Потрясение грани

Оставшиеся в живых, охваченные ужасом дикари на мгновение замерли при виде скорчившихся соплеменников, и начали разбегаться.

Передо мной осталось всего пятеро, и один из них сильно смахивал на вождя. Спину и бока этого красавца покрывала полосатая шкура тигра, череп которого служил своеобразным шлемом. Его пояс из кожи питона переливался пёстрым узором, а грудь укрывала пластина из панциря большой черепахи. Он начал осторожно боком приближаться ко мне, потрясая обитым шкурой зебры щитом и длинным копьём. Я не разглядел выражение его раскрашенного белой и чёрной краской физиономии, но от него исходила плотная волна сильнейшей агрессии и отчаянного страха. Он безумно меня боялся и одновременно очень хотел убить на глазах своего войска. Другие четверо воинов, вооружённые копьями и щитами, насколько я понял, тоже мечтали добраться до моего горла.

Я внимательно смотрел на них и одновременно прислушивался к звукам битвы. Кажется, атака захлебнулась. Удовлетворённый успехами воинов Пирамид, держащих строй и перемалывающих накатывающиеся на них волны орущих дикарей, я продолжал следить за противниками. Мне не хотелось их убивать, но к своей беде они этого не понимали. Размалёванные уроды бросились на меня и оказались в пределах досягаемости меча. Дальше испытывать судьбу стало глупо, опасно и невозможно.

Буквально на рефлексе я прыгнул вперёд. Моя рука вскинулась, описала над головой круг и рубанула поперёк сплеча, рассекая тело вождя пополам. Поражённый противник развалился, словно переспелый арбуз. А я, продолжив движение, крутанулся, и боковым ударом снёс занесённую для удара руку другого размалёванного дикаря. Сжимающая копьё конечность сама себя отбросила в сторону. Уклонившись от третьего копья, я свалил его хозяина ударом ноги в колено и пригвоздил мечом к земле. В ярости я не рассчитал силы удара, и клинок плотно застрял в позвоночнике. Не имея ни секунды, чтобы освободить меч, я его выпустил и обернулся к последним двум противникам.

От волнения и боевой горячки мой голос охрип, и я громко просипел:

– Стоять, сучьи бандерлоги! Пошли вон отсюда! А, ну!!

Разрисованную физиономию ближайшего дикаря перекосило, он передёрнул плечами, ткнул пальцем в труп своего соплеменника, и его сжатая яростью глотка испустила клокочущий звук. Не выпуская его из вида, я засунул скипетр сзади за пояс и приготовился к рукопашной. Напряжённо следя за моими движениями, он издал утробный рёв и высоко прыгнул, желая достать меня копьём. Скотина облезлая! Я по-настоящему рассвирепел. В последний миг отклонившись с линии атаки, я с разворота встретил его сильным ударом ноги в живот. Нарвавшись на удар десантного башмака, дикарь громко хрюкнул, зарылся раскрашенной мордой в песок и, скрючившись, задёргался.

Последний из врагов, ошеломлённый увиденным, в полной прострации то отступал назад, то поднимал оружие, то закрывался щитом. Я медленно подошёл к нему вплотную, вырвал из руки копьё, крепко приложил по уху, и схватил рукой за горло. Глядя, как он трясётся и болтает в воздухе мокрыми от мочи ногами, словно нашкодивший щенок, я посмотрел в его выпученные глаза над разинутым ртом и… пожалел его. Разум оберёг меня от злодеяния. Какой спрос с этого одичавшего и наивного потомка Каина, обманутого хитрыми и равнодушными проходимцами? Я поставил его на землю и спокойно сказал:

– Валика-ка ты отсюда, болезный, и очень прошу тебя, почаще думай своей бестолковкой.

Дав ему хорошего пинка, я наклонился и выдернул из поверженного тела свой застрявший меч. В отсутствие противника боевая горячка ушла, и я уже не мог спокойно смотреть на содеянное. Меня нелегко потрясти, но вид поля боя вызвал серию спазмов в глотке. Отползший от своей нижней половины вождь в агонии ещё скрёб землю руками. Второй надрывно орал, сжимая обрубок руки. Третий агонизировал, выблёвывая на грудь сгустки крови. Четвёртый дёргался, скрючившись и схватившись за живот. Чуть дальше на склоне холма в разных позах распростёрлись полсотни убитых скипетром дикарей.

Я выпрямился во весь рост и расправил налившиеся свинцовой тяжестью плечи, стряхивая непомерный груз усталости и вины, отрешённо осматривая забрызганную кровью одежду. Сделанного не вернёшь. И, если уж на то пошло, не мы атаковали первыми, и они прекрасно понимали, что нападают исподтишка на малочисленный и разрозненный отряд. И даже страшно представить, что они, победив, сделали бы с нами. Не моя вина, что они нашли на свои задницы приключения.

В это время справа и слева раздались победные крики. Дикари в панике ломанулись в прибрежные заросли, другие бросились в пески, а воины Пирамид начали преследование разгромленного врага.

Спустя четверть часа всё кончилось и выяснилось, что пало около полусотни наших бойцов, дикарей же валялось вокруг не меньше тысячи. Война собрала свой страшный урожай. По одному и группами воины Пирамид возвращались на поле боя, и, когда собрались вместе, их охватил победный восторг. Они прыгали и орали, схватили меня и начали подбрасывать, а затем понесли на руках в лагерь. С трудом вырвавшись из рук победителей, я немного потолкался в ликующем войске, а потом отошёл в сторону, поскольку не разделял их радости. Сегодня я пролил человеческую кровь, и это тяготило мою душу.

Через некоторое время воины немного угомонились, и я поспешил завершить этот сумасшедший день. Хмуро посматривая на вечернее небо, я отозвал командиров и приказал как можно быстрее оказать помощь раненым, погрузить их и убитых на плоты, а остальным немедленно уходить на север до наступления темноты.

Я торопился, поскольку сканирование показало, что разгромленные дикари отошли на три версты вверх по реке. Возможно, они зализывают раны, или ждут подкрепления, чтобы повторить атаку. Вряд ли те, кто их сюда привёл, удовлетворятся поражением. Я серьёзно опасался ночного нападения, которое могло закончиться совсем не в нашу пользу и оказаться весьма трагичным. К тому же на месте побоища скоро соберётся столько падальщиков и хищников, что с ними справиться будет не легче, чем с дикарями. Да и сама по себе тысяча трупов на жаре могла стать источником серьёзной заразы.

Отовсюду раздались звучные команды, и войско опять пришло в движение. На землю начала быстро опускаться чёрная африканская ночь. Берег реки опустел вместе с наступлением темноты. Я проводил взглядом последний плот с телами павших и раненых и махнул рукой вслед последнему отряду воинов Пирамид. Оставшись в одиночестве, я оглядел поле боя и начал соображать, что делать дальше. Отовсюду распространился густой запах смерти. Прошла всего пара часов, а трупы уже отчаянно смердели. Из прибрежных зарослей и со стороны пустыни начали раздаваться жутковатые звуки, и я понял, что очень скоро всё окрестное зверьё соберётся на грандиозный ночной пир.

Я отошёл в сторону пустыни, и поднялся на песчаный холм, всё время поглядывая на восток. Вскоре среди мерцающих ранних звёзд я разглядел движущиеся светлые пятнышки. Чуть погодя обозначился святящийся треугольник ускорителей шема, а потом до меня донёсся и характерный свистящий звук. Слава богу, явились, а то я бы нипочём не оправдался перед их отцами. В полной темноте шем завис неподалёку и медленно приземлился, обдав меня волной горячего воздуха. Широкая полоса света из открывшегося люка легла на опустившуюся аппарель и песок вокруг. Меня переполняло желание сказать азартным воякам всё, что я о них думаю, но брань застряла в глотке. Двое вынесли тело третьего, ещё один вывел пятого, а шестой ковылял последним, припадая на левую ногу.

Вынырнув из темноты, я сразу окинул всех взглядом. Экипаж не пострадал, чего нельзя было сказать о моих молодых стражах. Сын Лихура Тимуар зажимал рукой раненый бок, сын Акти Шумар осторожно придерживал окровавленное плечо, а сын Сагни Ларак пытался прикрыть куском ткани рану бедра. Увидев меня, они оживились и начали приподниматься. Я отрицательно махнул рукой и спросил осипшим от волнения голосом:

– Кто-нибудь может сказать, что случилось?

– За последним мы долго гонялись и завалили его над Синаем, – прогудел сын Акти Шумар, – но увлеклись и неосторожно приблизились к космодрому. Отвернули, но получили вслед единственный залп лёгкого шаргира. Шему повезло, оба луча пронзили его в самом безопасном месте, в салоне, и ни один важный агрегат не пострадал. Не повезло лишь нам троим, поскольку пострадали именно мы. В полной темноте мы поспешили назад, достигли реки и на приборах увидели одинокую фигуру.