Потерянный среди домов

Они набросили на этого парня полотенца, загнали его в угол и, наваливаясь на него, выкрикивали эти гадости, не давая ему передохнуть.

Ну и, представьте себе, это был мой сосед по комнате!

На самом деле он не был совсем придурком. На самом деле он был вроде как умный. Он просто не умел себя вести, все время делал тупые рожи или выдавал шутки, которые не были смешными, или выкрикивал одобрение слишком громко во время футбольного матча, совершенно не чувствуя, как все следует делать.

Но поскольку он был моим соседом по комнате и больше поговорить было не с кем, а он был не слишком суетливым, я все время болтал с ним, пока он сидел на краю кровати с этой своей белой-белой кожей и маленькой красивой головой, волосы всегда превосходно уложены. У него также был потрясающе большой член. Просто как у монстра. Первый раз, когда я увидел его в душе, я едва мог отвести глаза. Это был просто зверь.

– Е.К., – сказал я, – как получилось, что ты заполучил такой громадный член? Похоже, твоя мама принимала какие-то необычные витамины, когда была беременна? Это просто как еще одна рука.

При первых лучах рассвета раздавался звонок и мы вылезали из кроватей. Я первый. Я бежал на всей скорости по коридору в полотенце, чтобы попасть в душ. Это была единственная приятная часть дня, стоять в горячей воде, струи обвивают тело, кожа становится красной, как у лобстера в кастрюле. Я тянул до последней минуты, пока какой-нибудь префект с изрытым лицом не приходил и не начинал на меня орать.

Затем мне приходилось поспешать. Я стремительно мчался обратно по коридору, супербыстро натягивал одежду, хвост рубахи высовывался из штанов, галстук наброшен на шею, словно веревка, рубашка вся мокрая. Я сбегал по ступеням в квадратный холл, где было полно других ребят, руки в карманах, волосы влажные, направляются в столовую.

Едва проснувшись, я начинал задавать себе вопросы: как это могло случиться? как, черт побери, я оказался здесь? Еще мгновение назад у меня была девушка и семья, я жил в доме, а потом я пошел на колесо обозрения, поднялся в небо, и, когда спустился, все исчезло: исчез дом, исчезли родители, исчезла Скарлет, и я оказался одним ясным утром здесь, руки в карманах, черт меня побери.

Я ничего не слышал о Скарлет, очень странно, да? Я полагал, что она вернулась в школу для девочек в Квебеке, о которой все время говорила. Чья дочь там учится, как премьер-министр приезжал туда на день спорта. Она была по-настоящему крутая, эта цыпочка. Однако я должен был понять это раньше, когда только поймал ее с парнем в своем подвале, в то время как ее приятель был наверху. Какой была первая улика, у кого сомнительная репутация? Я должен был упомянуть об этом, разговаривая со стариной Митчем, когда он шатался вокруг школы, как мистер Холодные Яйца. Посмотреть, как ему это понравится. Ну-ка глянь, Митч, до чего замечательная подружка. Но я знал, что он просто сбросит меня со счета, так что, черт побери, даже не смотрел в школе в его сторону. Однако с его друзьями была другая история. Я чувствовал, что страшно нервничаю, когда прохожу мимо них. Вы понимаете, как будто они все знали, могли читать прямо у меня в душе и видеть все, что я чувствую, словно я был комнатой, в которую они могли вломиться в любое время, когда только захотят.

Такими мыслями я бывал занят до тех пор, пока не попадал в столовую. Здесь меня ждало кое-что еще. Представьте себе железнодорожную станцию, и вы получите кое-какое представление о том, какой в столовой стоял шум. Две сотни мальчишек лопали свой завтрак, вилки, ножи и ложки стучали, префекты отдавали приказания, учителя, сидевшие впереди за столом, выглядели в своих дерьмовых спортивных куртках с заплатами на локтях и к тому же с похмелья хреново. А уж какой шум, парень, просто грохот. Невозможно поверить. Вы бы подумали, что это римский Колизей или что-то вроде этого.

Я сидел у двери, прямо напротив дьякона Артура, который собирался стать священником, и белобрысого парнишки из Новой Зеландии, у которого были крошечные деформированные уши. Но поскольку я был в двенадцатом классе, а значит, старшим, ха-ха, несмотря на то что они выключали мне свет в десять вечера в пятницу, я сидел во главе стола, так что мог выбирать еду прямо сразу за префектами, не то что те бедные маленькие придурки в дальнем конце стола, новенькие из девятого класса, им оставались объедки, пригоревшие тосты, разбитые яйца. Боже, они были маленькими, эти ребята, я не мог представить, как их матери могли их отвергнуть и сунуть в подобное место. Это словно бросить ребенка в лесу. У этих маленьких ребятишек были розово-красные щеки, все перемазанные. Я и то был перемазанный, а ведь я на три года старше.

Дальше следовала перекличка. И однажды, когда я выходил из столовой, чтобы пойти на нее, этот учитель английского, Дик Эйнсворт, меня остановил. Тощий парень в сером пиджаке, черноволосый, в очках в черной оправе, он выглядел как акула в бассейне. Но он был один из тех учителей, которые занимаются всяким таким дерьмом, сидят на краю стола после школы, болтая с ребятами, и у них все пишут стихи.

Он остановил меня в коридоре и сказал:

– Олбрайт, сегодня ты выглядишь так, словно вот-вот взорвешься.

– Я сделаю это за ленчем, – сказал я.

Он притворился, что находит мое заявление чрезвычайно умным.

– Знаешь, – прошептал он, оглядываясь, словно мы были в опасности или нас кто-то подслушивал, – думаю, у тебя есть мозги, и им приходится несладко.

Иногда кто-то делает такое для тебя: ты ныряешь в третий раз, а он просто протягивает руку из лодки и хватает тебя за волосы. Вот что сделал в тот день этот парень, Дик Эйнсворт. Отправил меня в плавание,словно я был чем-то вроде романтического героя из романа, и все было в норме и происходило так, как будто все прекрасно.

Но это было исключение. Большую часть времени я чувствовал себя героем «Повелителя мух», которого, без дураков, мы читали по программе. Дико, да? Я не думал вообще, что у них она есть. Вы понимаете, это словно ирония. Обычно говорят об иронии того, об иронии этого, а потом это происходит на самом деле, это как шнурки на ботинках, и люди этого не замечают.

Да, существовало какое-то расписание, которому мы следовали. В восемь тридцать вечера мы шли слушать объявления, маленький вечерний ритуал, когда всех нас, семьдесят пять человеческих существ, вытаскивали из комнат плюс я и Е.К., конечно, и гнали толпой в подвал общежития, где болтали обо всем том дерьме, которое случилось за день, понимаете, как будто мы были футбольной командой Скэддинг-Хаус, или как будто Энди Бойс наконец засунул свой язык так глубоко в задницу Вилли Орра, что они дали ему премию по латыни и наградили поездкой в Нью-Йорк, где, без сомнения, он найдет настоящие приключения уже на свою собственную задницу.

– Доказанный факт, – сообщил нам как-то вечером Психо, – что более образованные люди являются девственниками на момент заключения брака.

Понимаете, что я имею в виду? Как будто перед нами не просто великий парень, но также и интеллектуальный чародей. В своем халате он выглядел как мистер Вилсон, жирный парень в «Опасном Деннисе».

И тут Фитц, парень, похожий на привидение, неожиданно возродился к жизни и прошептал:

– Угадайте, кто носит штаны в егосемье?

Случилось так, что в ту самую минуту наступила тишина, и Психо это услышал. Он медленно подошел к Фитцу, поднял руки, высвободив их из халата, и, наклонившись, отвесил ему две звонкие пощечины, как будто хлопнул в ладошки, только стремительно, произнося с каждой пощечиной:

– Фитцжеральд, на два цента я подпалил твою задницу.

Первоклассный членосос наш мистер Шиллер. Такого сорта парень, что если вы нанесете ему визит сорок лет спустя после того, как уедете, то непременно дадите ему хорошего тычка в физиономию за все, что случилось в былые времена. Я знаю, что так и будет.