Повелители мечтаний

– Ты бы записывал, – говорил про меж всего Кусков, – тебе пригодится.

– В век инвестиций арксинус? Смеёшься? Твои методы устарели, братишка.

Спасительный арксинус теперь потопил корабль надежды Кускова на освобождение от пустословия; и он утопал с флагами и призывами инвестировать в Московскую биржу. Совсем не так было в жизни Кускова. Сам он свою жизнь сравнивал с бесконечной борьбой с неудачей. Поступить ему в институт не удалось, не хватило денег. Обычная история для людей таких, как он. Он мало что делал, если ему не было интересно. Просился у родителей в «живописный», но отец, который возглавлял завод, решил совсем по-другому. И по связям его сначала отправили в училище. И до сих пор прочат карьеру на заводе. Но сам Кусков тысячу раз бы отказался, если бы не уважал родителей так сильно, как и должен настоящий сын. Вот так и учился, Кусков нехотя, но с ощущением того, что это необходимо и важно. На лекциях и занятиях он ничего не понимал, но когда приходил домой – пытался разобраться во всем по книжкам и интернет-пособиям.

А неудачей жизнь была потому, что, казалась, лишь выполнением необходимости. Сам он неразговорчивый, порой грубый или даже иногда самоуверенный, но хранивший самое доброе и тёплое внутри себя. Потому ему нигде не везло – ни в дружбе, ни в любви. Скоро он пытался и осмыслить все – и ему пришло в голову: были бы деньги, пришла бы удача. А чего-чего, зелёных банкнот и счетов в Швейцарских банках у Кускова не было. Он снимал комнату со слепой и глухой бабушкой на окраине города за символическую сумму; едва хватало на еду, даже если он где-то подрабатывал.

– Вот, если бы ты инвестировал, ты бы не ходил вот в этой е…не и не дохал бы каждый день. Тебе вообще надо следить за здоровьем. Ты вот грузишь коробки, а я максимум подгружаю интернет, – заметил Ботяга смачно почесав своё яйцо.

– Версинус а – снова вторгся преподаватель.

– Н…я себе, – воскликнул Ботяга и широко раскрыл свои глаза.

Кусков громко засмеялся.

– Что ты рофлишь? – Ботяга уставился на него недовольно, почуяв тихий запах презрения к его персоне.

– У нас Мурзик такие глаза делает, когда срать хочет, – улыбаясь объяснил Кусков.

– М… Понятно. Рофл типа. Слышал, что творится в Европе.

Затонувший корабль «арксинус» почти вытащила буксиром подлодка «версинус», но была уничтожена ракетой высшей экспертизы в экономике и геополитике. И Кусков смиренно ждал окончания пустозвония, который должен был прекратить конец пары. И облегчение, наконец, наступило.

Окончание. И Ботяга, собрав, свои пожитки, быстро выкинул что-то вроде «Ну, давай, братишка, не страдай, устремился на первый ряд. Перебросившись парой слов с одной сокурсницей, перешёл на другую, пообещав ей объяснить сегодня вечером все эти «арксинусы и версинусы», поскольку является тем, кто идеально это понимает, а научился этому на экономических форумах. И получив, бодрое согласие и объятия за талию, устремился домой – успеть на рейд в варкрафте.

Кусков с облегчением, но с полностью отнятой энергией, откинулся на стуле и принялся думать. Минуту отпыхнув, он медленно собрал тетрадки и учебники, а затем побрел домой.

В это время Опал розовыми своими ноготочками изрыла двери металлического подъезда.

– Эмеральд! Эмеральд! – кричала она, но потом вдруг остановилась и подумала, что привлекает к себе внимание, – Как же он делал? Земной представитель?

И Опал принялась вспоминать: «Мау, мау, мау!» – кричала она. Но нарочно или нет, никто не пускал ее в подъезд. И она плакала от бессилия и тоски.

В это время Эмеральд, который попал в тёмный подъезд впервые обнаружил приступ слабости.

«Что со мной?» – думал Эмеральд, пребывая в руках Бабы Тамары – «Она несёт меня в тьму. Солнечный свет! Он уходит… Вот почему я слабею! Если мне не удастся выбраться, мне здесь не выжить!»

– Отпусти меня! Отпусти меня, интервент! – злобно кричал Эмеральд.

Но Баба Тамара его не слышала, шум в ушах и отосклероз давно обрек лунных котов на заточение в квартире пенсионерки. И Эмеральд принялся выбираться, царапая руки.

– Мурзик, ты что? Беса проглотил? – Баба Тамара схватила его так крепко, что Эмеральду казалось, что его шею сейчас свернут.

Старый кот понял, что здесь ему не выбраться. Нужно время, а силы его уходили. В подъезде стояла кромешная тьма. Передвигаться в таком опасно и простому человеку. Дверь квартиры первого этажа скрипнула. Эмеральд почувствовал, как его швырнули на что-то мягкое, и сознание его вернулось. Он почувствовал свет в своих глазах. Старый кот очутился в прихожей на ковролине, где едва горела (точнее пищала) старая лампа. Он очнулся на паласе в кухне.

– Иди поешь, – приказала ему Баба Тамара и удалилась в одну из комнат.

Теперь Эмеральд мог планировать план побега. Он выпрямился насколько возможно и принялся осматривать квартиру.

«Я бы сейчас использовал камень. Но моих сил не хватит. Здесь слишком темно. Лишь этот источник света. Хм… нужно держаться его!»

Эмеральд обнаружил в кухне окно, откуда попадала маленькая струйка света. И устремился к ней, как к источнику живительной влаги. Он прыгнул к закрытому окну, и теперь мог видеть происходящее вне своей тюрьмы.

– Опал, ты здесь, Опал! – он припал лапами к окну, увидев плачущую за лавкой белую лунную кошку.

– Я здесь! Я здесь!

Старый вояка, хотя и признавался одним из самых умных лунных котов – не знал самого простого из быта обычной городской домохозяйки. Через немытое окно его не увидишь даже в поляризационном микроскопе. Скоро последовал тяжёлый шлепок, что скинул Эмеральда с окна.

– Когда я тебя уже отучу ходить по столам и окнам! – Баба Тамара появилась с кружечкой на кухне.

– Чего ты хочешь, враг? Золота, серебра, лунных камней? Говори! – буйствовал старый кот.

– Что ты орешь, Мурзик? – отвечала ему пенсионерка – У тебя все стоит. Разуй глаза.

Она подтянула за холку Эмеральда и мордочкой опустила в молоко. Эмеральд, испачкавшийся затхлым молоком, это расценил как пытки и принялся царапаться, за что получил по загривку.

– Слышишь! Слышишь! Меня найдут! И тогда тебе не повезёт! Не зли меня! – говорил Эмеральд.

Баба Тамара, не понимания отчего так себя ведёт ее Мурзик, снова взяла его за холку. Отнесла в ванную и заботливо опустила в лоток. И теперь Эмеральд в состоянии легкого шока, глядел на неё из лотка, набитого комкующимся кошачьим наполнителем.

– Я П-Р-И-Ш-Е-Л! – надрывно закричали в прихожем коридоре.

Кусков закрыл за собой дверь. Положил портфель в прихожей и прошёл в ванную, дабы помыть руки. Эмеральд все еще со злобной мордочкой сидел в лотке.

– А, Мурзик! Привет! – не смотря на кота в проброс сказал Кусков, открыл воду и принялся заниматься гигиеническими процедурам.

– А! Ещё один! За одно с ней! Зальёшь мне воду в уши, как две тысячи лет, убийца!

Кусков прокашлялся и обернулся в сторону лотка. Зубная щётка застряла у него за зубами, а щеки расплылись в удивлении. Он уставился на совершенно странного Мурзика, который был вообще не похож на себя. Кусков ещё не понял, что тот говорит с ним на человеческом.