Потрошитель

Наконец с первыми лучами восходящего солнца из кустов появился Дамон. Он нес на руках безжизненное тело Оливера. Лицо Дамона исказилось от напряжения, из раны на виске стекала тонкая струйка крови. Обуви на нем не было, его одежда была изорвана в клочья, и он уж точно выглядел сейчас не как итальянский граф или английский коммерсант. Он был сейчас похож на Дамона из нашего детства, на Дамона, который обожал часами играть в лесу. За исключением того, что сейчас это была игра не на жизнь, а на смерть.

— Сэмюэля мне найти не удалось, — произнес мой брат и, тяжело вздохнув, присел на камень. — Я пытался вернуть к жизни мальчика, но не смог, — добавил он спустя некоторое время.

— Я знаю, — проговорил я, поднимая тело Оливера. Я так и не сходил с ним на охоту. Я отошел на несколько шагов в сторону, туда, где начиналась небольшая дубовая рощица. Подняв глаза к темному небу, я стал молиться о спасении его души. Потом осторожно положил тело Оливера на землю и начал рыть неглубокую могилку. Положив туда мальчика, я, сдерживая слезы, произнес: — Здесь лежит лучший охотник в Великобритании.

Бросив в могилу несколько горстей земли, я укрыл ее ветками, а потом отвернулся и пошел прочь, не в силах больше смотреть на нее.

Кора и Дамон сидели, прижавшись друг к другу.

— А что с моей сестрой? — услышал я шепот Коры.

Дамон пожал плечами. Интересно, знал ли он на самом деле больше, чем рассказал нам? Но я не был готов его выслушать. Пока не готов.

В нескольких метрах от них я прилег на жесткую землю, закрыл глаза и погрузился в сон. И хотя сознание постепенно покидало меня, я понимал, что сон мой будет неглубоким и нервным. Но я заслужил это. Я заслужил всё, что меня ждало впереди.

19

Я никак не мог заснуть и все время вертелся на жесткой земле, пытаясь найти удобное положение. Но ничего не получалось. Каждый миллиметр моего тела пронизывала боль, словно тысячи иголок вонзались в кожу. Во рту был отвратительный привкус, язык — как наждачная бумага, руки и ноги — словно чугунные.

Я был в каком-то полузабытьи, не понимая, где нахожусь, но у меня было ощущение, что место мне знакомо, и я бывал здесь раньше. Но где же я? Возможно, в аду; что ж, здесь хотя бы тихо. Я приоткрыл глаза и заметил две светящихся точки, которые приближались ко мне.

— Итак, вот и ты! — произнес чей-то голос. Я прищурился и обнаружил, что источник этого света — пытливый взгляд двух больших глаз.

— Катрина! — прохрипел я.

— Почему бы и нет? Да, это я, — проговорила она так, словно мы просто встретились с ней на пыльной, грязной дороге неподалеку от поместья Веритас.

— Это все сон, — сказал я, обращаясь скорее к себе, чем к ней.

— Возможно, — она произнесла это таким беззаботным тоном, словно я спрашивал ее, будет ли сегодня дождь. — Но разве это так важно? Главное, мы снова вместе.

— Почему так происходит?

— Некоторые люди не умеют отпускать. Наверное, это сложно, да? — Вопрос был риторическим.

Я посмотрел ей в глаза. Эти огромные кошачьи глаза; они сейчас были еще прекраснее, чем всегда. Я стал вспоминать то время, когда я изо дня в день тонул в этих глазах, готовый всем пожертвовать ради них. Так оно и случилось. Я рискнул ради Катрины всем. И я все потерял. Но эти глаза напомнили мне о том, что значит быть молодым и верить в то, что любовь способна покорить мир.

Я всегда хотел спросить ее, почему она обратила меня, зная наперед, что жизнь моя будет горькой. Я хотел узнать, как она сама выдерживает свое вампирское существование. Я хотел понять, что же мне делать теперь, когда я потерял все, чем дорожил. И я хотел знать, почему она продолжает преследовать и мучить меня.

— Умничка Стефан, — улыбка заиграла на губах Катрины. — Вечно ты обо всем размышляешь, все обдумываешь. Но запомни, есть многое на свете, друг мой Стефан, что невозможно ни понять, ни объяснить. Есть вещи, которые можно только пережить, испытать самому.

— Но почему?! — воскликнул я, но вместо ответа Катрина просто растворилась во тьме.

***

— Нам пора идти, — сказал Дамон, грубо ткнув меня под ребра носком своего ботинка.

— Сейчас? — Я передернул плечами, пытаясь прогнать сон. На траве повсюду уже выступила предрассветная роса, и я понимал, что еще чуть-чуть — и утро окончательно вступит в свои права.

Дамон кивнул. Кора, нахмурившись и скрестив на груди руки, стояла в нескольких шагах и молча разглядывала нас.

— Мы возвращаемся в Лондон, — твердо произнес Дамон. — Мне нужно найти Сэмюэля и преподать ему урок. Никто не смеет перехитрить Дамона Сальваторе. Я собираюсь обставить его в его собственной игре.

— Мы не можем вернуться в Лондон, — выпрямившись во весь рост, я стоял напротив Дамона, пристально глядя ему глаза и крепко сжимая челюсти. — Ты что, не понимаешь?! Нужно остановить эту войну, которую нам навязали. Ты привык ненавидеть меня. Теперь ты будешь ненавидеть Сэмюэля. Это приведет только к новым кровопролитиям, к новым убийствам. Ты что, не понимаешь этого?!

— О, да, я все понимаю, братишка. И я понимаю, что ты скорее дашь себя убить, чем скажешь брату «спасибо» за то, что он спас твою жизнь. Так вот, я возвращаюсь в Лондон. Если ты хочешь прозябать в неизвестности и выживать, питаясь кровью овечек и кроликов, — вперед.

— Я тоже еду в Лондон, — произнесла Кора. Лицо ее было бледным и измученным. — Я должна найти Вайолет. — Тут они с Дамоном обменялись взглядами, смысл которых так и остался мне неясен.

Наконец Дамон кивнул.

— Ладно, я поеду, — согласился я.

Да ничего другого мне и не оставалось. У Вайолет теперь была своя дорога, но я должен сделать все, чтобы выполнить ее предсмертную волю. Я не мог позволить ей стать монстром. И Дамон был нужен мне, неважно, понимал он это или нет. Именно сейчас, когда я остался совсем один, и у меня снова не было дома, я очень нуждался в брате, как бы ни отвратительно мне было признавать это.

Я оставил их и пошел через лес к станции. Вскоре я услышал гудок паровоза. Свобода была так близка, и я прибавил шагу.