Повелитель кланов

А вот и пещера, чёрный овал на сером каменном фоне.

Тарета была внутри, она ждала его, прислонившись к стене пещеры. На мгновение орк замешкался. Он знал, что его зрение гораздо лучше, чем у неё. Несмотря на то, что она была внутри, а он снаружи, она его не видела.

Трэль мог судить о красоте только человеческими мерками, других у него не было, и он понял, что Тарета Фокстон прелестна. Длинные светлые волосы — было слишком темно, чтобы разглядеть их цвет, но ему случалось мельком видеть её на трибунах среди зрителей на гладиаторских боях — она заплела в косу. Тонкая ночная рубашка плохо защищала от холода, и девушка зябко куталась в плащ, плотно облегавший её стройную фигурку. Рядом с ней лежал большой мешок.

Помедлив с минуту, Трэль смело шагнул под своды пещеры.

— Тарета, — низко и хрипло проговорил он.

У девушки от неожиданности перехватило дыхание, и она подняла на него взгляд. Орк решил, что Тарета испугалась, но она уже смеялась.

— Ты напугал меня! Я не знала, что ты так тихо двигаешься!

Её смех стих, теперь она просто улыбалась. Тарета шагнула вперёд и протянула ему руки.

Трэль медленно взял их в свои. Маленькие белые ладошки исчезли в его зелёных ручищах, которые были почти в три раза больше. Тарета едва доставала макушкой до его локтя, но на лице её не было никакого страха, только радость.

— Я мог бы убить тебя на месте, — сказал он, дивясь, что за мерзкое чувство заставляет его произносить эти слова. — И никаких свидетелей.

Её улыбка стала ещё шире.

— Конечно, мог бы, — ответила она мягким мелодичным голосом. — Но не убьёшь.

— Откуда ты можешь знать об этом?

— Я знаю тебя. — Трэль разжал руки и отпустил её. — Были какие-нибудь сложности?

— Никаких, — ответил он. — Всё прошло хорошо. Там поднялась такая неразбериха, что могла бы сбежать целая деревня орков. Я заметил, что ты выпустила скот перед тем, как поджечь конюшни.

Тарета снова улыбнулась. Кончик носа у неё при этом чуть сморщился, делая её совсем юной.

— Само собой. Они же просто невинные твари. Я не хотела, чтобы они пострадали. Но сейчас нам лучше поторопиться.

Она взглянула вниз, на Дэрнхолд, откуда к звёздному небу все ещё рвались клубы дыма и языки пламени.

— Похоже, скоро огонь потушат, и тогда тебя хватятся. — На мгновение её лицо омрачилось. — И меня тоже.

Она подняла мешок и положила его перед собой.

— Ты сядь. Я хочу тебе кое-что показать.

Он послушно уселся. Тари порылась в мешке и извлекла свиток. Она развернула его и положила на землю, придержав рукой один край и сделав Трэлю знак, чтобы он держал второй.

— Это же карта, — заметил Трэль.

— Да, самая точная, какую я смогла найти. Вот Дэрнхолд, — объяснила Тарета, показывая на маленькое изображение замка. — Мы немного юго-западнее, вот здесь. Все лагеря для интернированных расположены в радиусе двадцати миль от Дэрнхолда, здесь, здесь, здесь, здесь и тут.

Значки, на которые она показывала, были такими маленькими, что даже Трэль не мог как следует разглядеть их.

— Безопаснее всего тебе сейчас идти сюда, в самую глушь. Я слышала, что где-то там все ещё скрывается кое-кто из твоего народа, и люди Блэкмура никак не могут их отыскать, только следы. — Она подняла глаза на орка. — Хорошо бы тебе найти их, Трэль. Они помогут тебе.

«Твой народ» — так сказала Тарета. Не «орки», не «эти твари», не «эти чудовища». Трэль ощутил такой прилив благодарности, что на миг даже лишился дара речи. Наконец он смог выговорить:

— Почему ты все это делаешь? Почему ты хочешь помочь мне?

Тарета твёрдо смотрела на него, нисколько не смущаясь его уродством.

— Потому что я помню тебя ещё совсем маленьким. Ты был мне как младший братишка. Когда-когда Фаралин умер, ты стал моим единственным младшим братом, другого не было. Я видела, что они творили с тобой, и ненавидела их за это. Я хотела помочь тебе, хотела быть тебе другом. — Тарета отвела взгляд. — К тому же мне перепадает не больше нежности от нашего хозяина, чем тебе.

— Он сделал тебе больно? — Трэль сам удивился той ярости, которую ощутил.

— Да нет. Ничего серьёзного. — Одна её рука будто сама потянулась к запястью другой, осторожно потёрла. Под рукавом Трэль разглядел след уже почти сошедшего синяка. — Это не физическая боль. Тут все сложнее.

— Расскажи мне.

— Трэль, время…

— Расскажи мне! — прогремел он. — Ты же мой друг, Тарета. Больше десяти лет ты писала мне письма, дарила мне радость. Я знал, что есть кто-то, кто понимает, кто я на самом деле, понимает, что я не просто какой-то… какое-то чудовище на гладиаторской арене.

Он как можно бережнее положил руку ей на плечо, вложив в это прикосновение всю нежность, которая была в его сердце.

— Расскажи мне, — мягко повторил он.

Её глаза заблестели. Он видел, как какая-то жидкость выливается из них и стекает по щекам.

— Это такой стыд, — прошептала Тарета.

— Что у тебя с глазами? — удивился Трэль. — И что такое «стыд»?

— О Трэль! — воскликнула девушка, и в голосе её зазвучали слезы. Она вытерла глаза. — Это слезы. Они текут, когда нам так грустно, так плохо на душе, как будто боль переполнила нам сердце и ей больше некуда излиться. — Тарета, дрожа, перевела дыхание. — А стыд… это когда ты сделал что-то настолько противоречащее всему тому, во что ты веришь, что ты не хочешь, чтобы кто-нибудь узнал об этом. Но об этом знают все, так что и ты, конечно, тоже вправе узнать. Я… женщина Блэкмура.

— Что это значит?

Она печально посмотрела на него:

— Ты такой невинный, Трэль. Такой чистый. Но наступит день, и ты поймёшь.

Внезапно Трэль припомнил обрывки хвастливой болтовни, которые долетали до него на тренировочной площадке и понял, что имела в виду Тарета. Но он не почувствовал никакого стыда, только ярость. Блэкмур пал ещё ниже, чем Трэлю представлялось возможным. Уж он-то знал, каково это — быть совершенно беспомощным перед Блэкмуром, а Тарета была такой маленькой и хрупкой, она не могла постоять за себя.

— Идём со мной! — с жаром предложил он.

— Не могу. Что он сделает с моей семьёй, если я убегу… Нет. — В горячем порыве она подалась вперёд и схватила его за руки. — Но зато ты можешь. Пожалуйста, уходи прямо сейчас. Я буду спокойнее спать, зная, что тебе удалось сбежать от него. Наслаждайся свободой за нас обоих.

Трэль не смог вымолвить ни слова и просто кивнул. Он знал, что будет тосковать по ней, но теперь, когда он поговорил с Таретой по-настоящему, боль расставания стала ещё сильнее.