Потерянный рыбак
Шрифт:
Фотограф сделал множество снимков этого редкого момента. Один из восьмидесяти тысяч родов. Я знала, что, возможно, никогда больше не стану свидетелем этого.
Когда Холли и мать девочки извлекли ребенка из плодного мешка, я рассмеялась, но это был скорее всхлип, поскольку слезы неудержимыми потоками текли по моему лицу.
***
— Я ВИДЕЛА, КАК РОДИЛСЯ РЕБЕНОК! — Я вбежала в дом в восемь часов вечера в четверг. Я не знала, есть ли кто-нибудь дома. Я не разговаривала ни с Рори, ни с Роуз уже более восемнадцати часов. А Фишера я не видела с субботнего вечера в его доме — с
Никого.
Я побежала вниз по лестнице.
Никого.
Я проверила гараж.
Машины Роуз не было.
Слишком много адреналина бежало по моим венам. Я должна была кому-то рассказать, поэтому в темноте побежала к дому Фишера. Когда я добралась туда, из моих легких вышло еще больше воздуха. Мне хотелось плакать, потому что все, что мне было нужно, — это человек. Любой человек, с которым я могла бы разделить свой день. Но машина Энджи стояла на подъездной дорожке. Несмотря на полное отсутствие бодрости к этому моменту, я подбодрила себя.
Если бы я была его явным выбором, мы бы уже были вместе. Никаких секретов. Никакого чувства вины. Но он так и не сделал свой выбор, потому что с одной стороны была я, а с другой — Энджи и вся его семья. Не то чтобы я не нравилась его семье, но они ни за что не стали бы пожимать плечами и целовать Энджи на прощание, а потом с распростертыми объятиями повернулись бы ко мне.
Ни за что.
Одна из многих причин, по которым я любила Фишера, заключалась в том, что у него была такая дружная семья, которая распалась в моей собственной жизни, когда я больше всего в ней нуждалась.
— Она уехала из города.
Я повернулась и остановилась в конце его подъездной дорожки, когда Фишер подошел ко мне в шортах для бега и толстовке.
Он вытащил наушники.
— Она попросила меня отвезти ее машину на замену масла, если у меня будет время. — Он пожал плечами. — Мне показалось, что это хороший поступок.
Еще одна причина любить Фишера Мэнна.
— Один из восьмидесяти тысяч детей рождается на свет en caul. Это значит, что он выходит из тела матери еще в амниотическом мешке. Это самое удивительное зрелище. Я… — Я покачала головой. — Я даже не могу это описать. Но я видела это. Я. Видела. Это!
Он усмехнулся, в его глазах появился блеск в свете уличного фонаря.
— Тебе нужно кого-нибудь поцеловать?
Моя улыбка едва не расколола мое лицо пополам, когда я покачала головой.
— Не кого-то. Мне нужно поцеловать тебя.
— Тогда чего ты ждешь?
Я хихикнула, бросилась в его объятия и поцеловала его, прижав руки к его волосатому лицу. Он схватил меня за задницу обеими руками. Тогда я отпустила его губы и повернулась, чтобы посмотреть на его руку.
— Тебе сняли гипс. Как ощущения?
— Лучше на заднице. — Он снова схватил меня за попу и притянул к себе. — Ты идешь в дом? Или ты просто пришла поглазеть на него?
Я закатила глаза.
— В моем доме никого не было. А мне нужно было кому-то рассказать, вот я и прибежала сюда.
— Значит, я просто кто-то?
Схватившись за горловину его толстовки, я откинула голову назад.
— Я разделяю тебя, поэтому ты должен разделять меня и мой энтузиазм.
Если хочешь знать, я сначала искала маму и Роуз, потому что иногда я ценю самосохранение. И я вспомнила об этом, когда добралась сюда и увидела машину Энджи.— Пошли, подстрижешь мне бороду, прежде чем я пойду в душ.
— Твой гипс снят.
Он медленно усмехнулся, убирая мои руки от горловины своей толстовки и прижимая их к своему лицу и бороде, которую он хотел, чтобы я подровняла.
— Пошли, подстрижешь мне бороду, пока я не пошел в душ. — Фирменное выражение Фишера всегда казалось озорным, но только со мной. Я никогда не видела его таким же, когда он смотрел на других людей.
Не на своих друзей, Рори и Роуз.
Не на свою невесту.
Не на свою семью.
Только на меня.
— Мне нужно поскорее вернуться домой. Я все еще на дежурстве в течение следующих нескольких дней.
— Пошли, подстрижешь мне бороду перед тем, как я пойду в душ.
Я рассмеялась, вспомнив своего потерянного рыбака. Однообразный ум и самая убедительная улыбка.
— Помнишь, что я говорила о самосохранении?
Повернув голову, он поцеловал мою ладонь.
— Я бы никогда не причинил тебе боль.
О, Фишер… Мне уже больно так, что ты даже представить себе не можешь, потому что не помнишь.
— Что ты хочешь на свой день рождения?
Я рассмеялась, отводя руки от его лица.
— Не пойти в поход с тобой и твоей невестой. Я понимаю, что ты не можешь сказать, что заболел, потому что ты никогда не болеешь, но ты мог бы придумать какую-нибудь отговорку.
— Откуда ты знаешь, что я никогда не болею?
— Потому что ты мне сказал.
Он нахмурился.
— Я этого не помню.
— Я знаю, что не помнишь. Поверь мне… Я знаю.
Взяв меня за руку, он потянул меня к своей входной двери.
— Я иду домой. — Я сделала слабую попытку отстраниться от него.
— В конце концов, — сказал он.
— Фишер…
— Сестра Кэпшоу, королева завуалированных родов.
Когда за мной закрылась дверь и он начал отпускать мою руку, я сжала свою хватку и дернула его, чтобы он остановился.
— Завуалированные роды?
— Это другой термин для en caul.
Я кивнула.
— Я в курсе. Но откуда ты это знаешь?
Он пожал плечами.
— Наверное, из кроссворда или еще откуда-нибудь.
— Я не вписывала это слово в свои кроссворды.
Фишер пожал плечами во второй раз и попытался отвернуться от меня.
Я снова дернула его за руку.
— Фишер Мэнн… тебе нравятся кроссворды. Они нравились тебе и до того, как я сделала их для тебя.
Несколько секунд он смотрел на меня с самым созерцательным выражением лица.
— Ты искренне спрашиваешь меня или проверяешь?
— Что ты имеешь в виду?
— Я так много знаю об Энджи, что в некоторые дни мне кажется, что я не потерял воспоминания о ней. Я начинаю сомневаться, что события в моей голове — это мои воспоминания или то, что мне рассказали, потому что мне рассказали все. Единственная проверка, которая у меня с ней есть, — это мои чувства. Я не помню, что чувствовал по отношению к ней. Но с тобой все по-другому.