Потерянные

К счастью, мама Саши, Валентина Захаровна, смотрела на вещи проще. Сможете приехать — всегда рада. Не сможете — никто не неволит. Она жила в небольшом городке Чистополе, больше тридцати лет проработала воспитательницей в местном детском саду. Там сложился замечательный коллектив, все праздники друзья-коллеги отмечали совместно. В этом году праздновать Новый год собирались у детсадовской медсестры, а третьего января вся компания, включая родственников, отправлялась в санаторий, куда-то в Чувашию.

Время до праздников пролетело незаметно. После похорон Кира с головой ушла в работу: это помогало отвлечься, не думать каждую минуту о нелепой Ленькиной смерти и о своих собственных… сложностях. Как назвать то, что с ней творилось, Кира не знала. Проблемы? Да вроде нет никаких проблем ни на работе, ни дома. Трудности? Тоже нет. Происходил какой-то абсурд. Но Кира верила, что скоро все вернется на привычные рельсы. Именно такое желание она собиралась загадать под бой курантов: пусть вот это вот останется в уходящем году.

Работы было полно, и, занимаясь ею, Кира почти стала прежней. Просто некогда стало бояться, следить за каждым словом — и вроде бы не происходило ничего особенного.

На девятый день собрались все вместе у Елены Тимофеевны. И Элка пришла, и Дэн. Только Мили не было, ее телефон все так же упорно молчал.

— Наверное, номер сменила. И новый никому не оставила, растяпа! — выразил Денис общее мнение.

На том и успокоились. Вспомнит — объявится. Расстроится, конечно, что так поздно обо всем узнала. Но тут уж ничего не поделаешь. Всякое бывает.

Денис выглядел хорошо: никаких следов возлияний, новая прическа, дорогой одеколон, уверенные манеры. Видимо, решил свои проблемы, о которых упоминал в прошлый раз, бросил пить и помирился с женой. И любовницу еще вдобавок завел, с него станется.

Элкин вид по-прежнему огорчал. Одета с иголочки, дорого и модно, но вот в остальном… Худющая, волосы тусклые, глаза запали, кожа посерела. Денис и Кира исподтишка переглянулись, поняв друг друга без слов.

— Как твои дела? — осторожно спросила она.

— Нормально, — равнодушно бросила Элка, — а что, непохоже?

— Знаешь, не очень, — решительно вклинился Дэн, — ты ж у нас юла, красотка, хохотушка, а...

— А превратилась в уродину? Это хотел сказать? — усмехнулась она.

— Ты прекрасно понимаешь, что я хотел сказать, — не дрогнул Денис. — Выглядишь нездоровой, молчишь все время. Что-то случилось? Мы можем помочь?

— Ладно вам! — Элка махнула рукой и на минуту стала прежней. — Ничего у меня не болит. И все хорошо. Просто накатило что-то.

Больше ничего вытянуть из нее не удалось. Надо же, впервые в жизни Элка что-то о себе скрывала. Но Кира, как ей показалось, догадалась, что происходит...

Гости — или как правильно назвать тех, кто пришел на поминки? — собрались уже расходиться, как вдруг у Раи, соседки Елены Тимофеевны, запел мобильник. Учительница внука-первоклассника принялась строго отчитывать нерадивую бабку: почему не пришла за внуком к двенадцати тридцати?! Сегодня продленки нет, она вчера русским языком всех предупредила. Ей надо срочно уходить, а ребенка до сих пор не забрали! Бабушка принялась виниться, оправдываться: ничего ведь не сказал! Забыл, наверное, оголец! Она сию минуту прибежит. Пусть уж пока Ринатик в вестибюле посидит…

Все поневоле слушали бабкины причитания. А Елена Тимофеевна, стойко державшаяся до этого момента, сжалась, сникла и заплакала.

— Счастливая ты, Рая! Хоть сама-то понимаешь, какая счастливая? Мне бы внука! Всегда хотела, так хотела…— говорила она, давясь слезами, — и пусть бы учительница звонила, пусть ругалась. Пусть двоечник, какой угодно, лишь бы был! А теперь — всё. Ленечка мой…

Все стояли, неловко переминаясь с ноги на ногу, поглядывая друг на друга. Не знали, что сказать, как утешить. Только Рая пятилась к двери: маленький Ринатик ждал в большом вестибюле, один-одинешенек. Бабкино сердце ныло и стремилось к внуку.

Первой среагировала Эля. Быстро подошла к Елене Тимофеевне, усадила на диван, принялась что-то негромко приговаривать, одновременно поглаживая женщину по плечу. Народ быстро рассосался, дежурно прощаясь: «Лен, мы пойдем!» Елена Тимофеевна кивала, как заводная кукла, и доверчиво прижималась к Элке. Наконец в квартире остались только они вчетвером.

— Извините меня, — тускло прошелестела Елена Тимофеевна. Она немного успокоилась, сумела взять себя в руки.

— Что вы, не извиняйтесь! — в один голос воскликнули Кира и Денис.

— Элечка, спасибо тебе, дорогая моя девочка, — женщина смотрела на Эльвиру с такой нежностью и благодарностью, что у Киры заныло сердце.

Елена Тимофеевна сказала, обращаясь теперь уже к Кире и Денису:

— Она часто ко мне приходит. Разговариваем, фотографии смотрим. Гуляем в парке. Элечка и готовит, и по дому помогает.

Потом, когда они ушли из Ленькиного дома и сидели втроем в машине, Кира принялась говорить, какая Элка молодец, что не оставляет Елену Тимофеевну. А Элка только отмахнулась от ее слов:

— Меня к ней тянет, никакой это не подвиг. Она одна, я тоже. Только ей и нужна на всем белом свете.

— Что ты выдумываешь? Никому не нужна?! А родители? Брат? И все твои поклонники? — Денис старался встряхнуть подругу. Кира молчала.

Кажется, она поняла, что случилось с Элкой за то время, что они не виделись. Или с родителями опять конфликтует (это уже не раз бывало), или с братом поссорилась. И с очередным кавалером, видимо, нехорошо рассталась. Вот и давит на Элку одиночество. А еще и возраст! В восемнадцать лет легко посылать всех к черту: жизнь впереди, успеешь помириться. Однако ближе к тридцати все меняется.

— Не переживай, Эль, все наладится. — Она погладила подругу по руке. — И не говори чепухи, ты не одна. Мы с тобой. На расстоянии телефонного звонка. Не пропадай, ладно?

Элка улыбнулась — чуть ли не впервые за все время.

— Договорились.

Денис высадил Киру раньше всех: офис «Косметик-Сити» был первой остановкой на их пути. Самому Грачеву сегодня не надо было на работу: устроил себе выходной, решил поехать в боулинг, снять напряжение. Элка попросила подбросить ее до ближайшей станции метро.