Повелитель гусениц. Финал

– А что у него на левой лапке? – пропищал Одуванчик.

– Рисунок какой-то, похоже на татуировку, – ответил Андриан, приглядываясь.

– И он весь в крови…

– Не сцы, толстый, всё будет нормально.

Очередная косточка произвела нужный эффект, и черношерстный хомяк заворочался. Андриан предусмотрительно отошел на середину своей клетки, чтобы у новоприбывшего не было возможности дотянуться, а Одуванчик и вовсе забился в самый дальний угол.

Раздалась громкая и очень эмоциональная речь на незнакомом языке.

– Ничего не понял, но полностью разделяю твои чувства, – произнес некромант и представился. – Я – Андриан, а это – Толстый.

– Одуванчик, – поправил его белый хомяк.

– Я Андро, – хрипловато произнес черношерстный хомяк. – Где я? И что происходит?

Глава 2

Поговорить им не дали, синешерстый был тут как тут. Тюремщик забрался повыше и уже оттуда снисходительно, с некой толикой презрения посмотрел на клетки.

– Меня зовут Александр, – с величием в голосе начал он.

А дальше последовала долгая пафосная речь, содержание которой Андриан понял лишь частично. Какие-то люди… (кто это?)

… пытают животных ради своих корыстных исследовательских целей (плохо, конечно, но он-то Андриан, здесь при чем?)

… их мать (в этом моменте Андриан напрягся, что значит «их»)

… была зверски замучена…

… и вот великий и непревзойдённый ум (да-да, заливай… хотя, чем ещё гордиться-то, если пи-пи спрятан и наверняка маленький)

… нашёл способ вытащить из других вселенных, параллельных миров его братьев: Одуванчика, Андро и Андриана (……………..)

Андриан по очереди посмотрел на остальных хомяков. Одуванчик мило улыбался, очевидно, он понял ещё меньше, чем сам Андриан. Татуированный хмурился и о чем-то крайне важном размышлял. А фраер, имя которому Александр, выдерживал театральную паузу, ожидая реакции… Собственно, а какую реакцию надо выдать? Типа… радость? Э-э-э-э…

А вот другие вселенные Андриана искренне заинтересовали. Нора тогда тоже о чем-то таком говорила.

– Дальше, – нетерпеливо выкрикнул некромант, побуждая фраера говорить.

Глаза Александра зло и предупреждающе блеснули. Ему явно не понравилось поведение своего заключенного, но вслух высказывать этого не стал. Продолжил говорить, опять пускаясь в какие-то непонятные дебри…

… он построил портал (?)…

… и вызволил их (вот спасибо, удружил! Такой молодец!)

… клетки вынужденная мера, своеобразный карантин (а это что ещё за непонятная хрень? Кара.. что?)

Всё. Дальше пошли великие планы о захвате мира, глобальном уничтожении людей с их, Андро, Толстым и его, Андрианом, участием и… много-много странных слов: машины, лифты, лаборатории… эликсиры (о, это он знает, что такое)…

Занимательного из всего этого Андриан для себя вынес только одно. Хомяки, братья которые якобы ему, непростые ребята. Толстый развивает суперскорость и при желании может перенестись куда захочет. Татуированный обладает суперзрением. А Александр, по собственному мнению, одарен невообразимой гениальностью и какой-то там трансформацией тела (Андриан надеялся, что это не название заразной болезни). А сам Андриан уникален некромантией.

– Если я правильно понял, ты хочешь, чтобы мы тебе помогли? – подвел итог Андриан. Александр с достоинством кивнул. Тогда некромант отважился на ещё один вопрос. – А на хрена нам это нужно?

– Отомстить за мать и весь наш род!

– А на хрена нам это нужно? – снова не понял некромант, а когда мельком глянул на Одуванчика, то с сожалением подумал, что с этим у него, похоже, точно есть что-то общее. Андриан не мог видеть выражения своей морды, но догадывался, что сейчас у него она такая же идиотская, как и у толстого.

Тут уже и сам злой гений не нашелся что сказать. По крайней мере, не сразу нашелся.

– Ты же хочешь выйти отсюда живым? – вкрадчиво поинтересовался Александр.

Угрозы. Самая нелюбимая часть беседы у Андриана. Сколько раз попадал в такие ситуации, но каждый раз не имел смелости толком противостоять. Татуированный что-то забалабонил на своем языке, но некроманту было уже не до него. Андриана стало беспокоить совсем иное.

Глаза бегло осматривали помещение, ища способ спастись. Взгляд случайно наткнулся на полуживую крысу, запертую в клетку. По словам Александра, это и был тот самый убийца их матери. Наверное, надо как-то возненавидеть его, но некромант испытывал только жалость. Загнанное, сломленное, полное отчаяния существо, скорее всего, заслужило свою кару, но… Но Андриан не знал других родителей, кроме тех, что подарила ему судьба, и не хотел знать, поэтому не разделял мстительных стремлений, из которых прямо соткана энергетика Александра.

Одуванчик в клетке заметно оживился и радостно забегал по кругу. Андриан встрепенулся. Что происходит? Оказалось, их сейчас выпустят и пригласят на трапезу. Но перед этим они должны привести себя в порядок и одеться… Одеться???

Андриана отвели в его комнату. Невиданные блага комфорта вызвали у хомяка восхищенный свист. Кровать была необычайно мягкой, подушка радостно принимала в свои объятия его голову, призывая закрыть глаза и забыться… а простынь и одеяло… Андриан не удержался и всё-таки плюхнулся на них, поелозил спиной по лощеной ткани, затем раскинул лапки в стороны и стал двигать ими, как перевернутый на спину навозный жук, при этом блаженно жмурясь от удовольствия. За этим занятием и застал его Одуванчик.

– Ты странный, – сказал новоиспеченный толстый брат.

На Одуванчике были надеты просторные штаны и рубашка к ним в тон. Наверное, это смотрелось красиво, если бы имело место быть. Белый хомяк не выглядел фраером, как синий, скорее просто клубком шерсти, запутавшимся в ткани. Он даже вел себя соответственно: часто крутился, осматривая себя.

– А я красивый, – заключил Одуванчик.

Андриан лишь скептически хмыкнул. Всё ж родня. Он, Андриан, вот тоже считает себя… да что там, считает, он и есть самый красивый.

Одежда, предназначенная ему, лежала ровной стопочкой на стуле. Всё внутри протестовало и кричало о нарушении прав и свобод такой личности, как Андриан, но вызывать лишний раз неудовольствие их тюремщика не хотелось.

Черные брюки были впору, светлый свитер тоже. А нижнее бельё Андриан так и не стал под это дело надевать: хоть как-то уменьшить величину собственного позора.

– Прости меня, мама, – пробормотал себе под нос Андриан, стараясь даже не смотреть на самого себя.

Дверь приоткрылась, но на пороге никого не стояло. Одуванчик испуганно дернулся в сторону, чуть не опрокинув стол.