Потерянное прошлое

— Она великолепна. Рубин.

— Как официально практикующий адвокат я буду вынужден сообщить властям о любых ваших планах, если они будут носить преступный характер.

— Не волнуйся, Барри. С этим проблем не будет. Помоги нам сейчас, и я гарантирую, что у тебя будет полная возможность сообщить властям обо всем, что ты знаешь.

— Вы говорили, что и свидетель по делу о крокодиле изменит свои показания.

— Ошибка вышла. У президента. Итак, как нам добраться до этого ублюдка?

— Никак, — заявил Глидден. — Его постоянно окружают телохранители. Их еще называют Секретной Службой, и они готовы ко всему.

— Не ко всему. Только на моем веку один президент был убит и один ранен, — сказала Беатрис.

— У них есть электронные сенсоры. У них есть люди, готовые заслонить президента своим телом. У них есть все, что позволит им вас сцапать. А потом они посадят вас в тюрьму очень и очень надолго. На куда более долгий срок, чем за шутку с крокодилом. Так вот, Беатрис Доломо.

Барри Глидден почувствовал, как у него внутри все воспламеняется от гнева. Пальцы его нервно барабанили по столу. Она зашла слишком далеко, и он знал, что он сделает, чтобы остановить ее. Как только он, благонадежный официально практикующий юрист, выйдет отсюда, он тут же сообщит кому надо о планах, угрожающих безопасности президента Соединенных Штатов. И при этом откажется от гонорара. Впервые за всю свою славную карьеру он будет жить, следуя той торжественной присяге, которую он принес многие годы тому назад, когда получал диплом юриста в Калифорнийском Университете в Лос-Анджелесе. И тогда, когда супруги Доломо окажутся надежно запертыми, он сделает свой ход, приобретет обширные просторы их поместья и вернет своих детей из Швейцарии.

Поместье вполне может пойти в погашение неуплаченных налогов. И тогда оно достанется ему практически даром.

— До президента не добраться через его подружек. Он верен своей жене. Его невозможно отравить, — сказал Барри, — потому что специальные сотрудники пробуют его еду. Кобры, которых вы подкидываете в постель обыкновенным людям, до него не доползут, а кипящее масло не дотечет. Можете попытаться посадить снайпера на крышу дома, но Секретная Служба его засечет. Это я вам гарантирую.

— А президент читает письма? — поинтересовалась Беатрис.

— Разумеется, — ответил Барри.

— Тогда мы пошлем ему письмо. А пока мы хотим, чтобы вы поговорили с вице-президентом. В конце концов, именно он возьмет на себя президентство, когда нынешний президент покинет свой кабинет. Скажите ему, чтобы он оставил “Братство Сильных” в покое.

Беатрис кивала, произнося эту тираду, как бы подтверждая разумность собственных слов.

Барри ответил лишь вежливой улыбкой. Он не мог для себя решить, что ему делать: отправиться прямиком в ФБР или бежать. Когда Рубин провожал его к двери, Беатрис попрощалась с ним как-то странно:

— Дай ему столько, чтобы хватило на сейчас, — сказала она.

— О чем это она? — не понял Барри.

— Ни о чем, — отозвался Рубин и пригласил Барри пройти с ним в комнату отдыха внизу.

— Нет, спасибо. Ваша жена мне там очень помешала.

— Беатрис не любит смотреть, как другие занимаются любовью.

— Это была не любовь.

— Что бы ни было, — заявил Рубин.

Чтобы спуститься по лестнице, ему пришлось принять две таблетки мотрина и две — демерола. Он спросил Глиддена, нельзя ли передать с ним письмецо.

— Конечно, — с готовностью согласился Барри. Рубин, очевидно, решил заставить Барри подождать, пока он напишет письмо. Барри решил поторопить его и вошел в ту дверь, за которой Рубин скрылся. Он оказался в подвале, где на стене висело множество резиновых костюмов. В подвале было несколько дверей, и Барри не знал, за которой из них искать Рубина и через какую из них он только что сам вошел сюда. Он выбрал наугад одну из дверей и открыл ее. И очутился лицом к лицу с Рубином. У того по лицу градом катился пот, глаза были выпучены, а сам он находился за стеклянной перегородкой. С этой стороны от перегородки перед Барри шевелились только его руки, облаченные в резиновые рукава.

— Уйди оттуда! Вернись, откуда пришел! — заорал Рубин.

Стеклянная перегородка приглушала его голос. В одной резиновой руке Рубин держал ватный тампон, в другой — листок розовой бумаги.

— Что это вы делаете с письмом?

— Уйди оттуда!

— Вы делаете с письмом что-то странное, — не отступался Барри.

— Я ничего не делаю с письмом. Уйди оттуда! Вернись, откуда пришел!

— Это и есть то письмо, которое вы просили меня доставить?

— Уйди оттуда! Ради твоего же собственного блага. Уйди. Мне подвластны силы, о которых ты не имеешь ни малейшего представления, силы, которые ты не в состоянии себе представить.

— Это — то самое письмо, которое вы просили меня доставить. Что это вы с ним делаете?

Барри подошел к столику, над которым манипулировали резиновые руки. На столе стоял небольшой флакон. Ватный тампон был чем-то смочен. Барри склонился над флаконом. Понюхал. Жидкость пахла странно — так, как когда-то пахла кладовка, в которой хранились овощи и в которой ему однажды довелось заниматься любовью. Он пришел в дом к своей клиентке, которой он помогал в деле о разводе. Ее муж обвинил ее в нарушении супружеской верности. Он подозревает ее во всех грехах, сообщила она. Жизнь — это сущий ад, сообщила она. Может быть, нам лучше поговорить об этом в кладовой, предложила она.

Тогда Барри впервые в своей карьере принял альтернативную форму оплаты за свои услуги.

И вот теперь Барри Глидден погрузился в сладкие воспоминания об этом запахе.

— Уйди оттуда! — крикнул Рубин.

— А что такого? Что вы делаете. Рубин?

— Это дело слишком тонкое, тебе не понять.

— А что если я возьму этот пузырек и отнесу в полицию, а, Рубин? Что будет тогда?

— Ты только причинишь вред самому себе, — ответил Рубин. — Прошу тебя, не трогай его.

— Я не уверен, — сказал Глидден.

— Это опасно. Как ты думаешь, почему я стою за стеклянной перегородкой, а руки у меня закрыты резиной?

— Скажите мне, — попросил Глидден, не сходя с места.

Ему очень нравился запах жидкости в сосуде.

Сосуд был металлический, рядом с ним на столе лежала металлическая же пробка. Если защитить руки пиджаком, решил Барри, то можно закупорить сосуд, сунуть его в “дипломат”, отвезти к какому-нибудь химику и отдать на анализ. Это будет сильным вещественным доказательством правительственной стороны в деле против Доломо, вполне достаточно, чтобы дать ему необходимые для покупки поместья шесть месяцев.

Глидден снял пиджак, вынул из карманов бумажник и ключи и сунул их в карманы брюк. Потом он очень осторожно, как горячую кастрюлю, взял крышку сосуда с ароматной жидкостью и надел ее на горлышко. Одна из резиновых рук попыталась помешать ему. В руке было письмо. Барри не обратил на это никакого внимания. Потом письмо прикоснулось к его руке.

Барри посмотрел на свой пиджак. С чего это он обмотан вокруг его руки? Под пиджаком — какой-то сосуд. Он держит его рукой, на которую навернут пиджак. Барри положил крышку сосуда на стол и стал отряхивать пиджак. Потом он нечаянно опрокинул сосуд. Его обуял ужас, когда он увидел, что темное пятно расплылось у него по рубашке, пиджаку и брюкам. Только бы никто не рассказал маме!