Повелитель снов

– Да не такие уж у тебя короткие ноги. Обрубками не назовешь. Вполне себе даже длинные.

– Ничего подобного. У меня самые короткие ноги из всех рокеров. На острове Дайто есть коротконогая собака, японцы называют ее дайтоской породой. Но такой породы не существует. Были дворняжки, которых привезли с большой земли. Собаки на удаленном острове чистой породы, потому что они не смешиваются с пришлыми. Такие чистокровные дворняжки. Короче говоря, все друг с другом перемешались, по-родственному. И в какой-то момент остались только собаки с короткими лапами.

Тэцуя вещал со странной уверенностью. Несомненно, это был бред, порожденный его комплексом неполноценности, но в нем заключалась жуткая реальность, от чего мне скорее делалось смешно. Наверняка он женится на длинноногой. А с коротконогой породой можно покончить в его поколении.

– Знаешь, тайфун – это баба. Каждому тайфуну дается какое-нибудь гламурное бабское имя. Типа Люси, Хелен или Нэнси. Когда наступает осень, мне хочется вернуться на остров. Знаешь почему? Потому что я люблю тайфуны. В детстве я часто бодался с тайфунами, как борец сумо. Рисовал на земле ринг и схватывался с порывистым ветром. Иногда попадался ветер Ёкодзуна, [150] он отбрасывал меня метра на два. Чего ты хочешь, если он пальмы с корнем вырывает. Во время тайфуна остров ходил ходуном как при землетрясении. В этом доме несколько раз трясло, и я всегда вспоминал тайфун на острове. Вообще-то остров похож на затонувшую в море башню, а его обитатели живут на ее крыше.

150

Ёкодзуна– звание чемпиона в борьбе сумо.

Мужиков с острова насилует тайфун с женским именем. Смешная картина. Я представил себе, как двухметровая баскетболистка играет как мячиком мелким Тэцуя, который и до метра семидесяти не дотягивал.

– Я часто орал на тайфун что есть мочи. Так выработал себе голос. Тебе известно, что первая моя вещь называлась «Рок тайфуна»? Разошлась в момент. Я проснулся знаменитым. Сам превратился в тайфун. – Тэцуя запел, отстукивая ритм по столу.

Небо тобою расколото надвое, Царица хаоса, опера ада. Буря и натиск – твоего тела ритм, Объятья города рушат. Круши, насилуй! Силой бери! Твоя любовь – водоворот, Закрутит и с ума сведет.

И слова, и мелодия, и его манера петь – всё несло в себе сексуальный посыл. Я сказал, что эта песня ему идеально подходит.

Постепенно небольшими порциями он стал рассказывать о своем прошлом. Но и об этом он не мог говорить, не рыгая авамори [151] с «Севен-ап». Как и подобает преподавателю иностранного языка, я пел с ним хиты шестидесятых, учил бросавшему в пот английскому произношению, но его хватило на три раза. Затем моей основной работой стало участие в попойках.

151

Авамори– окинавская брага крепостью 40–50 градусов.

– С днем рождения, – часто приветствовал я Тэцуя. У него день рождения был не раз в году. Тэцуя говорил, что перерождался больше сотни раз, и ему часто казалось, что сегодня у него день рождения. В такие моменты Микаинайт ворчал: хорошо устроился. Полная противоположность нам с тобой.

И точно. Ни у меня, ни у Микаинайта не было дня рождения. Мы никогда в жизни не встречали человека, который мог бы подтвердить, что мы родились именно в этот, а не в какой-нибудь другой день. Для удобства считалось, что это первое апреля (Катагири намеренно выбрал день дурака), но я часто забывал, что у меня день рождения.

– Может, шампанского выпьем? Раз у тебя праздник. Кто у нас сегодня родился?

– Сегодня день моего рождения рок-певцом. Давно не праздновал, вот и захотелось. И вправду никогда не знаешь, как жизнь обернется. Не переспал бы с одной бабой, был бы сейчас бомжом, ползал по токийским дорогам. В тот момент я подумал: надо непременно с ней перепихнуться. А она тетка старая. На икрах сосуды узлами выпирают. Даже если просить будет, и то не особо-то захочется. Но я понял: это мой шанс. Верняк, она из меня настоящего мужика сделает. Тетка работала начальницей отдела в продюсерской фирме. Я смекнул: другой такой мазы у меня не будет, и расстарался по полной программе. Всё делал, чтобы она повеселилась. Куда только с ней ни ходил. Начальница отдела – это покруче жены императора. Пока я прыгал вокруг нее и так, и эдак, она подобрала мне имя для сцены. Сказала, что мое настоящее имя в Токио не покатит ни сном ни духом. Мое настоящее имя? Хочешь, чтоб я сказал? Масаёси Варусато. Если смешно, можешь смеяться. «Вару», как дьявол или зло, «сато», как деревня. А «Масаёси» как сторонник справедливости. Распространенная фамилия на Окинаве. Есть возражения?

Тут уж не до смеха. Можно и по морде схлопотать. Если фамилия «зло», а имя – «справедливость», то сам он что – воплощение нейтралитета? Если судить по имени, то он полный засранец. Наверняка его родители набрались хорошенько, когда выдумывали ему имя. Точно, останься он Варусато, в Токио его бы не признали. Новая жизнь не могла начаться без перемены имени.

– Когда я первый раз приехал в Токио, никак не мог взять в толк, на что мне пялиться. Слишком много всего. И я смотрел в небо. Но оно как будто накрыто чем-то, нет в нем ясности. Через несколько дней я начал глазеть на проходящих мимо девок. Работал дорожным рабочим и облизывал их глазами снизу доверху. Мне стало казаться, что я имею их одним взглядом, и член у меня стоял целый день. После работы я не перся по всяким там якиториям. [152] Я мылся в ванне, переодевался и шел туда, где тусуются клевые телки. Если находил среди них самую шикарную, то весь вечер ходил за ней следом. Дискотека, бар, роскошные апартаменты – везде за ней мотался. Как черепашка-ниндзя. В прудах на Дайто полно черепашек. Иногда, пока я ходил за ней хвостом, меня поджидали якудза, иногда она сама звала меня в отель. Так постепенно я привык к Токио. То, что для меня было обычным и естественным, в Токио считалось стыдным. Мой стыд понемногу исчезает, когда я трахаюсь с токийскими девками. Мир расширяется всякий раз, когда они принадлежат только мне одному. Так, глядишь, и встречу когда-нибудь свое счастье.

152

Якитория– забегаловка, где подают куриные шашлыки.

Интересно, совпадал ли день рождения Тэцуя Нисикадзэ с днем смерти Масаёси Варусато? Ничего подобного. Он ужасно скучал по тем временам, когда был Масаёси Варусато. Микаинайт, правда, он сентиментальный парень?

– А как ты отблагодарил свою начальницу, которая воспитала из тебя Тэцуя?

– Начальница умерла. У нее был рак матки.

– Помнишь дату ее смерти?

– День смерти не справляют. От этого бухло начинает смердеть благовониями. Мертвецов лучше всего оставить в покое.

В тот день мне стало предельно ясно, кто такой Тэцуя.

История и традиции необитаемого острова

Тэцуя был ужасно волосатым. Каждое утро он выбривал подбородок до синевы, а к вечеру нижняя часть его лица напоминала наждачку. Наверное, его плантации хорошо удобрялись. Из-под ворота свободной рубахи проглядывали меховые волны. Внезапно вспоминались волосы на груди и в подмышках у кучерявых негров. Эти заросли также напоминали кудрявые травы, растущие в пустыне, или мох у подножия вулкана. Наверное, волосы на груди и в подмышках Тэцуя напоминали травы и вьюны острова Южный Дайто. Цепкие травы и вьюны, которые могли обвиться вокруг чего угодно.

Стоило только Тэцуя пошевелиться, как от него начинало пахнуть прелой травой, залитой спиртом. Крепкое тело, натренированное тайфунами и сбором тростника, могло бы принадлежать боксеру родом с маленького островка в Карибском море.

Но настоящим мужиком он не был. Несомненно, я чувствовал его мужественность гораздо острее, чем любая из баб, переспавших с ним. Казалось, это панцирь из мышц, надетый на выкрученную девку. Он страдал от недостатка любви, даже когда набрасывался с кулаками на собеседника. Он ощущал одиночество не головой. Каждая мышца в его теле требовала компании. Он пытался силой найти подтверждение тому, что не одинок. Он не отвлекался ни на минуту, наблюдая за любовными проявлениями партнера, и в малейших изменениях отношений видел признаки предательства. Я могу оставаться один в любой ситуации. От чужого человека к приятелю, от приятеля – к другу, от друга – к брату, от брата – к чужому человеку – я продолжаю свое путешествие, не будучи никем, и мой бизнес – торговля свободным временем и дружескими отношениями с теми, кого я встречу. В этом бизнесе абсолютно необходимо играть роль одинокой летучей мыши.

Тэцуя совсем не мог оставаться в одиночестве. Он не мог прожить без человека, который давал бы ему уверенность и утешение. Точно так же, как одинокий остров Дайто в Тихом океане не мог жить, не принадлежа Японии. Если бы каналы обеспечения с большой земли и Окинавы были перекрыты, на следующий же день остров превратился бы в необитаемый. Похоже, этот страх Тэцуя впитал через поры своей кожи.

Остров Южный Дайто открыл русский адмирал, черные корабли [153] тоже заходили на этот необитаемый остров. В начале XX века под руководством одного предпринимателя-авантюриста с острова Хатидзё на отвесные скалы Южного Дайто прямо с корабля спрыгнуло двадцать отважных первопроходцев. Это были первые поселенцы. Они сожгли девственные пальмовые рощи и начали выращивать сахарный тростник. Вскоре плантации тростника распространились по всему острову, управлять которым стали компании – производители сахара. Директор компании был главнее императора. Остров скорее напоминал корабль, на котором рос тростник, чем часть Японии. И жили там не японцы, а матросы, выращивающие тростник.

153

Черные корабли– имеется в виду военно-морская флотилия США под командованием коммодора Перри, который вынудил японское правительство подписать договор 1854 г., положивший конец более чем двухвековой изоляции Японии от внешнего мира; так назывались и крупные иностранные суда, заходившие в порты Японии, когда страна еще была закрыта.