Потусторонний. Книга 5

Оладушкин слушал разговор без попыток изобразить вежливое невнимание. Хорошо хоть не комментировал, за это можно и уважить. Потому что я бы, уверен, не сдержался бы от парочки острот.

После беседы с девчонками я позвонил Обухову. Осторожно уточнил про его загрузку, и когда Андрей сообщил, что новые разломы в его регионе больше не появляются, отметил этот факт как подтверждение серьёзности ситуации. Мордард перестал распылять силы. Мордард принялся разыскивать меня. Мордард либо готовится к финальному удару по мне (хотя зачем он ему, ведь куда проще дождаться пока могущественный смертный сам зачахнет под грузом души), либо он действительно занят.

Вообще, откуда он взял то, что Пожиратель решил вернуться? У него оповещение где-то настроено? До планеты с Илюшой Артемьевым осталось сколько-то световых лет и четыре километра? После Юпитера поверните налево, во двор?

Так, много вопросов самому себе, а это уже признаки шизофрении. Суть в том, что на моё предложение Обухов отреагировал с удивлением, но согласился сразу и пообещал поинтересоваться у «медведей». Парень хоть и наивен в некоторых вопросах, а тут проявил себя толково.

После общения с Андреем я ещё раз попил чая. Потом попросился в уборную, где старательно помылся, с удивлением глядя на серые потёки на белизне раковины. После того, что случилось на той улочке, я даже не помылся. Илья! Нельзя так. Апокалипсис апокалипсисом, но гигиену никто не отменял.

Так что на этом решение о судьбе этого мира чуточку отступило на первый план. Выбив из Оладушкина полотенце, я с удовольствием принял душ в странного вида ванной, находящейся в башенке, возвышающейся над лесом. Окна снова в пол, и, надеюсь, что снаружи они непрозрачные. Впрочем, если прозрачные, то это не мои трудности.

Вокруг усадьбы Претендента раскинулся дикий лес. Никаких следов цивилизации. Уже вечерело, и на горизонте огни так и не появились. Где же я нахожусь-то, а? Деревья могучие, вековые, а не северная карликовая поросль. И не так тут жарко как на юге. Сибирь? Точно не центральная Русь-Матушка, там таких просторов никогда не увидишь с такой высоты. Где-то да будет огонёк гореть, а здесь просто дикий край.

— Как ты себе такое местечко раздобыл? — поинтересовался я у Оладушкина чуть позже. Мы сидели в столовой, за огромным столом. Претендент смаковал вино под жаркое, а я наслаждался пельменями. Когда увидел их в холодильнике чародея такого ранга, то не смог отказаться. Уж если благородный человек не считает зазорным вкушать подобное, то я должен их попробовать.

— Службой отечеству, — уклончиво ответил на мой вопрос чародей.

— Хорошо. Давай иначе. Как много таких мест у тебя есть, и как скоро мы должны ожидать появления в этих краях людей Разумовского?

Вместо алкоголя я снова пил чай. Прекрасный набор трав оказался у Оладушкина. Надо бы свистнуть у него немного.

— Нескоро они нас отыщут. У меня только официальных резиденций семь штук. Три неофициальных. А про эту избушку вообще никто не знает. Делали канадцы, конечно, так что качество хромает, но когда я строил, был немного стеснён в финансах потому и нанял их, а не уроженцев восточного строительного альянса. Однако заплатил меньше, да ещё и руководство их сквозь пальцы на всё смотрело. Полагаю, они до сих пор считают, что возводили дом для американского чародея.

— Мы же в России? ­— уточнил я.

— В ней, конечно, где ещё, — удивился Оладушкин.

Я лишь хмыкнул и вернулся к еде. Пельмени были очень сочные, и производитель мяса в них положить не пожалел. По специям тоже идеально получилось! Не очень остро, не недосолено. Тесто таяло во рту, но не расплывалось там бульоном. Когда последний из пельменей исчез с тарелки, я с некоторым сожалением откинулся на спинку стула. Взглянул на сотрапезника. Тот подлил себе ещё красного вина.

Ладно. Вздрогнем, Илья. Время пришло для больших свершений. Этот звонок может быть важнее других. И вот за его результат я откровенно сомневался. Надеялся, что всё пройдёт как по маслу, но… Всяко бывает.

Я взял телефон и набрал номер. Трубку очень долго не брали, но затем тишину нарушил вялый голос игумена Петра. Вялый и удивлённый.

— Илья? Ночь на дворе!

Хм, значит часовые пояса у нас схожие. Значит, мы где-то в районе Урала.

— Когда речь идёт о спасении мира, нет нужды смотреть на часы, — максимально пафосно заявил я. — А мы будем говорить именно о спасении мира. Ваше Высокопреподобие, остались ли в вашем распоряжении живые паладины?

— Живые паладины? — переспросил игумен. — Живые паладины?!

— Я плохо выразился, — признался я. — Это всё от нервов. Но вопрос важный. Мордард снова хочет говорить, и у него плохие новости. К нам едет…

— Я знаю, Илья… — неожиданно грустно прервал меня игумен. — Наши медиумы всё знают. Но наши лаборатории разгромлены. Кто-то предал нас. Исследовательский центр в Новосибирске разбомбили вооружённые силы… Армия, Илья… Ночной налёт. Все наработки Первой Церкви уничтожены. Опытные экземпляры имплантов, работающие в условии сопряжения. Прототипы нового вооружения и брони. Биологические наработки, химические вариации боевых эликсиров. Они сровняли наш исследовательский комплекс с землёй, будто знали по чему именно бьют! Епископы думали, что у нас ещё было время. Что они ограничатся оцеплением. Всё кончено, Илья. Мы потеряли всё!

Так, во-первых не того я ожидал от сурового игумена, который не боялся выйти против великих родов и отлучить кого-то из них от церкви. Расклеился чрезмерно гражданин. Надо как-то его потрясти. Во-вторых: ещё одна шутка времени. Моё возвращение и здесь повлияло на историю. Наработки Первой Церкви в будущем серьёзно повлияли бы на весь мир, и начало их было положено в Новосибирском центре. Который… Разбомбили? Настоящей авиацией?! Настолько всё серьёзно оборачивается, что начались крупные столкновения на территории России-матушки? Ох, страны-партнёры руки-то потирают сейчас. С этим тоже придётся разбираться.

— Разумовский разрушит всё, — покачал головой Оладушкин. — Всё…

Он осушил бокал вина и потянулся за бутылкой. Так, это уныние распространяется воздушным путём, определённо. Надо останавливать его и быстро.

— Мне нужны люди, ваше высокопреподобие, — надавил я на игумена. — Я сожалею о том, что случилось. Но всё может закончиться хуже.

Наверное, не самый хороший способ бороться с его депрессией, рассказывая о том, что всё станет гораздо паршивее, но с чего-то же нужно начинать.

— Вы про пожирающего звёзды? — уныло проговорил Пётр. — Я ж сказал вам, Илья, что всё знаю. Но что мы можем? Первая Церковь заперта здесь, среди гор, и будет уничтожена.

Говорил он чуть вяло, как говорит сильно уставший или же напившийся человек.

— Вы сдались там, что ли? — возмутился я. — Как к этому относится ваше служение? Поощряет? Я слышал что уныние это смертный грех, не?

— Первая Церковь разбита. Мы раздроблены, разбросаны, Илья, — я услышал звук глотка. Покосился на Оладушкина. Нет, этот глоток сделал не он. Игумен прямо сейчас напивался?! Вот ведь люди!