Потерявший веру

— Я уезжаю через два часа, — подаёт он голос снова, в то время как я перемещаюсь, чтобы проделать то же самое с его вторым соском, только он вздрагивает, и зарубки моего ножа оставляют длинную совершенную линию в сантиметр под его тёмной ареолой. Появляется кровь, но она не сочится. Она скапливается там в соблазнительные маленькие пузырьки, готовые для меня, чтобы их попробовать.

— Аххх, — выдыхает он, когда я обвожу небольшой порез языком, испивая его сущность, перед тем как начать сосать его сосок ртом и обрабатывать кончик моими зубами.

Его тело дрожит, жесткая длина в его штанах прижимается к моему бедру.

— Ты уедешь, когда я позволю тебе, — заявляю я, прекращая любые прикосновения и отстраняясь от его тела. Это оставляет во мне чувство странного лишения, и я отчитываю себя за жажду его тепла. — Тогда я скажу тебе в последний раз: я ожидаю твоего повиновения. Ты же не хочешь, чтобы я поставил метки где-нибудь ниже твоего пояса, хотя я весьма наслажусь этим. А теперь раздевайся.

Джеймс впивается в меня взглядом. Его вызов — чистый афродизиак, но, когда я поднимаю мой маленький нож лишь на дюйм в предупреждении, он начинает действовать.

Сначала идёт его разрезанная пополам рубашка. Его грудь подтянута и слегка мускулистая с полоской волос, идущей между его пекторальными мышцами и лёгким слоем покрывающая его пресс, а затем исчезающая под его ремнём. Эта тёмная полоска волос будет отлично выглядеть спутанной от моего семени.

— И остальное, — приказываю я, когда его руки замирают.

Он повинуется через секунду, и его длинные, проворные пальцы находят пряжку ремня. Как только он вытягивает полосу кожи через шлёвки, я останавливаю его.

— Дай его мне, — требую я, прежде чем он окончательно вытащен, и Джеймс бросает на меня резкий взгляд. Я поднимаю бровь, ожидая его согласия. Надавит ли он на меня, чтобы я взял, или же предложит добровольно?

Он машет ремнём передо мной, его глаза подначивают меня. Движение на половину предложение, на половину вызов мне — забрать.

Я беру.

Моя рука бросается вперёд, чтобы схватить кожу, но Джеймс не отпускает, и в следующую секунду он притягивает меня к себе, пока мы не сталкиваемся друг с другом.

Мой монстр рычит и скалит зубы.

— Ты будешь наслаждаться, если я заставлю тебя умолять? — спрашивает он.

— Ты можешь попробовать, — противостою я. — Но ты забываешь…

Я приставляю кончик ножа к боку его шеи.

— Я устанавливаю правила этой игры. Ты лишь игрок.

И тогда он улыбается. И это не улыбка жертвы. Эта улыбка хищника.

— Я думал, ты мудрый человек. Разве ты ещё не понял, что недооценивать меня глупо?

— Я тот, кто приставил нож к твоему горлу.

— Взгляни вниз, — дразнит он. — Я тот, кто приставил нож к твоим яйцам. А теперь настало время поиграть в эту игру по-моему, Люк. Так что, пожалуйста, окажи мне честь — разденься. Боюсь, что ты можешь закончить больше чем с царапиной, если мне придётся срезать одежду с твоего тела.

Он не притворяется.

— Твоё выражение лица говорит мне, что ты думаешь — я блефую, — он улыбается. Во все зубы. Мой монстр хочет обнажить свои в ответ, но мой член находит эту демонстрацию силы увлекательной. Поскольку всё это — демонстрация.

Я бросаю с грохотом свой нож на бетонный пол, устраивая шоу из моего молчаливого согласия. А затем уверенными движениями снимаю каждый предмет своей одежды и кидаю их поперёк изножья кровати.

Затем встаю с твёрдой эрекцией и полностью голый перед ним, ему требуется время, чтобы поглотить каждый мой дюйм.

А я не могу вспомнить, когда кто-то полностью видел меня. И я имею в виду не только мою голую кожу. Он смотрит на меня как изголодавшийся. Но сжимает мою грудь и зарывается в мои растрескавшиеся тайники души — именно его глаза постоянно возвращающиеся, чтобы встретиться с моими. Это связь. Та самая связь, рассказывающая мне, что ему нравится то, что он видит. Та связь, что даёт мне понять — он возьмёт всё, даже если я буду сопротивляться.

«А я буду сопротивляться».

Как только он насытился зрелищем, его глаза ужесточаются, и он смотрит на меня немигающим взглядом, когда произносит:

— Нагнись над краем кровати. И расставь ноги.

Я по-прежнему не двигаюсь. Я ни для кого не наклоняюсь.

Он делает угрожающий шаг вперёд, но я не шевелюсь.

— Повернись и заведи руки за спину.

Ещё один угрожающий шаг, но я по-прежнему стою в полный рост, дерзко отказывая ему так, чтобы он сам меня заставил. Проблема в том, что я хочу, чтобы он заставил меня.

Его рука резко двигается и хватает меня за твёрдый, истекающий член. Он крепко сжимает — гранича с болью. Но я по-прежнему непоколебимо стою в полный рост. Ему придётся сильнее потрудится, чтобы добиться от меня реакции.

Он делает свои последние шаги, пока носки его ботинок не прикасаются к обнажённым пальцам моих голых ног, и он начинает двигать своей рукой чарующими движениями вверх-вниз по моей эрекции. С приставленным им ножом к моей шеи он прислоняется своим лбом к моему, и мы оба наблюдаем за тем, как он обрабатывает меня.

Затем он позволяет медленно упасть длинной веренице слюны из его рта на мою пульсирующую головку. Его рука полностью перестаёт двигаться, позволяя нам наблюдать за тем, как его слюна распространяется по моей выпуклой головке, скатываясь вниз по моей жилистой длине.

— Е*ать, это горячо, — рычит он, в то время как возобновляет доение моего члена. Дополнительная смазка, сопровождаемая его крепким кулаком, заставляет меня с усилием удерживать моё дыхание размеренным.

Мой член становится все мокрее и мокрее, когда предэякулят струйками сочится из щели головки и смазывает движения его мозолистой хватки.

— Твоё молчание говорит мне, что ты не наслаждаешься происходящим, но твоя истекающая щель на кончике рассказывает совершенно другую историю, — тон его голоса высокомерен, и мой член вознаграждает его ещё большей влажностью.

— Мне интересно, как сильно ты кончишь, когда я вставлю в тебя свой член? — он дарит мне ещё одно долгое размашистое движение, а затем отпускает мой член, так что тот подскакивает пока не останавливается, направленный прямо на него, требуя большего.

— А теперь… — он делает шаг назад, — …нагнись. Над. Кроватью.