Потрясающий мужчина

— Лара-Джой, когда родилась, была 52 сантиметра в длину и весила 3013 граммов! Вот намаялась, пока рожала ее! И была совсем одна.

— А отец Лары-Джой не был при родах?

— Этот прохиндей оказался трусом! Сказал: если уж моя мать не идет, ему и подавно не надо. Ему, видишь ли, становится плохо при виде крови. К тому же при родах большинство женщин испражняется, и ему это противно.

— Притом что это самая естественная вещь в мире, — быстро ответила я, чтобы она не заметила, что мне эта картина тоже внушает отвращение.

— Только мой папаша рвался присутствовать при родах. Но мать сказала: если пойдет отец, она не придет ни за что. Мои родители в разводе и ненавидят друг друга. Так что мне пришлось отказать отцу. Я подумала, лучше уж пусть будет мать, у нее как-никак есть опыт в таких делах. У меня уже начались схватки, когда пришла медсестра и сказала, что позвонила моя мать. Она не может прийти, потому что не знает, что надевают на роды, ведь там ненароком можно испачкать костюм от Эскадо. — Рассказывая все это, Катарина ни разу не взглянула на меня. Ее взгляд все время был устремлен на Лару-Джой, которая так же сосредоточенно смотрела в телевизор.

Чтобы не показать своего замешательства, я решила рассказать, как появилась на свет Сольвейг:

— Когда сестра рожала свою дочку, моя мать была при этом и испакостила ей все роды. Она купила не те кассеты для видеокамеры, и ей пришлось одалживать карманную фотокамеру у другой группы рожениц, которым еще не пришло время. Мать смазала все кадры или случайно закрывала пальцем объектив. Ни один снимок не получился. У сестры была тяжелая послеродовая депрессия, потому что она никому не могла показать фотографии рождения Сольвейг.

— Матери бывают такими жестокими, — мрачно проговорила Катарина.

— А что теперь с отцом Лары-Джой? — поинтересовалась я, преисполнившись желания прекратить разговоры на тему родов.

Катарина не ответила.

— Лара-Джой, а как ты смотришь на то, чтобы надеть красный свитер, в котором ты была вчера?

Лара-Джой была согласна и на этот вариант. Без возражений и не отрывая взгляда от телевизора, она позволила надеть на себя красный свитер. Лара-Джой была спокойным милым ребенком — Сольвейг на ее месте уже давно бы билась в истерике. Когда свитер был надет, я сделала вторую попытку:

— А что поделывает отец Лары-Джой?

— Гребет деньги. — Она презрительно пояснила: — Этот говнюк — инженер-строитель АЭС.

— А, вот в чем дело, — протянула я.

— Да, такой вот говнюк.

— Почему же ты забеременела от него? — Мне самой было противно от любопытства.

Не спуская глаз с Лары-Джой, она ответила:

— Понимаешь, для матери принципиально важно направить склонности, которые ребенок получил от такого отца, в позитивное, неагрессивное русло.

— Ты считаешь, она унаследовала склонность стать инженером-строителем АЭС?

Катарина только пожала плечами.

— А как в остальном сложилась его жизнь?

— Говнюк женился.

— У него есть еще дети?

— Нет, в том-то вся и штука. Он женился на кастрированной карьеристке. Был вынужден жениться, дама отказывалась жить с ним нерасписанной.

— И он взял да женился? — удивилась я.

— Говорю же тебе: она его заставила. — Катарина встала. — Посмотри, пожалуйста, за Ларой-Джой, мне нужно в туалет. — Ларе-Джой она сказала: — Мама делает а-а.

Потом из туалета без двери я услышала, как она это делает. Громко и отчетливо Лара-Джой повторяла:

— Мама делает а-а.

Какое счастье, что из дальней комнаты не видно открытого туалета! Неужели я должна присматривать за Ларой-Джой, как это делает Катарина: неотрывно пялиться на нее? Что будет, если я хоть ненадолго спущу с нее глаз? Лара-Джой сейчас смотрела рекламную викторину и искренне радовалась за победительницу, выигравшую четыреста девяносто пять марок.

— Ты любишь смотреть рекламу? — спросила я ее.

— Да, — односложно ответила девочка.

— Мама делает а-а, — крикнула Катарина из туалета. — Хочешь тоже а-а?

— Нет, — ответила Лара-Джой.

Раздался шум спускаемой воды. Но Катарина опять закричала:

— Мама снова делает а-а, — по крайней мере, это было не так звучно.

Вернувшись, Катарина объяснила:

— С ее рождением у меня начались проблемы с пищеварением.

Я показалась себе слишком чопорной. Никогда не умела говорить с чужими людьми так свободно и естественно об отправлениях своего организма. Даже с гинекологом. Может, это приходит, когда появляются дети, подумала я. Ведь если можешь в подробностях говорить о родах, несложно перейти и ко всему остальному.

— Ты какие слабительные пьешь? — спросила Катарина.

— Никаких. — Я поправилась: — Я хочу сказать, только естественные: биологически усваиваемые вещества. — Надеюсь, что не сказала ничего глупого. С чего это она интересуется слабительными?

Катарина промолчала. Не отрывая взгляда от Лары-Джой, она сунула руку под кровать, нащупала там щетку для волос и расчесала волосы сначала дочери, а потом себе.

— Я думаю, мне пора идти, — сказала я, — мой друг скоро придет домой.

— А тебе не противно, что ты всегда должна быть на месте к его приходу? Я бы этого не выдержала.

— Нет, такой проблемы у нас нет. — Что я могла еще сказать? В ответ на мое «до свидания», Лара-Джой одарила меня лучезарной улыбкой. Поскольку она явно была довольна мной, я тут же сказала: — Значит, если тебе понадобится няня, позвони мне.

— Хорошо, — согласилась Катарина.

Когда она направилась со мной к двери, Лара-Джой спросила:

— Мама, ты делаешь а-а?

Конечно, сегодня была всего лишь пристрелка, и я не могла потребовать гонорар. В принципе не должно быть никаких проблем с Ларой-Джой, она очень славная.

Однако Бенедикт неожиданно увидел проблемы:

— Надеюсь, работа няней и знакомство с молодой матерью не наведут тебя на неприятные мысли.

Я только посмеялась. Бенедикт как-то сказал, что о детях он подумает только после тридцати пяти, не раньше. Я была с этим полностью согласна.

31