Потерянные слова

Папа долго молчал. Стоя на холоде, мы словно играли в статуи – никто из нас не хотел зашевелиться первым. Наконец он сунул листочек в карман брюк и повел меня на кухню.

– Лиззи, ты позволишь Эсме посидеть до вечера у тебя в комнате? – спросил папа, закрывая за собой дверь, чтобы не выпускать наружу тепло.

Лиззи отложила картофель, который чистила, и вытерла руки о фартук.

– Конечно, мистер Николл. Я всегда рада Эсме.

– Ее не надо развлекать. Пусть сидит и думает о своем поведении. Желательно в одиночестве.

– Как скажете, мистер Николл, – ответила Лиззи, хотя ни она, ни папа не осмелились взглянуть друг другу в глаза.

Оставшись одна, я села рядом с кроватью Лиззи и вытащила из рукава платья другое слово: counted [10] . Оно было написано красивым почерком. Я была уверена, что писала женщина, и не только потому, что ниже стояла цитата Байрона. Все буквы были с завитками.

Я залезла под кровать и вытащила сундук. Мне всегда казалось, что он должен быть тяжелым, хотя он легко скользил по половицам. Листочки устилали дно, как ковер из осенних листьев, и письма Дитте лежали среди них.

10

Подсчитанный, вычисленный.

Несправедливо, что у меня неприятности из-за небрежности мистера Крейна. Я не сомневалась: эти листочки были дубликатами, с самыми обычными словами, которые много раз присылались добровольцами. Я опустила в сундук руки и почувствовала, как бумажки проскальзывают между пальцев. Я спасла их все, так же, как папа спасал другие слова, занося их в Словарь. Мои слова попадали ко мне из укромных уголков, щелей и мусорной корзины под сортировочным столом.

Я подумала о том, что этот сундук был тоже Словарем. Только слова в нем были потерянные или забытые. У меня возникла одна мысль. Я хотела попросить у Лиззи карандаш, но знала, что она не ослушается папу. Тогда я огляделась по сторонам, пытаясь угадать, где она их может хранить.

Без Лиззи комната казалась незнакомой, как будто в ней жил кто-то другой. Я встала с пола и подошла к шкафу. У меня даже поднялось настроение, когда я увидела ее старое зимнее пальто, верхняя пуговица которого отличалась от остальных. В шкафу висело три передника и два платья. Одно из них – праздничное. Когда-то оно было изумрудным, но теперь ткань выгорела до цвета летней травы. Я провела по платью рукой и увидела вышивку там, где Лиззи распустила швы. В ящиках лежали белье, простыни, две шали и маленькая деревянная шкатулка. Я уже знала, что в ней находится. Совсем недавно миссис Баллард решила, что мне пора узнать про месячные, и Лиззи показала тряпочки и пояс, чтобы их удерживать. Мне не хотелось на них снова смотреть, поэтому я не стала трогать шкатулку и закрыла шкаф.

Конец ознакомительного фрагмента.