Потерявшие имя
Шрифт:
Тяжело дыша, Ночь добрался до двери в подвал, где в постоянной темноте среди накопившегося за их совместную жизнь хлама стояла его раскладушка.
Из липкого забытья сна он вынырнул с полным осознанием случившейся трагедии – он потерял ЕЁ! Теперь уже ничего не имело значения. Внутри была пустота. Там, где ещё билось его сердце, зияла чёрная дыра, постепенно засасывающая Ночь атом за атомом, мысль за мыслью. Спасаясь от небытия, его тело взбежало по лестнице. В начинающихся сумерках столовая переходила из мира, наполненного предметами из его воспоминаний, в привычную для него реальность теней и неясных очертаний. Подойдя к холодильнику, он на ощупь нашёл фотографию, сдёрнул её с дверцы, хотел порвать. Задержав дыхание, пока в лёгких не начало гореть, Ночь медленно открыл глаза, чтобы в последний раз увидеть в Её глазах Любовь, а не Боль и Страдание, ставшие разграничившей его жизнь линией. Перед глазами, к его облегчению был просто белый картон – обратная сторона фотографии. Медленно, опасаясь, что жгучий пар воспоминаний накроет его с головой, он
Закрыв глаза, он опустился в кресло. Пахло чем-то новым. Запах пыли перебивала сладкая вонь гниения, подкрашенная тонами уксуса. «Видимо, что-то скисло» – Ночь нехотя открыл глаза и посмотрел на кучу возле холодильника. Дневное тепло ускорило процесс разложения. Теперь это нельзя было вернуть в холодильник. Значит, требовалось подняться из кресла и вынести испортившиеся продукты на улицу в мусорный бак. Засунув часть сильно пахнущих остатков еды в принесённые вчера Николаусом (он всплыл в его памяти как деловой партнёр, а не как старый друг) пакеты, Ночь стал искать, во что ещё можно поместить оставшуюся часть. Под рукой ничего подходящего не было.
– Пусть так. – Ночь за пару глубоких вдохов успокоил вскипающее негодование. – Вытряхну мусор из пакетов в баки, а потом использую их повторно. Придётся сделать несколько ходок.
Его мысли были весомы, как слова, которые обожжённое горло выдавало неохотно. Новый приступ негодования охватил Ночь, когда он толкнул заднюю дверь, ведущую во внутренний двор. Что-то мешало открыть её изнутри. Перспектива ходить с полными пакетами отходов на виду у всех соседей не вызывала у него радости. Оставив мешки возле задней двери, Ночь пошёл к встроенному в лестницу шкафу с верхней одеждой. Тот был занят на треть, так как вещи Её и детей в нём отсутствовали. Он принял это с облегчением, так как не пришлось вновь нырять в воспоминания от соприкосновения со знакомой когда-то одеждой. Раздражение вызвал его собственный гардероб – сплошь открытые модные куртки. Отодвинув их к центру, за левым краем стенки шкафа он нашёл свой длинный кожаный плащ. Снимая его с плечиков, Ночь обнаружил внизу старый плащ-дождевик, который в прежней жизни всё не мог отнести в гараж. Накинув его на себя, он слегка поморщился, так как ткань плаща была грубой и швы больно давили на его голые плечи. Последнее время он ходил с обнажённым торсом, потому что испытывал дискомфорт от соприкосновения того, что теперь было его кожей, с любой одеждой, и хотел привыкнуть к тому, что стал другим. Он развёл руки в стороны, проверяя забытые ощущения от ношения одежды, и задел кожаный плащ, который упал к его ногам.
– Этот плащ покупала Она, ему в подарок. – Мысль вызвала ощущение, что его погладили против шерсти. – Себя не вернёшь.
Подняв с пола кожаный плащ, Ночь прошёл к холодильнику и сложил остатки сильно пахнущей кучи мусора на расстеленную реликвию прошлого. Завязав плащ узлом, оттащил его к задней двери. Осталось только собраться с духом и выйти в мир заходящего солнца. Глубоко выдохнув, он толкнул дверь, автоматически прикрыв глаза. Сквозь полупрозрачные веки в его мозг проникали картинки источников тепла, вобравших за день достаточное количество солнечной энергии, чтобы отдавать её на закате. Он сделал неуверенный шаг за порог дома, и его нога упёрлась во что-то, что в его памяти не должно было препятствовать выходу. Открыв глаза, Ночь увидел перед собой пластиковую тару, заполненную пустыми бутылками из-под молока. Вспомнив вчерашний рассказ Николауса, он осмотрел окрестности и уловил быстрый мальчишеский взгляд на себе. Племянник Элизы нырнул под защиту забора, продолжая наблюдать за странным соседом. Улыбнувшись старому воспоминанию, Ночь натянул поглубже капюшон плаща и начал обходить дом.
Удивительно, но его раздражали древесный сор и листья на газоне перед домом. Пришедшая в голову мысль нанять паренька для уборки мусора искривила его искалеченные губы в улыбке: – Надо учиться взаимодействовать с миром.
Обойдя дом, он обнаружил, что в ручку задней двери просунут черенок граблей. Посчитав это знаком, Ночь решил довериться подарившей ему улыбку мысли. Вынеся из дома все испортившиеся продукты, он отнёс грабли на место и вернулся в дом, рассчитывая раствориться в привычном для себя сумраке ночи. Но изменения в воздухе гостиной снова разбудили в нём тёмную ярость.
– ПОЧЕМУ? – ярость, клокоча, вырвалась из его горла. – ПОЧЕМУ я закрыл глаза, набрал полную грудь воздуха? ПОЧЕМУ я снял куртку спецовки и обернул ею голову? Я сейчас бы не видел, во что превратился сам и чем стал мой мир. Не вдыхал бы этот мерзкий запах разложения, не коснувшегося моего тела.
Вскипевшая в нём ярость не могла быть обуздана простыми дыхательными упражнениями (доктор, лечивший его, был прав). Требовалось её выплеснуть, избавиться от нарастающего внутри жара. Он помнил слова доктора: «У вас искусственная кожа, которая не имеет потовых желёз, жировой прослойки. Нужно привыкать к разбалансировке оставшихся рецепторов при соприкосновении с внешним миром. Не перегревайтесь и избегайте контакта с животными. Вы теперь будете ощущаться для них как… Вернее сказать, перестанете пахнуть как человек, как живое существо. Если
голове тяжело, а дыхательные упражнения не помогают, займите себя простой работой – собирайте пазлы, конструктор, наведите чистоту и порядок в доме, мойте посуду».Ночь смутно помнил, что в один из таких приступов ярости разбил о стену телефон. В памяти всплывали пылинки воспоминаний о том, что он разнёс в этом доме все предметы с отражающими поверхностями. Время ломать прошло, пора прибираться.
Собрав всё ненужное ему в этой реальности, он «вспотел» – стало непривычно жарко. Вынеся весь хлам на мусорку, Ночь сел в шезлонг, стоящий под усыпанным звёздами небом. Вдыхая свежий воздух, он от наслаждения широко расправлял крылья носа, представлял себе, что загребает ими все ароматы и запахи, несвойственные миру человека. Остывая, он планировал, что ещё можно успеть сделать до рассвета, пытаясь вспомнить, что упустил из виду. От длительного пребывания в ночной прохладе его тело затекло. Разминая его, Ночь решил обойти дом с другой стороны и застыл на месте, не понимая, почему возле ворот его гаража стоит белый фургон с большими чёрными буквами на борту: «Куприянов и Ко. Быстро, конфиденциально, надёжно. Аренда фургонов и доставка любых грузов. Телефон заказов». Только через минуту, после того как удалось разобрать весь текст, до него дошло, что это за фургон.
– Куприянов – это фамилия Николауса. – Странно, воспоминания не обжигали его, а лишь слегка всколыхнули покрывало памяти. – Николаус теперь мой агент по доставке всего, что мне понадобится, и он похоронил мою мать. МАМА.
Приятная тяжесть ушла из тела под грузом мыслей. Стараясь меньше думать, Ночь залез в кабину за ключами, открыл задние двери фургона. Достал пакеты, пару бутылей с водой, опустил их на землю. Закрыл двери фургона. Пошёл убирать на место ключи. На пассажирском сиденье обнаружил завёрнутый в бумагу яблочный пирог. Рядом с ним лежал планшет с прикреплённым к нему листком: «С возвращением в мир живых. Это всё подарок. Я рад, что ты жив». В нижней части листа: «Не забудь забрать коробку, там телефон и крем от мамы. Алекс». Вдохнув аромат яблочного пирога, Ночь пошёл доставать из фургона незамеченную им коробку. Потом перевернул лист бумаги в планшете. К зажиму была прикреплена ручка. Подумав, он написал: «Мне нужны координаты маминой могилы, цветы. Поищи одежду без швов (вроде есть такая). Остальное по телефону». Хотелось ещё добавить что-то душевное, но внутри него было пусто и холодно. Как быстро остывало его тело без одежды. Уже собираясь уходить, он вспомнил и дописал в нижней части листа: «Благодарю за пирог. Ночь».
Не желая таскаться вокруг дома (входная дверь была заперта), он поднёс пакеты, коробку и воду к воротам гаража. Обойдя дом, зашёл в гараж, поднял ворота. Осмотрел полки с инструментами, пустой пол со следами шин, дальний тёмный угол, где стояли когда-то детские велосипеды. При тусклом свете уличного фонаря заглянул в пакеты. Там были в основном бакалея и консервы. Закрыв ворота гаража, вернулся в дом налегке (нечему там портиться). Сев в своё кресло, вдохнул полной грудью воздух. Его скулы свело, как от ядрёного лимона – воздух в доме был пропитан затхлостью. Стараясь не дышать, чтобы не наглотаться пыли, Ночь пошёл в туалет на первом этаже за ведром и тряпкой.
Его бурную деятельность остановил не только рассвет. Он не мог себя заставить прикоснуться к ручкам дверей их спальни и комнат детей. На втором этаже дома его накрыла такая тоска, что он готов был лечь на ковровую дорожку в коридоре и извыть, изскулить всю оставшуюся у него жизнь.
–ПОЧЕМУ? – Уже не ярость клокотала в его горле, а слёзы, для которых у него больше не было желёз. – ПОЧЕМУ ТЫ ОСТАВИЛ МЕНЯ ЖИТЬ?
Прошёл месяц, как он назвался Ночью. Его реальность ограничивалась стенами первого этажа дома, подвалом, лестницей и коридором наверху, в ясную погоду добавлялся ещё внутренний двор, скрытый от посторонних глаз. Времени было вагон и маленькая тележка. Основным его занятием стало поддержание частоты в доме. Не то чтобы он сделался чистюлей, педантом. Просто это было единственное, чем он мог заниматься ночью, не включая свет. Его силы воли хватило на уборку коридора и ванной на втором этаже. И уже два дня, как он прекратил попытки пересилить себя и войти хотя бы в спальню дочери. Контакты с внешним миром налаживались плохо. Единственным, с кем он говорил, был Алекс, прежде друг, а теперь просто доставщик его заказов раз в неделю. Плюс можно было засчитать за контакт договор с племянником Элизы. Ночь просто оставлял записку с поручениями в своём почтовом ящике, подкрепляя её денежной купюрой. Он не затруднялся придумывать поручения для сорванца, сложно было найти в себе силы выйти с ним на прямой контакт. Но что-то из глубины, скрытой за пеленой пара (памяти), заставляло его повторять попытки связаться с мальчиком.
Нет, он не вёл жизнь социопата. В следующую ночёвку фургончика возле его дома Ночь посетил могилу матери, скатался к ближайшему отдельно стоящему банкомату, снял наличные и получил выписку по счёту. Она не стала пользоваться его картами и счётом, на котором находилась крупная сумма, сложившаяся из премии, компенсации за предотвращение аварии и страховой выплаты. Плюс накопилась приличная сумма выплаченных пенсионных за время его пребывания в больнице. Ночь не понимал, брезговала ли Она настолько всем причастным к нему, что посчитала возможным уйти из дома с двумя детьми «налегке», или так беспокоилась о нём. Утром он позвонил в банк и попросил переводить две трети его пенсии чеком на адрес дома его матери. Пока банк не заявлял о возврате чеков.