Повелитель Вселенной

Мужчины расположились возле постели в глубине юрты, Тэмуджин — посередине. Оэлун принесла им поесть и села слева.

— Простите, что мало, — извинилась она.

— Мы хорошо пообедали в моем шатре, — сказал Тэмуджин, — а когда пройдет весна, мы закатим пир в честь нашего старого друга и всех других, присоединившихся к нам.

— Присмотри, чтобы вожди джуркинов всегда сидели на почетных местах, — напомнил Хасар. — Тайчу и Сэче ворчат, что ты забыл о некоторых, сделавших тебя ханом.

— Значит, я должен сажать их с собой. — Тэмуджин нахмурился. — Наши родственники джуркины порой больно спесивы. — Он покончил с похлебкой и прислонился спиной к постели. — Мама хочет послушать обо всем, что случилось с тех пор, как мы расстались.

Мунлик кивнул.

— Хатун услышит об этом вечером. Теперь же мне хотелось бы услышать, что твоя красивая матушка расскажет о себе.

— Ты говоришь о бабушке, — возразила Оэлун, — у которой не хватит пальцев пересчитать внуков. — Мунлику изменяет чувство меры. — Все мои сыновья теперь женаты, один Тэмуджин подарил мне двух внуков от Бортэ и внучку от своей жены Дохон.

— И скоро появится новый, — сказал Мунлик. — Хан говорит, что Бортэ-хатун собирается родить этой весной. Ты благословенна.

— Благословенна и двумя приемными сыновьями, Хучу и Кукучу, а Тэмулун заневестилась.

Она нахмурилась, дочь должна была уже приехать. Тэмулун не торопится с возвращением или задержалась в маленькой юрте, где держат седла и птиц.

— Если она так же мила, как ее мать, — сказал Мунлик, — то она должна затмить всех юных красавиц.

Ей стало неловко от его похвал.

— Надеюсь, твоя жена чувствует себя хорошо.

— Увы, она скончалась прошлой осенью. Сердце моё, как и всех моих семерых сыновей, скорбит.

Рождение семерых, наверно, ей даром не прошло.

— Жаль это слышать, Мунлик, — сказала она. — Я верю, что вскоре ты найдешь себе новую жену.

— Уповаю на это. — Они с Тэмуджином переглянулись. — Мужчине одиноко в пустой постели.

— С сожалением приходится говорить тебе и о кончине Хокахчин-экэ, — сказала она, пытаясь переменить тему. — Но она дожила до того времени, когда моего сына провозгласили ханом.

— Хасар. — Тэмуджин выпрямился. — Бортэ надо сказать, что я вернулся. Возьми Мунлика к ней в юрту, и пусть она сварит овцу для нас. Мне надо многое сказать матери наедине.

— Бортэ-хатун еще ребенком обещала стать хорошей женой. — Мунлик встал, повернулся к Оэлун и поклонился. — Если бы мне довелось пересчитать самые счастливые дни в моей жизни, — добавил он, — то этот день был бы в их числе. Многие монгольские роды говорят о справедливости и щедрости Чингисхана, и поэтому я знал, что он поступит со мной благородно, но не ожидал такого теплого приема.

— Старого друга еще и не так принимают, — сказал Тэмуджин. — Мы скоро придем.

Он встал, мужчины обнялись.

Хасар с Мунликом ушли. Одна из служанок собрала чашки и блюда. Когда сын сел, Оэлун взглянула на него. Наконец они остались наедине. Он казался довольным — взаимоотношения со старым другом восстановлены.

— У Мунлика, — проворчала она, — просто талант говорить сладкие речи.

— У него еще есть и талант чуять, куда ветер дует. Джамуха не обрадуется, узнав, что он здесь.

Тэмулун ворвалась в юрту вместе с Хучу и Кукучу.

— Тэмуджин! — она повесила лук и колчан на женской стороне и бросилась к нему. — Ты только посмотри на моего ястреба.

Тэмуджин облокотился на подушку.

— Я уже видел однажды твоего ястреба.

— Ты теперь посмотри. — Тэмулун выскользнула из тулупа и швырнула его на сундук, кушак на ее тонкой талии подчеркивал линию бедер и груди. — Ты больше не приходишь посмотреть на моих птиц.

Она села слева от Тэмуджина, а он кивнул двум своим приемным братьям. Мальчики сели справа от него, глаза их выражали почтение и восхищение.

— Я видела снаружи Хасара, — добавила Тэмулун. — Что за человек с ним?

— Наш старый друг Мунлик. К нам присоединились хонхотаты.

— Хорошо — у нас будет больше воинов.

— Мы попируем вечером, — сказал Тэмуджин. — Возвращение старого друга — добрая причина для праздника.

— Хорошо. — Ослепительно сверкнули зубы сестры. — Я так проголодалась, что съела бы овцу одна. — Она тряхнула косами. — К тебе присоединятся все роды, и тогда тебе не придется воевать — у тебя появится больше времени поохотиться со мной.

Тэмуджин рассмеялся.

— И все-таки останутся мэркиты, и проклятых татар надо сокрушать, и хан найманов не успокоится, пока я набираю силу. У меня впереди много сражений.

— Ты что-то задержалась, — сказала дочери Оэлун.

Тэмулун скорчила мордашку и дернула брата за рукав.

— Я хочу показать тебе своего ястреба.

Он отвел ее руку.

— Сперва мне надо поговорить с тобой и мамой. — Он задумался, в глазах появилось знакомое отсутствующее выражение. — Скоро тебе четырнадцать, Тэмулун.

— Ты и в самом деле помнишь! — Она опять скорчила гримаску. — У могущественного хана столько мыслей, что, подумала я, он может забыть о чем-то несущественном.

— Ты уже настолько взрослая, — сказал он, — что пора тебе отказаться от детской одежды и надеть женский халат и головной убор. У меня хорошие новости для тебя, сестра. Я нашел тебе мужа. Скоро сговор, а летом мы тебя выдадим замуж.

Тэмулун оцепенела.

— Зачем ты говоришь мне это? Разве мой поклонник приехал с тобой?

— Он скоро приедет и привезет тебе много подарков, причем самым важным будет возобновление его присяги. Ты будешь иметь честь стать его главной женой, и я полагаю, что ты будешь верно служить ему.

Тэмулун закусила губку.

— Кто он? — шепотом спросила она.

— Чохос-хаан, вождь хоролаев.

Девушка вздрогнула.

— Никогда! — Она вскочила на ноги и, повернувшись, стала перед ним. — И ты можешь отдать меня ему! Он безобразный, а когда смеется, то будто дикий осел кричит! Не хочу…