Поверь своим глазам

— А еще что-нибудь делал?

— Что, например?

— Ты входил в списки предыдущих посещений сайтов?

— Я их удалил.

— Ты?

— Да.

— Зачем тебе это понадобилось?

— Я всегда так поступаю, — произнес Томас. — Прежде чем выключить компьютер, стираю все из раздела «История». Каждый вечер перед сном я удаляю списки со своего компьютера. Для меня это… Для меня это как почистить зубы или умыться. Люблю, чтобы утром компьютер был совершенно чист и готов для нового использования.

Я ощутил безмерную усталость.

— Хорошо, ты вправе поступать со своим компьютером как угодно. Но зачем трогал компьютер отца?

— Потому что ты уехал, а кроме меня, этого сделать было некому.

— Ты всегда удалял файлы из папки «История» на отцовском компьютере?

— Нет. Папа не забывал отключать его сам. Могу я теперь идти? Я, кажется, нашел кое-что действительно интересное.

— Когда стирал файлы, ты просмотрел их?

Брат покачал головой:

— Зачем?

— Томас, — очень строго сказал я, — сейчас мне нужен от тебя честный ответ. Это очень важно.

— Хорошо, спрашивай.

— Ты иногда пользуешься компьютером отца?

Он вновь покачал головой:

— Нет, у меня ведь есть свой.

— А папа никогда не одалживал его кому-нибудь? Или кто-то приходил сюда, чтобы поработать на его компьютере?

— Мне об этом ничего не известно. Могу я теперь идти?

— Подожди еще минуту.

— Я и так потерял много времени, когда пылесосил сегодня утром.

— Томас, пожалуйста, ответь на пару вопросов. Если никто не пользовался тем ноутбуком со времени смерти папы, почему сегодня утром на нем оставались ссылки на предыдущие поиски в Сети? Почему ты не удалил их раньше?

— Но, как я уже сказал, папа всегда отключал его сам. Я не раз предупреждал, что лучше очищать папку «История», но его это не волновало, как меня.

Я откинулся на спинку стула.

— Хорошо. Спасибо.

— Значит, я могу идти?

— Да.

Но вместо того чтобы сразу подняться и отправиться к себе в комнату, брат остался сидеть на месте с таким видом, будто ему самому нужно было сообщить мне что-то.

— В чем дело? — спросил я.

— Я знаю, ты злишься на меня из-за тех людей из ФБР, что к нам приходили. Но с тех пор я больше не послал ни одного письма ни в ЦРУ, ни президенту Клинтону.

— Рад слышать.

— А если я увидел что-то, о чем их действительно следует уведомить?

— Что, к примеру?

— Если я видел что-то, о чем ЦРУ действительно должно узнать? Например, преступление. Могу я в таком случае отправить им всего одно краткое сообщение?

— Мне безразлично, что ты мог видеть. Даже если кто-нибудь подкладывал атомную бомбу в школьный автобус. С ЦРУ ты больше связываться не будешь. Ясно, Томас?

На его лице отчаяние читалось столь отчетливо, что я не мог не спросить:

— Ну что там у тебя еще, Томас? Снова помятый бампер или нечто подобное?

— Нет. Это гораздо серьезнее.

— Я спрашиваю потому, что в последний раз, когда ты так же взволновался, ничего страшного не произошло.

— Сейчас все совершенно иначе.

— И что же это?

— Все дело в окне.

— Кто-то разбил оконное стекло, и ты собираешься донести об этом в ЦРУ?

Брат покачал головой.

— Там что-то произошло. Иногда в окнах можно увидеть всякое.

— Томас, что бы ни случилось, тебя это не должно беспокоить.

Он резко отодвинул свой стул и поднялся.

— Хорошо. — И побрел в сторону лестницы.

— Томас, не отправляй больше писем в ЦРУ или…

Но он не останавливался и уже оказался у ступеней, когда я снова окликнул его:

— Ты слышал, что я тебе сказал?

Брат замер, положив руку на перила.

— Ты ничего не хочешь слышать, Рэй. Я старался обсудить вопрос с тобой. Мне хотелось все сделать так, как мы договорились. Ты запрещаешь мне связываться с ЦРУ, но когда я собираюсь посоветоваться с тобой о том, что делать по поводу происшествия в окне, ты даже не желаешь меня выслушать.

— Ну хорошо, хорошо. Тебе нужно, чтобы я взглянул?

— Да.

— Отлично. Я поднимусь и посмотрю.

Я поднялся по лестнице вслед за Томасом, но еще не успел войти в его спальню, как он предложил, чтобы я принес для себя стул и мне не приходилось смотреть на монитор стоя. Значит, его проблема должна была занять какое-то время.

В стенном шкафу папиной спальни я видел складной пластмассовый стульчик. Прихватив его, я вернулся к брату и пристроился рядом с его рабочим креслом. Он уже вовсю орудовал «мышью», вызывая на экранах нужные изображения.

— Итак, куда занесла нас нелегкая на сей раз? — поинтересовался я.

— На Очард-стрит.

— На какую именно Очард-стрит?

— Это Нью-Йорк, нижняя часть Манхэттена.

— Теперь показывай, что там у тебя.

Томас ткнул пальцем, не касаясь монитора, в одно окно здания, в котором, как мне показалось, было не менее пяти этажей. Старый жилой дом. Построен, вероятно, в конце XIX века, хотя, признаться, в вопросах истории архитектуры Нью-Йорка я был полным профаном.

— Видишь окно на третьем этаже? — спросил брат.

В нижней части окна маячило какое-то белое пятно.

— Вижу, — подтвердил я.

— Что это, по-твоему, такое?

— Убей, не пойму.

— Я попробую увеличить изображение.

Томас дважды щелкнул клавишей «мыши». В результате картинка укрупнилась, но сделалась менее четкой. Хотя на ней действительно начало что-то вырисовываться.

— Что ты теперь об этом думаешь? — спросил брат.

— Кажется, это нечто вроде головы, — ответил я, — но только вокруг нее что-то обмотано.

— Взгляни сюда, и различишь очертания носа и рта, а это — подбородок и лоб. Лицо.

— Да, ты прав. Действительно лицо.

— И какой отсюда следует вывод?

— Выводы делать трудно. Но впечатление такое, что кто-то надел себе на голову полиэтиленовый пакет.

Томас кивнул:

— Верно. Но если мы можем рассмотреть сквозь пластик отдельные черты лица, значит, пакет натянут на голове по-настоящему туго.

— Согласен, — сказал я. — Но может, это маска?

— Мы не видим ни одного отверстия для глаз, носа или рта. Если это маска, то как дышит человек, который ее надел?