Потанцуй со мною, месяц

Омлет с овощами, фирменное блюдо Сони, был давно съеден, кофе выпит, и про мой развод с Пашей все рассказано, но Соня продолжала буравить меня глазами:

— Дашка, а Паша точно с тобой развелся? Ты же с ним сама не общалась? Вдруг это твоя больная на всю душу свекровь состряпала документик в фотошопе, и тебе выслала в качестве подарка на день рождения?

— Точно, Соньша, я проверила — развелся. И слава богу, как по мне.

Сестра побарабанила по столу пальцами, почесала нос и вдруг выдала:

— Даньша, развод, конечно, дело такое… Малоприятное. Но там с тобой что-то еще произошло, на югах этих. И не в Паше дело, это точно. Ты совсем другая приехала.

— Какая? — я беззаботно пожала плечами. Рассказать про Марка я пока не могу даже сестре. — Ну, поплакала немного из-за того, что бывший муж так подло со мной поступил. Да и успокоилась. Сейчас буду думать, как бизнес делить, и из квартиры его выселять.

Уловка сработала, и Соня переключилась с раздумий обо мне на светлое будущее, где негодяй и подлец Пасик понесет наказание:

— Дашка, так ты не собираешься покорно отдавать этому хмырю все имущество?

— Не-ет, — я покачала головой. — Конечно, в первый момент хотела все оставить и уйти с гордым лицом. Вроде как, на, подавись, я себе все сама заработаю.

— А потом подумала, ведь Паша этого и ждет от меня. Он уверен, что я покорно сложу руки, поплачу и пойду себе, в очередной раз им оплеванная. Я ведь всегда с ним именно такой была. Только в этот раз просчитался, больше он меня в дерьмо не кинет, — я откинулась на стуле и сложила руки на груди.

— Паша — хороший менеджер, а я отличный юрист, с кое-какими наработанными связями. И если он считал, что спокойно обдерет меня и поплывет со всем нажитым в новую жизнь, то глубоко ошибся.

Я не могла объяснить Соне, что после звонка Анжелики во мне словно враз что-то умерло. Та наивная, боящаяся кого-нибудь обидеть и вечно старающаяся всем угодить Даша враз испарилась. А на ее место пришла расчетливая и хладнокровная Дарья, умеющая думать о своих интересах.

Больше я не буду ни о ком волноваться, только о себе и своем удобстве. И Паша станет первым, кто познакомится со мной новой.

— Ну, дела-а! — Соня даже руками всплеснула от восторга. — С удовольствием понаблюдаю за твоими метаморфозами. Только с чего такие перемены, а, Даньша?

Соня прищурилась, ощупала взглядом мое лицо и вдруг уверенным тоном заявила:

— Ты завела любовника! Точно! То-то мне сразу показалась, что ты выглядишь хорошо натраханной женщиной, несмотря на вселенскую печаль во взоре, — сестра даже подпрыгнула на стуле от волнения. — Дашка, колись, кто там у тебя был? И когда — до развода или после?

От необходимости врать и изворачиваться меня избавила оглушительная трель телефонного звонка.

— Да, — удивленно бросила я в трубку, увидев, кто звонит.

Выслушав ломкий, дрожащий голос на том конце трубки, я ответила:

— Я съезжу. Я сегодня приеду, обязательно. Вы не волнуйтесь.

Прижав смолкший телефон к груди, я прошептала, глядя в настороженные глаза сестры:

— Это звонила мама Лики, Ольга Сергеевна. Лика в больнице. Её увезли на скорой, что-то очень серьезное.

Глава 20.2

— Зачем пришла? — шелестящий голос с трудом перебил монотонное пиканье сложных аппаратов, установленных у кровати, на которой лежало пугающе маленькое тело моей подруги.

Кровать была с подъёмным механизмом и оснащена разными приспособлениями, призванными помогать пациенту, но почему-то вызывающими страх и чувство, что все очень плохо. Ведь если пациент в хорошем состоянии, то и кровать у него обычная, как у здоровых людей, правда? Без этих пугающих приспособлений для беспомощных.

— Здравствуй, Лика, — нервничая, я поставила пакет с фруктами на столик и села на стул возле кровати. — Мне твоя мама позвонила…

— Что тебе надо? — Лика повернула ко мне обескровленное лицо. — Порадоваться пришла?

— Лика, ты что? Что ты говоришь? — я ошарашенно уставилась на нее.

— Прикидываешься? — Лика, с которой мы дружили больше половины нашей жизни, презрительно скривила губы. В ее тусклых, каких-то мертвых глазах мелькнула лютая ненависть, возвращая им хоть немного жизни.

— Тебе нельзя нервничать, Лика, — пробормотала я, не особо понимая, о чем она говорит, и не зная, что самой сказать.

— Да ла-адно, чего тебе об этом переживать-то. Какой у тебя срок? — Лика кивнула на мой живот.

— Что?! — я недоуменно уставилась на нее.

— Какой срок беременности, тупица? — зло выплюнули бледные губы. — И когда ты успела залететь, если почти три месяца провела на юге? Это точно Пашин ребенок или нагуляла где-то, а ему лапшу навешала, что от него? А, Даша?

Я опустила голову и молчала, думая, что схожу с ума.

Лика слабо пошевелилась и, словно оставшись без сил после сказанного, бесцветным голосом проговорила:

— Как же я тебя ненавижу. Ты всегда только и делала, что все отбирала у меня.

— Лика, о чем ты? Мы ведь с тобой столько лет дружим…

Наверное, в этот момент, пытаясь осознать слова, которые произносит моя единственная подруга, я выглядела еще более жалкой, чем лежащая с капельницей в вене, бледно-зеленая, похожая на призрака Лика.

— Дружим?! — она даже привстала, тут же рухнув обратно на подушку. — Дружим… Да это ты прилипла ко мне в четвертом классе. Вцепилась, как пиявка, не оторвать. Мне самой твоя дружба ни за каким хером не сдалась, — Лика уже почти кричала.

— Ты вечно возле меня ошивалась и все мне портила. Учителя тебя любили, от одноклассников только и слышала: «Ах, Даша! Даша такая милая и добрая, так всем нравится», — передразнила Лика, гримасничая.

— Даже моя мама тебя вечно мне в пример ставила! Ты и в университет за мной потащилась и стала лучшей на курсе, опять обогнав меня! Ненавижу, — голос Лики совсем упал, и из глаз закапали слезы.