Потрясающая красота

– Вот уж не чаял, Мэгги, увидеть вас здесь, – с улыбкой заметил священник, заведовавший бесплатной столовой для бедных. Он хорошо знал сестру Мэри Магдален. Защищавшая своих подопечных на улицах, словно львица, в обществе она превращалась в серую, незаметную мышку. Он не помнил, чтобы она когда-либо появлялась на благотворительных мероприятиях. Еще одна монахиня, с аккуратной стрижкой, в опрятном синем костюме с золотым крестиком на лацкане, возглавляла школу медсестер в Университете Южной Флориды. Остальные монахини, с явным удовольствием вкушавшие отменное угощение, выглядели почти модно и совсем по-светски. Сестра Мэри Магдален, а для друзей просто Мэгги, в своем слегка съехавшем набок чепце на коротко остриженных огненно-рыжих волосах, очень напоминала эльфа в монашеском облачении. Ее явно смущала такая обстановка.

– Это чистая случайность, – ответила вполголоса Мэгги отцу О'Кейси. – Не спрашивайте подробности, могу только сказать, что мне дали билет. Одна социальная работница, с которой мы вместе трудимся. Ей сегодня вечером нужно идти в храм на службу. Я предлагала отдать билет кому-нибудь другому, но выставить себя неблагодарной тоже не хотелось, – с виноватым видом пояснила монахиня. Эх, ей бы сейчас спасать обездоленных на улицах города, а она тут прохлаждается. Нет, подобные мероприятия определенно не по ней.

– Да будет вам, Мэгги. Я не знаю никого, кто бы трудился столько, сколько вы, – благодушно возразил отец О'Кейси. С сестрой Мэри Магдален они были знакомы лет сто, и священник все это время не уставал восхищаться не только ее высоконравственными принципами, но и усердным следованием им. – Как странно, однако, здесь выглядит ваше монашеское платье, – посмеиваясь проговорил он и налил Мэгги бокал вина, к которому она даже не притронулась. Мэгги никогда не пила и не курила. Даже до того, как в двадцать лет ушла в монастырь.

В ответ на замечание насчет платья Мэгги рассмеялась:

– У меня просто нет другого. Работаю я в джинсах и фуфайках. Наряды при моей жизни ни к чему. – Она бросила взгляд на трех других монахинь за столиком. Те скорее походили на домохозяек или преподавательниц колледжа, чем на монахинь. Об их статусе напоминали только маленькие золотые крестики на лацканах.

– Вам полезно время от времени куда-нибудь выбираться, – сказал святой отец.

Дальше разговор пошел о церковной политике, о спорной позиции архиепископа относительно посвящения в духовный сан и о последнем заявлении Рима. Мэгги особенно занимал предложенный городскими властями и в настоящее время поданный на рассмотрение в совет наблюдателей закон, касавшийся контингента, с которым она работала. Мэгги считала, что закон несправедлив, действует избирательно и может ухудшить положение ее подопечных. Сестра так блистала красноречием, что через несколько минут к обсуждению присоединились двое других священников и одна из монахинь. Всех интересовало мнение Мэгги, поскольку она знала о предмете больше остальных.

– Вы слишком строги, Мэгги, – сказала сестра Доминика, руководительница школы медсестер. – Всех сразу не осчастливишь.

– Я пытаюсь решать проблемы последовательно, – смиренно ответила сестра Мэри Магдален. Она, также как и сестра Доминика, перед уходом в монастырь получила диплом медсестры. В ее работе – спасении обездоленных – это было существенным плюсом.

В разгар этих жарких дискуссий в зале погас свет. Аукцион закончился, подали десерт. На сцену должна была выйти Мелани. Конферансье только что объявил ее выход. Публика стала затихать в ожидании.

– Кто это? – шепотом спросила сестра Мэри Магдален, вызвав улыбки на лицах сидящих с ней за столом.

– Талантливая молодая певица, мировая знаменитость. Недавно получила «Грэмми», – так же шепотом ответил ей отец Джо.

Сестра Мэгги кивнула. Да, вечер в самом деле не для нее. Мэгги уже устала. Скорее бы уж все это закончилось. Но тут зазвучала музыка. Музыканты заиграли коронную песню Мелани, и, сопровождаемая взрывом звуков и ярких светоэффектов, явилась она сама. Тонкая и изящная, плавно двигаясь по сцене, она запела.

Сестра Мэри Магдален завороженно смотрела на Мелани. Как и все в зале, она была околдована красотой и потрясающей силы голосом певицы. Публика сидела затаив дыхание.

Глава 2

– Ого! – тихо воскликнул Сет со своего места в первом ряду и потрепал жену по руке. Сара проделала титаническую работу. Только что расстроенный, мучимый тревогой, он сейчас снова стал любящим, внимательным мужем. – Черт побери! Да она просто чудо, – прибавил он.

Эверетт Карсон, согнувшись у самой сцены, фотографировал поющую Мелани. Та в своем почти невидимом наряде – казалось, это сверкает тело – восхищала всех своей красотой. Перед выступлением Сара подошла к Мелани за кулисами. Мать охраняла дочь, как наседка, а Джейк пил неразбавленный джин, хотя уже еле держался на ногах.

Пение Мелани брало за душу. Во время исполнения заключительной композиции она села на край сцены и простерла руки к публике, точно обращаясь к каждому в этом зале. Все присутствующие мужчины уже были в нее влюблены, а все женщины хотели быть на ее месте. Теперешняя Мелани выглядела в тысячу раз красивее той, которую видела Сара там, в апартаментах. Девушка обладала невероятной сценической энергетикой и незабываемым голосом. Она выступала для всех и для каждого. Сара с удовлетворенной улыбкой откинулась на стуле. Вечер удался, угощение отменное, зал ослеплял роскошью, журналистов тьма, аукцион собрал целое состояние, Мелани стала гвоздем программы. Значит, в следующем году билеты разойдутся еще быстрее и, не исключено, по более высоким ценам. Итак, Сара на «отлично» справилась с задачей. Сет всегда говорил, что гордится ею, но теперь она и сама была довольна собой.

Сара увидела, что Эверетт Карсон с фотоаппаратом подобрался к Мелани еще ближе. От восторга у Сары закружилась голова, казалось, зал пошатнулся. Это все от головокружения, подумала она, но в следующий момент, машинально взглянув вверх, обнаружила, что люстры над головой качаются. Вначале Сара ничего не могла понять, но вот со всех сторон послышался глухой звук. Что-то страшно затрещало, потом на секунду смолкло, и тут же замигал свет, задвигались стены. Кто-то рядом вскочил со своего места с воплем: «Землетрясение!» Музыканты перестали играть, послышались звон бьющегося фарфора, стук падающих столов и крики людей. Свет окончательно погас. Наступила кромешная тьма. Треск становился все сильнее, сливаясь с ужасающими человеческими криками. Стены теперь уже не раскачивались – они ходили ходуном. Сара с Сетом лежали на полу. Вначале Сет затащил ее под стол, за которым они сидели, но затем стол перевернулся.

– Господи! – Воскликнула Сара, лихорадочно цепляясь за Сета, крепко прижимавшего ее к себе. Ее не отпускала мысль: что с детьми, оставшимися с Пармани? Объятая ужасом, Сара заплакала. Только бы Бог помог им с Сетом выжить, чтобы увидеться с детьми. Качка и треск, казалось, никогда не кончатся. Однако через несколько минут все прекратилось, но через некоторое время снова послышался треск, и началась давка. Люди с криками, пихая и расталкивая друг друга, бросились к дверям с высветившимся указателем «Выход». Надписи, едва загоревшись, тотчас погасли, но в следующий момент благодаря заработавшему где-то в недрах отеля электрогенератору вновь вспыхнули. Вокруг царил невообразимый хаос.

– Лежи, не вставай, а то затопчут, – сказал Сет. В наступившей тьме Сара не видела Сета, она просто чувствовала его рядом.

– А если здание обрушится? – Сара рыдала, сотрясаясь всем телом.

– Если обрушится, значит, нам крышка.

Они, как и все остальные в зале, помнили, что находятся на глубине трех этажей, и не представляли себе путей спасения. Люди кричали что-то друг другу, шум стоял адский. Немного погодя под знаками «Выход» появились служащие отеля с мощными фонарями. Усиленный мегафоном голос попросил присутствующих не поддаваться панике и, соблюдая спокойствие, осторожно следовать к выходу. В зале была кромешная тьма, но в холле тускло горел свет. Ничего более ужасного Саре еще не доводилось переживать. Сет схватил ее под руку и поднял на ноги. Пятьсот шестьдесят человек пробирались к выходу. Слышались плач, стоны, призывы помочь раненым.