Повелители иллюзий. Попаданец

— Стой. У Норгарда есть секретное письмо.

— Какое письмо? — заинтересовалась Кайдлтхэ.

— Письмо для некоего Меодолана из Тамарвалда.

— Забавно. Возьми. Потом прочтем. Только шевелись. Рыцари скоро проснутся.

Алексей подошел к костру. Перевернул Норгарда на спину. Тот задрал голову и захрапел. Следопыт залез к нему за пазуху. Как-то даже не по себе стало. Нащупал на волосатой немытой груди сложенный вчетверо пергамент. Нет, то не письмо, подорожная. Все равно пригодится. Хотел было забрать меч, но передумал. Конечно, Норгард враг и негодяй, но… Лучше разоружить Солдвера. Он человек магистра, а с Гвинедером у Алексея давние счеты. Повесив оружие на плечо, следопыт двинулся к лошадям. Те зафыркали и замотали головами. Копарь отвязал флягу, достал остатки сыра и вина, сложил провизию у костра. Потом обыскал седельную сумку Норгарда и нашел цилиндрический футляр из кожи. В нем находился скрученный в трубочку лист пергамента. Так и есть, секретное письмо тамарвалдским братьям.

— Нашел! — едва не выкрикнул на радостях Алексей.

— Тогда не мешкай, — д'айдрэ бесшумно подскочила к лошади Норгарда, лихо запрыгнула в седло и взяла под уздцы второго скакуна. — Трогай! — девушка сжала пятками конские бока и пустилась легкой рысью во тьму. Алексей оседлал Орхидиаса и пошел вослед.

Скачкам по ночному лесу не сравниться с путешествием из Коралтара на Могильную заставу. В чаще царила темень хоть глаз выколи. Ни звездочки, ни света Кровавого ока. Кайдлтхэ каким-то только ей ведомым образом угадывала направление, а великий герцог тупо следовал за провожатой. Минут через двадцать д'айдрэ свернула в сторону. Алексей прижался к шее Орхидиаса. Ветви деревьев и кустарников хлестали по лицу, царапали руки в кровь. Следопыт не на шутку испугался за жеребца. Как бы тот в кромешной мраке не переломал ноги. Однако новая компаньонка не сбавляла скорости и умудрялась ловко лавировать среди деревьев, обходить поваленные стволы и густые заросли. Копарь вновь вспомнил байки о д'айдрэ. Получалось, они и впрямь походили на правду. Изначальные обладали завидным зрением и видели в ночи почти как днем.

Через час всадники вырвались из цепких объятий Почтового леса. Впереди лежала степь. На востоке зарделся скорый рассвет. Кайдлтхэ перешла на галоп и двинулась на запад.

Собственные страхи Алексей оставил в лесу. На открытых пространствах не стоило опасаться хорса или других хищников. Здесь следовало бояться людей. Но в такую рань едва ли кого встретишь в чистом поле, а оттого следопыт в полной мере мог насладиться безумной скачкой наперегонки с ветром. Какая-то необъяснимая радость охватила Алексея. Ликование, смешанное с детским восторгом, наполнило душу. Невероятная легкость чувствовалась во всем теле. Ушла боль в ногах и пояснице. Он готов в упоении мчаться за д'айдрэ хоть всю жизнь, и в том видел для себя несказанное наслаждение. Казалось, он обрел бесплотность, дух, томившийся в нем, вырвался на свободу, отыскал утерянную сущность и цель. Грива Орхидиаса развевалась боевым знаменем, из-под копыт летела земля и гул скачки разносился на многие километры. Ветер путался в волосах, душа кричала и трепетала в предчувствии близкого экстаза, изнывала от желания слиться с небесами, раствориться в первых лучах солнца и сгинуть в блеклом сиянии капелек-звезд.

Алексей обожал ту раннюю пору. Бывало, в походах он любовался пробуждением природы. Легкий туман стелется над низинами, болтами и реками. Птицы оглашают окрестности радостным щебетанием. И свежесть, приятный холодок вокруг. Дневная жара наоборот, угнетала. Пот стекал ручьями, щипля глаза. Солнце напекало макушку. В лесу стояла невыносимая духота, да проклятые насекомые не давали житья. Рано утром было все иначе. Свежо и ново. И казалось, будто на всем белом свете кроме тебя и нет никого. То светлое и первозданное чувство единения с миром он и называл счастьем.

Но нет, в царстве покоя и гармонии он был не один. Впереди скакала д'айдрэ. Ее белоснежные волосы, завязанные в хвост, метались из стороны в сторону, словно загнанный охотниками зверь. Куда она неслась? Многое в ее поведении и словах для Алексея оставалось загадкой. Сказала, дескать, не ошиблась в нем. О чем она говорила? Зачем он понадобился Кайдлтхэ?

Следопыт понимал, жизнь его изменилась бесповоротно. Вначале по неопытности угодил в лапы братства. Теперь вот д'айдрэ. Он не чувствовал в ней угрозы. Она излучала силу и могла постоять не только за себя, но и за него. Конечно, подобное обстоятельство ущемляло мужское самолюбие. Но в этом мире он гость, она хозяйка. А гостям иногда прощаются маленькие слабости.

Солнце выглянуло из-за горизонта, залило степь бледно-оранжевым светом. Следопыт глянул на север. Туманными холмами вспучилась первая гряда далеких гор. Вспомнились поездки в Крым. Там он видел что-то подобное. И по скромным прикидкам до гор тех было километров двадцать-тридцать. За пару часов хорошей скачки можно добраться. Только Кайдлтхэ шла на запад, лишь самую малость принимала на север.

Почтовый лес остался далеко позади. Теперь он выглядел едва заметной темной полосой. Да и та терялась в лучах рассвета. А впереди великий герцог увидел дым. Он низко стелился над степью и походил на утренний туман. Но Алексей, толком сам не понимая почему, твердо решил, то именно дым, и шел он явно не от пастушеских костров.

Следопыт посчитал, если верить рассказам коралтарцев, то уже давно находится на территории соседнего баронства. Нравы и культура Дромедера для него оставались загадкой. Для него, но не для Кайдлтхэ. Она все круче забирала на север и правила как раз на облако дыма, размазанное легким утренним ветерком.

Но если там находился город или военный лагерь, то зачем д'айдрэ шла навстречу возможным неприятностям? Она вырвалась вперед метров на десять и Алексей не мог ее расспросить. Но, коль она чувствовала себя полноправной хозяйкой, то знала о возможных опасностях и следопыт во всем решил полагаться на опытную провожатую.

Вскоре всадники вышли на проселочную дорогу. Она вела к северной опушке Почтового леса. Меж тем дым подползал все ближе. Теперь он походил на облако хлора над британскими позициями близ Ипра.

Сердце забилось быстрее. Следопыт нутром ощутил близкую угрозу. Он явно чуял запахи костра, мяса, вина и немытых тел. До ушей долетали обрывки фраз, далекий смех, бряцанье железа и матерные шутки. Видел крохотные фигурки людей и шатры, разбросанные по степи без всякого порядка. Алексей не сомневался, Кайдлтхэ несется прямиком на военный лагерь дромедерцев.

У дороги стояло внушительное сооружение, нечто среднее между шатром и юртой. Возведенное на скорую руку из длинных жердей и обтянутое шкурами, оно мало походило на блокпост. У входа, близ костра, копошилось с десяток солдат. Несколько человек оседлали коней и выехали на тракт, преграждая путь д'айдрэ. Через минуту Алексей без труда разглядел их лица. Видом своим они мало походили на солдат регулярной армии. В меховых шапках, в одеяниях из шкур, вооруженные мечами, топорами и деревянными щитами, обтянутыми кожей, они скорее напоминали романтиков с большой дороги. Низкорослые, но плечистые, с засаленными волосами, заплетенными в косы, с длинными вислыми усами, рожи они имели опухшие от многодневного беспробудного пьянства.

Д'айдрэ сбавила ход и перешла на шаг. Всем своим видом говорила, бежать не собирается, никого не боится и ей на всех плевать. Вскоре Кайдлтхэ дернула поводья. Алексей поравнялся с девушкой и стал.

— Ничего не говори. Если дело пойдет не так, скачи за мной, — тихо наставляла д'айдрэ следопыта. Она решила выдержать паузу и не собиралась идти навстречу солдатам. Пусть сами подъезжают, коль им так надобно.

В метрах пяти от путешественников разъезд остановился. От полуживых после бурной ночи дромедерцев отделился один, самый плечистый, и медленно, бесцеремонно разглядывая чужаков, двинулся вперед. Только сейчас Алексей заметил, узкое платье Кайдлтхэ задралось до самого седла и едва скрывало ягодицы, оголив бедра. Если бы не передняя лука, то любой мог без труда заглянуть ей под юбку.

Командир патруля не спеша приблизился к д'айдрэ и принялся пялиться на длинные ноги девушки.

— Кто такие? — лениво пробурчал вислоусый и громко отрыгнул.

— А ты, гойхэ, залил зенки брагой и ослеп? Не видишь перед собой светлую госпожу? — глаза д'айдрэ сделались желтыми. Она едва сдерживала гнев, но тот грозил вот-вот вырваться наружу.

— Не больно ты похожа на светлую госпожу. Одета в лохмотья как нищенка. Того и гляди, задницей начнешь светить, — дромедерец гнусаво засмеялся, показал гнилые зубы и икнул.