Повелитель сумерек

Принц-тень молча кивнул.

— Это тоже часть моей хваленой судьбы? — со злостью и горечью спросила Лара.

— Нет, — ответил Калиг.

Ему хотелось наклониться к Ларе и заключить ее в свои объятия. Ему хотелось утешить ее.

Но Калиг знал, это сломает ее. То, что Лара вынесла за последние несколько лет, уничтожило бы обычную смертную женщину. Он должен заставить Лару быть сильной перед лицом этой новости.

— Значит, это месть Колла, — тихо сказала Лара. — Я создала хаос в его королевстве, когда родила ему сыновей-близнецов. Я не захотела их растить, поэтому он навязал мне другого своего ребенка. И сделал так, чтобы этот ребенок родился вместе с сыном моего мужа, чтобы лишить меня выбора.

По ее лицу потекли слезы.

— Никто никогда не узнает об этом, — спокойно сказал Калиг.

— Но я-то буду знать, — печально ответила Лара. — Как я смогу любить этого ребенка, мой дорогой господин и друг? Как? Мне придется притворяться, что я люблю эту девочку, чтобы никто не задавал вопросов. Ведь будет, конечно, казаться странным, что я одного ребенка отвергаю, а другого обожаю.

— Послушай меня, Лара! — сурово заговорил принц-тень. — Марцина не виновата в том, как была создана. И благодаря Илоне никогда не возникнет никаких вопросов по поводу ее странной красоты. Все верят и будут верить, что она дочь Магнуса, сестра-двойняшка наследника теранского престола. Часть ее возникла из тебя. Ты будешь воспитывать ее так же, как остальных своих детей. Научишь традициям и правилам хорошего тона. Внушишь ей нормы нравственности и расскажешь о том, что в конечном счете чаша света всегда перевешивает чашу тьмы. Колл пытался отомстить тебе. Ты можешь переиграть его. Вырасти Марцину такой светлой, что он ослепнет, взглянув на нее, если когда-нибудь близко подойдет к ней. Никто, кроме тебя, не сможет сделать этого, любимая.

— Смогу ли я это сделать? — все так же печально спросила Лара.

— Да, сможешь, — ответил принц-тень. — Ты всегда верила мне, Лара, поверь и сейчас. Если ты будешь любить свою нежданную дочь, это тебе не повредит. Она твоя дочь, а не Колла. Твоя. Я даю тебе самое твердое слово, какое могу дать, что Колл больше никогда не причинит вреда ни тебе и никому из тех, кого ты любишь. Теперь я вижу, что, всего лишь заперев его в замке, я дал ему слишком много свободы. Я исправлю эту ошибку. И теперь хранители равнины снов закроют ему вход в свои владения. Имея такое доказательство его нападения, я убедил их сделать это.

— Как ты собираешься поступить? — спросила Лара.

— Я перемещу его в самый дальний и самый темный угол Колбира. Никто не будет знать, где он находится, даже его верный Альфриг. Колла ослепят и закуют цепями, он пробудет там без еды и питья тысячу лет. Он будет кричать, но никто его не услышит, потому что его голосовые связки будут заморожены. Что касается его детей, Колбейна и Колгрима, то, как только Колл исчезнет, я внушу Альфригу, чтобы он защитил сыновей Повелителя Сумерек, спрятал одного от другого и растил поодиночке, пока они не станут взрослыми. После этого вокруг каждого из них снова соберутся сторонники и начнется бой, который определит, кто станет следующим Повелителем Сумерек. К сожалению, любимая, даже я не имею власти уничтожить тьму навсегда.

— А кто ее имеет? — спросила Лара.

Калиг засмеялся печальным, почти горестным смехом и ответил:

— Это предназначено выполнить людям.

— Значит, у Небесного распорядителя есть чувство юмора, — ответила Лара.

Теперь, зная, что Колл больше не сможет добраться до нее, она почувствовала себя немного лучше. Калиг прав: ее новорожденная дочь не виновата в том, как была создана.

Не Колл отец Марцины, а Магнус. А она — ее мать и не будет не любить свою дочь так же, как не любила сыновей Колла.

— Сможет ли Колл мечтать? — спросила она у Калига.

— Нет. Все дни и все ночи сольются для него в одну длинную однообразную вечность. Он не сможет даже отличать дни от ночей.

— Пусть он снова и снова мечтает обо мне, — потребовала Лара. — И пусть эти мечты будут для него величайшей мукой. Пусть его два члена горят огнем, который он не сможет потушить. И пусть так будет до тех пор, пока он не выбросит меня из своего ума. Мне нужно знать, что я отомстила Повелителю Сумерек не за предназначенную мне судьбу, а за нападение на равнине снов.

Калиг улыбнулся, и улыбка осветила его красивое лицо.

— Вот как заговорило в тебе холодное сердце феи! — сказал он. — Это будет сделано, любимая. Это решение в высшей степени достойно тебя. Илона будет горда тобой, когда я расскажу ей об этом. А ты будешь любить маленькую принцессу? Выдумка твоей матери была очень удачной.

— Я буду любить малышку, — пообещала Лара. — А уж недостатком воображения Илона никогда не страдала.

— Теперь я должен уйти, — сказал принц Калиг. — Мне нужно быть в Хетаре, когда Вилия будет рожать наследника Ионы.

— Выживет ли Вилия? Она все же немолода.

— Не только выживет, но станет здоровее, — ответил Калиг, нагнулся к Ларе и поцеловал ее в лоб. — А теперь спи, любимая, — сказал он и улыбнулся.

Глаза Лары закрылись, и она задремала.

Калиг вернулся в ту тень, из которой пришел, и переместился в темный угол дома Верховного Правителя Хетара.

Вилия рожала сына. Калиг вполголоса произнес слабое заклинание, которое ускорило только что начавшиеся роды. И к всеобщему удивлению, Вилия родила быстро и почти без боли.

— Это мальчик! — радостно крикнула повивальная бабка, поймав на руки младенца, и высоко подняла его, показывая всем.

Малыш громко закричал.

Комната была заполнена людьми. Здесь были Верховный Правитель Иона, госпожа Джиллиан, госпожа Фара, несколько самых верных Ионе союзников из знати и несколько господ, которые до сих пор не поддерживали Иону. Были в комнате и сестры Ионы по отцу, и семья Вилии во главе с ее дядей Кубертом Агасферусом, Обин Просперо и его три сестры и их мужья. Верховный Правитель позаботился о том, чтобы не было никаких сомнений относительно рождения его сына. Когда мальчик издал свой первый вопль, все присутствующие захлопали в ладоши.

Иона взял на руки младенца, поднял его вверх и объявил:

— Я признаю этого ребенка моим сыном и даю ему имя Эгон, что означает «грозный». Ни один противник не устоит против него!

Гости снова громко захлопали в ладоши.

Мальчик был возвращен повивальной бабке, вымыт и уложен рядом с матерью.

После этого гости покинули комнату, оставив Иону наедине с женой. Младенец снова закричал, и Вилия поднесла его к своей груди. Когда ребенок потянул губами сосок, она почувствовала прилив огромной материнской любви — такой сильной, что у нее на глазах выступили слезы.

— Ты можешь кормить его сама в течение месяца, пока будешь восстанавливать свои силы, дорогая. Но я уже выбрал ему кормилицу, — сказал Иона. Увидев по глазам жены, что она против, он объяснил: — Мне нужно, чтобы ты вернулась к своей работе среди женщин Хетара. Не забывай, через три месяца у нас пройдут первые выборы. И я хочу, чтобы среди избранных по меньшей мере половину составляли представительницы прекрасного пола.

— Ты выбрал кормилицу? Я думаю, ее выбрала твоя мать! — резко ответила Вилия. — Я сама выберу кормилицу для Эгона — такую, которая не отравит моего ребенка своим молоком. — Вилия с обожанием посмотрела на младенца. — Посмотри, Иона, разве он не красавец? Волосы черные, как ночь, и мягкие, как шелк.