Потерянный

— А что с ним? Тело забрали? — ОПЗМовец ещё помнил обстоятельства, из- за которых оказался здесь. И если Нильсон снова пропадёт…

— Ну, его бы я никуда не затащила! — Гаретти рассмеялась, — не переживай. Позвала местных стражей порядка. Они и забрали. Я попросила довести это до лорда через начальство.

Константин с облегчением выдохнул. В этой кутерьме так неожиданно появился человек, на которого можно положиться.

— Спасибо. За помощь, — слова звучали скупо, но любой, кто хоть немного знал Константина Титова, понял бы, что благодарностями он никогда не разбрасывался.

— Было бы за что, — протянула девушка. Её пальцы, уже обработавшие гематому, всё ещё касались подушечками его кожи. От каждого движения прохладной руки по телу бежали электрические импульсы.

Она была совсем рядом. Изумруды глаз зависли прямо перед лицом мужчины. Парфюм со страшной силой ударял в голову после каждого вдоха.

— Знаешь, если так уж хочется отблагодарить…

Губы, подведённые зелёным, чуть коснулись его щеки.

Сопротивляться не было сил. Да и не хотелось. Этот вечер, где нежелательная обстановка чередовалась с нежелательными разговорами, обязан был рано или поздно закончиться.

И что же это, если не заслуженное завершение?

Следующий час для мужчины остался как в тумане. Непрерывный калейдоскоп картин, яркие вспышки эмоций… органы чувств, кричащие от переизбытка ощущений. Гаретти, выгибающаяся от удовольствия, как кошка. Даже её тело, как оказалось, сверкало изумрудными блестками и слабо светилось в темноте.

В сумраке комнаты девушка казалась каким- то неестественным силуэтом не из этого мира. На губах ее играла улыбка, полная упоения моментом. Глаза не теряли зрительного контакта с Константином, держали его взгляд, не давали даже посмотреть куда- то в сторону. Все, что попадало в поле зрения — лицо, норовящее скрыться в полумраке, да женская фигура, будто выточенная из мрамора.

Сейчас, лёжа в постели в этом крохотном, но уютном домике, мужчина не чувствовал попросту ничего. Словно опустошенный внутри, он пытался собрать впечатления ночи воедино. Не осмыслить — нет, осознание всего, что произошло, должно прийти позже.

Лишь составить какую- то картину.

— Благодарность… принята, — негромкий дрожащий голос разрушил повисшее умиротворение, — смотри. Скоро будет светать.

Где- то там, за окном, небо над водной гладью и впрямь перестало быть непроглядно чёрным. Ночные звёзды тоже начали гаснуть.

Праздник медленно уходил, плавно оправляясь в прошлое. Вот- вот придёт пора возвращаться в строй.

И тогда в этот крохотный мирок ворвался звонок телефона.

Вытянув руку, девушка подняла аппарат и передала Константину. Тот сосредоточился на экране, не сразу поняв, кто может звонить в такой час.

— Генеральный директор, — голос не подвёл. Ни тени усталости, лишь незыблемая твердость и вселенское спокойствие.

— Господин, не хотели отвлекать, — сбивчивый голос помощника заставил насторожиться, — но ситуация здесь из ряда вон!

— Слушаю, — нетерпеливо произнес Титов.

Гаретти опёрлась на локоть. В изумрудах зажегся интерес.

— Мне только что доложили, что солдатам сдалась…Линда Тиль, — голос в телефоне был напряженным от плохо сдерживаемых эмоций, — она под подавителем. Уже везут в столицу.

Константин сразу ничего не ответил…

— Не спускать с нее глаз ни на секунду, — распорядился он, собравшись с мыслями, — я скоро буду.

IV

Линда распахнула глаза. В горле застрял крик, так и не сорвавшийся с губ.

Она помнила одно: как каталась по полу, как пыталась сбить пламя, охватившее с ног до головы. Огонь не уходил, жар распространялся по телу, и…

И она проснулась. Проснулась привязанная к креслу, посреди тесной камеры. Где- то в штабе Организации, кажется.

Осознание реальности после пробуждения всегда приходит не сразу. А вот это ощущение, кричащая боль и ужас, когда собственное тело медленно и необратимо сгорает… вот оно остаётся.

Тело вновь покрывал холодный пот. Зубы ещё стучали: усилием воли девушка это оборвала. Её внимание переключилось на окружающую обстановку.

По биологическим часам Линды с момента, когда она сдалась ОПЗМовцам, прошло несколько часов. В реальности же могло быть что угодно.

Сцена осталась в памяти: Тиль перешла рубикон, шагнув навстречу врагу с поднятыми руками. Подавитель Дара они использовали не сразу. Тонкий голосок в голове до последнего вопил: сейчас ты ещё можешь спастись! Их только десять… двадцать! Убей этих, убей вон тех. Защити себя от снайперов, которые все как один наверняка уже держат палец на спусковом крючке.

Даже когда ОПЗМовцы заламывали ей руки, голосок не сдавался. Ещё не поздно! Можешь! Успеешь!

Аккуратное, но твёрдое касание тонкой иглой её нежной кожи бесстрастно остановило голос, как поняла девушка, инстинкта самосохранения.

Всё. Теперь — беззащитна. И вот этот миг, когда она, уязвимая и лишенная своей главной силы, распрямилась перед врагом во весь рост, вдохнула полной грудью и сделала ещё один шаг вперёд, словно отпечатался на внутренней стороне век.

Пути назад не было.

Тщательно обыскав и просканировав всеми мыслимыми и немыслимыми средствами, девушку отправили вглубь Организации. Глаза завязали, хотя это было не обязательно: свой взор Тиль направила исключительно внутрь себя.

Во мраке заложило уши. Характерный шум подсказал: летим. Все дальше и дальше от границы, все ближе к роковой встрече…

Дальнейший путь прошёл, словно одно мгновение. Лёгкая тряска в самолёте, приземление. Потом — ее настойчиво, но в то же время бережно перевели куда- то, потом — снова сидеть на жестком сиденье, потом — снова повели солдаты… после того, как одно и то же повторилось несколько раз, Линда сбилась с толку. Ведут, не подгоняют палками — пока терпимо. Но худшее впереди.

И снова девушка осознала себя тут. В крохотной каморке, в ожидании хозяев. Слепящий свет резал глаза. Белый, стерильный, он неожиданно оказался девушке по душе: мрак, наползающий на неё во снах, отступил.

Тиль облизнула губы. Рецепторы почувствовали соленый вкус металла и сразу же отозвались болью. Со злостью она сплюнула кровь на белый пол: во сне прикусила язык. Опять.

Из- за единственной двери в каморку советник услышала негромкие шаги. Вернее, таковыми они показались вначале: спустя несколько показавшихся вечностью секунд отчетливо стал слышен звон металлических сапог. А ещё через пару вдохов к нему добавился мягкий шаг обычной обуви.