Потерявший веру

Все глаза поворачиваются, чтобы посмотреть на нас, стоящих в дверном проёме, взгляд Лили мечется между нами тремя, она неспособна скрыть ненависть, которая направлена прямо на меня.

Джеймс ставит тарелку дымящегося супа перед ней, отвлекая её внимание от меня, когда спокойно велит ей есть.

Она улыбается ему так, как будто он подарил ей что-то бесценное, и я ясно себе представляю, как топлю эту сучку в этой маленькой миске, пока горячая жидкость заполняет её лёгкие.

Должно быть, что-то отражается на моём лице, поскольку Грим расплывается в усмешке во все зубы, когда Джеймс смотрит на меня с предупреждением.

— Нам следует переговорить, Люк, — говорит Коул сбоку от меня, я соглашаюсь с ним, кивая один раз. В то время, пока мы разворачиваемся спинами от этой странной одомашненной сцене на кухне и идём в другую комнату, я слышу, как Лили тихо и искренне произносит: — Спасибо, Джеймс.

Три слова, которые въедаются в мою кожу, как кислота.

«Она должна уйти».

Как только мы вдалеке от чужих ушей, Коул вздыхает, перед тем как садится на изношенный диван, его массивное тело полностью занимает всё пространство вещи, оставляя меня стоять.

— Я планировал немного поспать, но думаю, настало время тебе рассказать мне всё, брат. Начни с самого начала.

Я открываю рот, чтобы сообщить ему голые факты, но он своей поднятой рукой останавливает меня.

— Начни с того, почему ты скрыл её от меня, а затем ты можешь рассказать мне, как ты её нашёл.

— Я возмущён твоим намеком на то, что я держал её существование в тайне от тебя, Коул. Ты так плохо думаешь обо мне?

— О тебе? — размышляет он. — Нет, но я знаю твои методы. Она должна была стать пешкой. Давай не будем ходить вокруг да около и сразу перейдём к делу — расскажи мне почему, и тогда я позволю тебе вернуться к мужчине, от которого ты не способен оторвать своих глаз.

— Ты понятия не имеешь…

— Оставь это. Мне не интересно, кого ты трахаешь, хотя похоже, он намного больше, чем просто новая игрушка. Я просто хочу узнать о Лили Крэйвен. Поскольку любой, кто может появиться в жизни моей жены, — всегда будет восприниматься как угроза, пока у меня не измениться мнение. Особенно теперь.

Лицо Коула напрягается. Он сболтнул лишнего.

— Почему особенно теперь?

Он взвешивает свои слова, его яркие голубые глаза такие похожие на её, что иногда это причиняют мне физическую боль, особенно, если я слишком долго смотрю в них — они утягивают меня в ад воспоминаний о фиалках.

Он прерывает зрительный контакт, его пристальный взгляд находит пустой камин в маленькой, потрепанной комнате, он смотрит на него как будто сильно им заинтересован, прежде чем его жгучий взгляд ударяет меня со всей своей силой. А затем без фанфары или извинений — он скидывает бомбу.

— Фейт беременна. Мы навечно останемся мёртвыми для всех.

Глава семнадцатая

Джеймс

Выражение лица Люка, после того как я сообщил ему, что останусь с Лили, — стало смертоносным.

Часть меня понимает почему. В конце концов именно я привел его сюда, но это не только моя битва.

Это хорошо, что я уже переговорил с Коулом и передал ему информацию о девочке, которую прибыл спасти, поскольку, оценивая гнев, высветившийся на лице Люка, можно с уверенностью сказать, если бы я попросил его, он бы оставил её там подыхать просто из вредности.

Честно говоря, когда Лили попросила меня остаться — меня терзали сомнения.

Я хотел покончить с Фёдоровым. Человеком, который не только внедрился к моим людям, но и убил всех, кроме Джейсона. Не находиться рядом, чтобы, по меньшей мере, засвидетельствовать его падение — было почти мучительно. Саша Фёдоров должен был умереть и предпочтительно самым болезненным из всех возможных способов, и я хотел гарантировать его конец. Я лицезрел слишком много монстров, восставших из мёртвых. Я бы обезглавил сукина сына, чтобы гарантировать, что это никогда не произойдёт.

Но Лили попросила, НЕТ, умоляла не оставлять её одну, и я понял, что не могу поручить заботу о ней ни одному из неизвестных мне людей, работающих на Коула, так что моими единственными вариантами оставались либо заставить её пойти с нами, либо остаться с ней в безопасном доме.

Но выражения паники на её лице, когда я предложил ей присоединится к нам было достаточно, чтобы легко принять верное решение. Девочка побелела так, что стала похожа на призрак, и это вам не шутки, с учетом того, что она не видела солнце месяцами и цвет её лица итак уже был слишком бледным.

Хотя это не помогло преподнести новости Люку. И я понимаю, что поступил как последний трус, сообщив ему об этом перед Гримом и Коулом.

Всё прошло не очень хорошо.

У меня возникло чувство, что он хотел наказать меня за принятое решение, и я не мог точно сказать, означало ли это, что он хотел трахнуть меня или избить. Возможно всё сразу.

— То, что происходит между тобой и им — новое? — мягко спрашивает меня Лили, прерывая тишину. Шум и суета дома в течение последнего часа оставила после себя тишину, которая вызывает тревогу, больше чем весь шум и хаос.

Я разворачиваюсь из моего положения перед окном, где простоял с тех пор, как они уехали менее чем двадцать минут назад, и поворачиваюсь лицом к женщине, сидящей, подвернув под себя ноги, на старом безвкусном диване в передней комнате деревенского домика. Она кажется ещё меньше чем на самом деле, но в её глазах появился блеск, который кажется почти сверхъестественным. Возможно он всегда там был, но месяцы злоупотребления ее телом притупили его и только сейчас он снова начинает появляться.

Она недавно приняла душ и надела на себя самую маленькую по размеру одежду от одного из людей Коула, и всё же она утопает в ней, но похоже счастлива быть чистой и полностью одетой возможно в первый раз за последние месяцы. Хотя выглядит она по-прежнему слабой, но это просто невероятно как немного еды и горячий душ даруют кому-то душевное спокойствие, так что я наконец-то вижу девушку, которой она когда-то была под оболочкой человека, которого мы обнаружили вчера.

— Я бы не назвал это чем-то, — начинаю я, пожимая плечами.

— О да, — соглашается она. — Это гораздо больше, но я не могу подобрать правильное слово. Надеюсь, ты понимаешь больше чем я, — она улыбается, её тон подразнивающий, и вдруг мне кажется, что я хочу поговорить с ней. Хочу поделится этим бременем с кем-то ещё, надеясь, что они предложат мне некое понимание, которое остановит меня от разрывания себя на части из-за этого человека.

— У меня есть маленькая дочь, — говорю ей я. Признание вырывается на свет необдуманно.

— И ты беспокоишься, что Люк будет рядом с ней?