Потаенный свет

– Точно не помню, мистер Скейгс или мистер Вон. Наверное, он получил инструкции от страховой компании.

– Итак, вы с Лайнусом в хранилище. Как конкретно вы фиксировали банкноты?

– Лайнус правильно решил, что мы провозимся целую вечность, если станем сначала записывать их, а затем переносить в компьютер. Он и принес свой карманный компьютер, один из нас брал из пачки сотенную и называл серию, потом номер, а другой заносил их в компьютер.

– Кто называл и кто заносил?

– По очереди. Можно подумать, что это жутко волнительно – перебирать пачки сотенных, а на самом деле скука смертная. Вот мы и менялись.

Я постарался представить, как это происходило. Может показаться, что, если работают двое, легче избежать ошибки. На практике же все обстоит иначе. Что бы ни делал Лайнус – считывал данные или заносил их в свой компьютер, он имел возможность назвать или напечатать любые буквы и любое восьмизначное число, и Джослин ни о чем бы не узнала, если бы не заглянула на крошечный экран или в банкноту.

– Закончив, вы сделали распечатку на нормальном компьютере и подписали ее?

– Вроде бы. Я не очень хорошо помню.

– Это ваша подпись? – спросил я, подавая ей копию списка.

Джонс внимательно посмотрела.

– Моя.

Я протянул руку, и она вернула мне документ.

– Кто относил этот материал мистеру Скейгсу?

– Видимо, Лайнус. Распечатку он делал. Почему вас интересуют такие подробности?

В ней заговорила подозрительность… Я ничего не ответил и стал разглядывать ее подпись. Она стояла под подписью Саймонсона и над размашистым росчерком Скейгса. То есть документ сначала подписывает старший по званию, затем его напарник, а уж потом его визирует начальник.

Повернув лист так, чтобы на него падал прямой свет, я увидел то, чего не заметил прежде. Передо мной была копия оригинала, может, даже копия с копии, но даже в ней были различимы оттенки чернил в подписи Джослин Джонс.

– Вы что? – спросила она.

Я положил бумагу обратно в скоросшиватель.

– Простите?

– У вас такое выражение лица, словно вы увидели что-то важное.

– Нет, просто соображаю, не забыл ли чего… Да, у меня еще несколько вопросов.

– Нам придется поторопиться. Мы скоро закрываемся.

– Я быстро. Скажите, мистер Вон участвовал непосредственно в подготовке денег к отправке?

– Непосредственно – нет, но заходил часто, особенно когда привозили деньги из филиалов. Наверное, это входило в его обязанности.

– Он не заходил в то время, когда вы фиксировали данные банкнот?

– Не помню, очевидно, заходил. Он еще потому наведывался, что ему нравился Лайнус.

– Что вы имеете в виду – «нравился Лайнус»?

– Ну, вы меня понимаете…

– Мистер Вон был голубым?

Она пожала плечами:

– Думаю, да, но он это не афишировал, держал в тайне.

– А Лайнус?

– Нет, Лайнус – мужчина без завихрений. Ему не нравилось, что мистер Вон часто заходит.

– Он вам это говорил, или вы только предполагаете?

– Лайнус как-то пошутил, что, если это будет продолжаться, он подаст иск о сексуальном домогательстве.

Я не знал, имеет ли данная информация касательство к моему делу.

– Вы не ответили на мой вопрос, – произнесла Джонс.

– Какой?

– О подробностях. Почему вас так интересует, как метились банкноты, и Лайнус, и мистер Вон.

– Вам это показалось. Но я действительно стараюсь посмотреть на происшествие со всех сторон. Скажите, вы позднее встречались с Лайнусом?

– Я? Нет, – удивилась она. – Я навестила его один раз в больнице. А потом он и вовсе ушел из банка. Хотя мы работали вместе, друзьями не были. Разные мы с Лайнусом люди. Я всегда полагала, что потому мистер Скейгс и поставил нас вместе.

– Что вы имеете в виду?

– Ну, чтобы нам не взбрело в голову ничего такого. Я имею в виду насчет денег.

Я молчал.

– Однажды подумала, – продолжила Джонс, – не сходить ли в какой-нибудь из его клубов – вдруг встречу? – но не пошла. Ведь могли и не пустить. А если сказать, что знакома с ним, он попадет в неловкое положение. Не хватало, чтобы он заявил, будто впервые видит эту черную.

– У него разве не один клуб?

Джослин с подозрением прищурилась.

– Вы стараетесь всесторонне осмыслить происходящее и не знаете, кто он теперь?

Я пожал плечами.

– Он сейчас просто Лайнус. Никакой фамилии. Важной персоной стал. У него и его партнеров лучшие рестораны в Голливуде. Туда все знаменитости ходят.

– И сколько же у него клубов?

– Четыре или пять. Я не считала.

– А партнеров у него сколько?

– Тоже не знаю. О нем даже статья была… Погодите, У меня, кажется, сохранился тот номер.

Джонс порылась в ящиках стола и достала «Лос-Анджелес мэгэзин». В конце журнала помещались сведения о дорогих ресторанах города. И в каждом номере непременно две-три статьи о том, как живут и умирают в Лос-Анджелесе. Два раза журнал помещал репортажи с места преступлений, которыми занимался я. Их авторы ближе других журналистов подходили к истине и лучше других писали о влиянии происшествия на родных и соседей.

– Не знаю, почему я сохранила этот номер, – смущенно промолвила Джослин. – Наверное, потому, что была знакома с Лайнусом… Да, вот эта статья.

Она подала мне журнал. На развороте материал под заголовком «Короли ночи» и снимок четырех молодых людей за стойкой бара из черного дерева. Позади них полки, заставленные подсвеченными разноцветными бутылками.

– Возьмите журнал. Мне он не понадобится. Я вряд ли увижу Лайнуса. Не захочет тратить на меня время. Он сделал то, что хотел. Он сам мне говорил. Сделал и – пока, мадемуазель.

– И что же он хотел сделать?

– Когда я была у него в больнице, Лайнус сообщил, что банк должен выплатить ему крупную компенсацию за то, что его ранили в… ну, вы понимаете… Мол, получит денежки, бросит работу и откроет бар. И провалиться ему на месте, если наделает ошибок, как его папа.

– При чем тут папа?

– Не знаю, я не стала расспрашивать. Но он всю жизнь мечтал владеть баром.

В ее голосе слышались нотки сожаления и зависти. Если бы я мог сказать, что думаю об ее кумире! Но момент еще не наступил. Пожалуй, пора идти. Я встал.