Посвящается Швейцарии

– О, - сказал второй носильщик.

– Ага, - сказал третий.

– Ну, - сказал Джонсон, - тема, по-видимому, исчерпана. Вам неинтересно слушать о моих огорче-ниях, - обратился он к первому носильщику.

– Нет, почему же, - возразил носильщик.

– Давайте говорить о чем-нибудь другою.

– Пожалуйста.

– О чем же нам поговорить?

– Вы занимаетесь спортом?

– Нет, - сказал Джонсон.
– Вот жена моя спортсменка.

– А вы как развлекаетесь?

– Я - писатель.

– Это хорошо оплачивается?

– Нет. Но потом, когда приобретешь известность, - да.

– Интересно.

– Нет, - сказал Джонсон, - совсем неинтересно. Очень сожалею, господа, но я должен проститься с вами. Прошу вас распить н вторую бутылку.

– Да ведь поезд придет не раньше чем через три четверти часа.

– Я знаю, - сказал Джонсон.

Подошла кельнерша, и он уплатил за вино и за свой обед.

– Вы уходите, сэр?
– спросила она.

– Да, - сказал Джонсон.
– Хочу немного пройтись. Чемоданы я оставлю здесь.

Он надел кашне, пальто и шляпу. На платформе густыми хлопьями валил снег. Он оглянулся назад и в окно увидел трех нссилыциков, которые все еще сидели у стола. Кельнерша выливала им в стаканы остатки вина из начатой бутылки. Неоткупоренную бутылку она унесла обратно. На этом они заработают по три с лишним франка на душу, подумал Джонсон. Он повернулся и пошел вдоль платформы. Когда он сидел в буфете, ему казалось, что боль притупится, если он будет говорить об этом; но она не притупилась; только на душе у него стало скверно.

III. СЫН ЧЛЕНА ГЕОГРАФИЧЕСКОГО ОБЩЕСТВА В ТЕРРИТЭ

В буфете на станции Территэ было слишком тепло: буфет был ярко освещен, и чистенькие столики отполированы до блеска. На столиках стояли корзинки с соленым печеньем в бумажных пакетиках и лежали картонные подставки для пивных кружек, чтобы мокрые донышки не оставляли следов на дереве. Стулья были деревянные, резные, с залоснившимися от времени, но очень удобными сиденьями. На стене висели часы, в глубине комнаты была буфетная стойка, а за окном шел снег. За столиком под часами какой-то старик пил кофе и читал вечернюю газету. Вошел носильщик и сказал, что Восточно-симплонский экспресс идет из Сен-Мориса с часовым опозданием. К столу мистеры Гарриса подошла кельнерша. Мистер Гаррис только что кончил обедать.

– Экспресс на час опаздывает, сэр. Может быть, выпьете кофе?

– Если вам угодно.

– Простите?
– переспросила кельнерша.

– Да, будьте добры, - сказал мистер Гаррис.

– Пожалуйста, сэр, - сказала кельнерша.

Она принесла из кухни кофе. Мистер Гаррис положил сахар в чашку, раздавил его ложечкой и, повернувшись к окну, стал смотреть, как падает снег на освещенную платформу.

– Вы говорите еще на каких-нибудь языках, кроме английского? спросил он кельнершу.

– Как же, сэр! Я говорю по-немецки, по-французски и на местных диалектах.

– Какой язык вам больше всех нравится?

– Они очень похожи, сэр. Я не могу сказать, что тот или другой мне нравится больше.

– Хотите что-нибудь выпить- вина или чашку кофе?

– Нет, что вы, сэр! Нам не разрешается пить с посетителями.

– Может быть, сигару?

– Нет, что вы, сэр!
– Она засмеялась.
– Я не курю, сэр.

– Я тоже, - сказал Гаррис.
– Я не согласен с Дэвидом Беласко.

– Простите?

– Беласко. Дэвид Беласко. Его легко узнать, потому что воротнички на нем всегда задом наперед. Но не согласен с ним. К тому же он умер.

– Я могу идти, сэр?
– сказала кельнерша.

– Безусловно, - сказал Гаррис. Он наклонился вперед и стал смотреть в окно.

Старик, сидевший за дальним столиком, сложил свою газету. Он поглядел на мистера Гарриса, потом взял свою чашку с кофе и направился к его столу.

– Прошу извинить за навязчивость, - сказал он по-английски, - но мне пришло в голову - не состоите ли вы членом Национального географического общества?

– Присаживайтесь, пожалуйста, - сказал Гаррис.

Старик сел за столик.

– Может быть, выпьете еще чашку кофе или ликеру?

– Нет, благодарю вас, - ответил старый джентльмен.

– Тогда разрешите угостить вас рюмкой кирша?

– Пожалуй. Но только уж разрешите мне вас угостить.

– Нет, позвольте мне.
– Гаррис подозвал кельнершу.

Старый джентльмен вынул из внутреннего кармана кожаный бумажник, перетянутый широкой резинкой. Сняв резинку, он вытащил несколько карточек, выбрал из них одну и протянул ее Гаррису.

– Вот моя членская карточка, - сказал он.
– Вы знавали в Америке мистера Фредерика Дж. Русселя?

– Как будто нет.

– Я полагал, что он очень известное лицо.

– А откуда он? Из какого города?

– Из Вашингтона, конечно. Разве не там находится главный совет Общества?

– Кажется, там.

– Кажется? Вы не уверены в этом?

– Я давно уже не был в Штатах, - сказал Гаррис.

– Так, значит, вы не член Общества?

– Нет. Но мой отец состоит в нем много лет.

– Тогда он, наверно, знает Фредерика Дж. Русселя. Это один из руководителей Общества. Позволю себе упомянуть, что именно мистер Руссель рекомендовал меня.

– Очень приятно слышать.

– Как жаль, что вы не член Общества! Но ваш отец мог бы дать вам рекомендацию.

– Наверно, - сказал Гаррис.
– Как только я вернусь, нужно будет заняться этим.

– Очень, очень вам советую, - сказал старик.
– Журнал вы, конечно, читаете?

– Безусловно.

– Видали вы номер, посвященный североамериканской фауне, с иллюстрациями в красках?

– Да. Он у меня есть, в Париже.

– А номер с панорамой вулканов Аляски?

– Совершенно изумительно.

– Я с большим удовольствием смотрел там фотографии диких животных, сделанные Джорджем Шайресом-третьим.

– Да. Шикарные зверюги.

– Простите, как вы сказали?

– Превосходные фотографии. Этот миляга Шайрес...

– Вы зовете его "миляга"?

– Мы с ним старые друзья.

– Ах, вот как! Вы знакомы с Джорджем Шайресом-третьим? Вероятно, очень интересный человек?