он не в полной мере смог оценить возможности как самого короля, так и его, хоть и имитирующих верность, но подданных.