Потомственная ведьма

– Вячеслав.

Все ясно. Ксюха опять пытается найти мне спутника жизни. Ну что ж, этот, по крайней мере, симпатичный более-менее... А все, что я думаю о сводниках, я Ксюхе потом выскажу...

За столом сидели часа три, выжидая время до открытия клуба. Слава не умолкал ни на секунду, повествуя одну невероятную историю за другой, и хотя я сказочки-то люблю, тут отчего-то ничего, кроме того, что Славка обычное трепло на ум не приходило.

Оксанка смущенно молчала, видимо искренне жалея, что позвала на день рождения Вячеслава, и испытывая вполне понятное желание придушить дорого гостя. Я злорадно улыбнулась - пусть помучается, а то пытаются всучить непонятно что. Вот месяца два назад, Ксюха пригласила меня на тортик. Я думаю, неспроста это, но на тортик соблазнилась.

Прихожу, на диване у стола с... хм, кусочком торта сидит оно, то есть ОНО! Шкафик с ушками, подзаплывший и, чего уж там, утонувший жиром: нос - суперкартошка, волосики рыжие, жиденькие, конопушки размером с 5 копеек, губы не бантиком - бантом! И грудь больше моей на два размера - обидно, честное слово!

И вот это самое ОНО вылупило на меня свои поросячьи глазки, надуло губы и спросило:

– Баранину тушить умеешь?

– Нет, - говорю. Я баранину вообще терпеть не могу.

– Тогда ты мне не подходишь, - огорчился он.

С Оксаной неделю не разговаривала - дольше на нее сердиться не могу.

Между безымянным шкафиком и Славой были еще Юра и Коля, который очень хотел, чтоб его величали - Николя. Интересно, на какой помойке она их находит? Хотя я, конечно, тоже не подарок...

К одиннадцати вечера мы, наконец, попали в клуб. Я должно быть впервые жизни так радовалась громоподобно орущей музыке, потому что теперь мне было не слышно Славика!

Сашка с Оксаной тут же растворились в толпе. Я последовала их примеру. И сначала все было весьма неплохо. Пару раз меня пригласили потанцевать, и второй парень оказался весьма симпатичным. Я даже почти решилась спросить его имя, но тут он все испортил, задав совершенно идиотский вопрос:

– Слушай, а кто из твоих родоков негр, то есть.. э-э.. африканец?

Я очень вежливо сообщила ему, что он - дурак (он, кстати, не обиделся) и хотела послать его куда-нибудь, где редко бываю сама. Но любопытство победило, и я все же поинтересовалась, с чего это он взял, что кто-то из моих родителей негр, то есть африканец?

– Ну как?
– удивился парень и потом с восхищенным придыханием: - Ты же такая черненькая... У меня еще никогда не было черненькой!

Шлепнув по потянувшейся к моему драгоценному телу конечности и буркнув напоследок, что надеюсь, что "черненькой" у него никогда и не будет, устремилась в туалет.

Растолкав толпящихся у зеркала девчонок, я уставилась на свое отражение.

Прямо на меня с удивлением смотрела... В общем, не понимаю, почему тот парень решил, что у меня только один родитель африканец? Судя по отражению, все мои ближайшие родственники до 10 колена являлись коренными жителями какой-нибудь Замбии.

Я в панике открыла кран и попробовала оттереть "загар" водой. Наивная! Блин, надеюсь, запись в рецепте "насыщенный стойкий цвет" не означает, что я останусь такой навсегда...

Не попрощавшись ни с Оксанкой, ни с Сашей, я забрала свою куртку из гардероба, и выскочила на улицу.

Шел снежок легкий, пушистый - мне даже стало спокойнее. Глубоко вздохнув мягкий прохладный воздух, я отправилась домой.

Автобусы уже не ходили, ну да мне и идти совсем не далеко: немного вдоль этой улицы, потом направо немного пройти, а там через торговый центр, дорогу и дворами. Хотя дворами лучше не ходить - боязно... Тогда по дорожке в обход домов - немного дальше, зато там светлее и, как мне кажется, безопаснее.

Улицы хранили мрачное молчание, и мне все казалось слишком: слишком темно, слишком тихо, слишком безлюдно. Через несколько минут передо мной вырос торговый центр. Теперь мне надо пройти под аркой, где расположены небольшие магазинчики со стеклянными витринами. В неровном свете фонарей и уличных подсветок мое отражение казалось немного расплывчатым. Почему-то мне это было неприятно, и я решила поскорее пройти этот участок, стараясь смотреть вперед, а не по сторонам. Но случайно брошенный на витрину взгляд, заставил мое сердце сжаться.

По инерции я сделала еще несколько шагов, прежде, чем до меня дошло, что же я, собственно, увидела. Я с тревогой всмотрелась в свое отражение в витрине - нет, сейчас все было хорошо... но в предыдущей! Если это был не глюк, то мое отражение осторожно кралось за мной низко пригибаясь к покрытому снегом асфальту! Вернуться?
– сердце сжалось сильнее, и даже ладони вспотели. Нет, для меня это слишком... Хотя все же любопытно.

Вспомнив поговорку о том, что любопытство не одну кошку сгубило, сглотнула вязкую тягучую слюну, и все-таки сделала три шага назад.

Ничего необычного - просто мое отражение, такое же напуганное, как и я сама. Я облегченно вздохнула, испытывая при этом какое-то странное щемящее разочарование.

Огорченно отвернувшись от витрины, я нос к носу столкнулась с какими-то лысыми гоблинами-качками. Или я сошла с ума, или одно из двух...

Перекинув через плечо длинный конец серебристой цепи в полтора пальца толщиной, гоблины тащили за собой упирающуюся... меня. Только у меня, кажется, нет таких рожек. Или уже есть?
– я сунула руку под шапку, но рожек не обнаружила. Не зная радоваться или огорчаться, я приворожено следила за гоблинами и их добычей. Они же меня, казалось, совсем не замечают, и я, дура, решила привлечь их внимание.

– Здрасти, - ничего умного в голову не пришло.

Гоблины никак не отреагировали на мое приветствие, словно меня вовсе не существовало. Мне стало обидно и как-то неловко. Но я решила идти до конца. Собрав волю в кулак и приказ себе не бояться, я решительно приблизилась к ближайшему гоблину и тронула его за плечо. Он оказался вполне осязаемым, и я обрадовано тряхнула его посильнее.

– Ну ты, мрых, - не выдержал гоблин.
– Вы, людишки, оборзели совсем. Шла бы ты отсюда спать. А то ходят тут полусонные, а мы потом полудрёмников вылавливать должны.

– А что это за полудремники такие?

Гоблин сердито дернул цепь и я уставилась на своего двойника с рожками. Она казалась мне несчастной и усталой, левый глаз распух, из разбитого носа медленно капала кровь.

– Бедняжка.

– Да уж, конечно, - гоблин презрительно скривил губы.

– На меня похожа почему-то, - сообщила я, а то вдруг он не заметил.

– Полудремник всегда похож на тех за кем охотится. Меняет оболочки на три счета, - на этот раз презрительная усмешка предназначалась мне.