Поверь в мечту

– Не буду утверждать, что так уж люблю сюрпризы, – проговорила Оливия бархатным голосом, появляясь в дверях. Но как только она увидела Спенса, тон ее разительно изменился: – Ты?

– Как, Оливия, неужели ты не рада меня видеть? – Кинкейд лениво крутил в руках хрустальное яблоко.

– Гарри! – Женщина попятилась к выходу.

– Не думаю, что нам нужен этот тип. – Спенс поймал в хрустальный шар луч солнца, и поверхность кристалла заискрилась, солнечные зайчики запрыгали по комнате. Один из них упал на лицо Оливии, и она поморщилась. – Ну-ка вспомни, что случилось в прошлый раз, когда ты попыталась вышвырнуть меня вон.

– Что тебе нужно, Кинкейд? – Оливия отошла, чтобы избежать бьющих в глаза лучиков из шара.

Но Спенс повернул яблоко, безжалостно посылая яркий свет в искаженное от злобы лицо хозяйки.

– Я просто хотел напомнить тебе, что нехорошо охотиться на людей. Иногда жертва может и рассердиться… И даже свести счеты. – На его губах появилась ленивая улыбка.

– Вы меня звали, мисс Оливия? – В комнату ворвался Гарри.

– Нет, не звали, не правда ли, мисс Оливия? – Спенс усмехнулся.

Она разрывалась между гневом и любопытством. Глаза ее метали молнии, дыхание стало учащенным – грудь тяжело поднималась, натягивая черный шелк корсажа так, что Спенс с опаской подумал, не лопнут ли швы. Наконец она решилась:

– Подожди в холле, Гарри. И когда будешь выходить, закрой за собой дверь.

Человек, похожий на бульдога, бросил на Кинкейда мрачный взгляд, но беспрекословно выполнил приказ.

– Послушай, я не имею к покушению на тебя никакого отношения.

– Правда? Один из твоих людей сильно походит на того быка, которому я вчера сломал челюсть. Думаю, теперь он еще и прихрамывает – я ведь и ногу ему сломал. Разве не поэтому Гарри занял его пост у парадной двери?

Оливия молча смотрела на Кинкейда, перекатывая в пальцах бриллиантовые подвески ожерелья.

– Знаешь, я думаю, ты не хотела, чтобы они просто пристрелили меня… Скажи мне, чего ты хотела?

– Ты ничего не докажешь! – Оливия уперла руки в пышные бедра.

– Да я и не буду. – Спенс аккуратно поставил яблоко на середину стола и поднялся на ноги. – Я не могу полагаться на закон, когда речь идет о сведении счетов!

– Не трогай меня! – Оливия, взвизгнув, попятилась.

– И не собирался. – Спенс пошел к двери. – Просто хотел, чтобы ты знала. Знала, что я собираюсь уничтожить твой бизнес.

– Вот как? Ты слишком откровенен! – Вид у нее был рассерженный и удивленный, но в голосе явственно прозвучал страх.

Спенс улыбнулся:

– Будет так, как я сказал. Вчера вечером пострадала молодая леди… Это меня разозлило.

– И что ты собираешься делать?

– Пусть это пока будет моим секретом.

– У меня есть друзья – очень важные люди! – Оливия вышла за Кинкейдом в коридор. – Кое-кто из них занимает высокое положение в обществе, и им не понравится, если мой бизнес пострадает.

– Посмотрим. – Спенс даже не обернулся.

– Ты делаешь большую ошибку, объявляя мне войну! – бросила она ему в спину.

Гарри двинулся было к Кинкейду, чтобы перекрыть ему дорогу к выходу, но Кинкейд бросил на него ледяной взгляд и негромко приказал:

– Стоять!

«Бульдог» нерешительно замер на месте, тихо ворча.

– Кинкейд! Не смей уходить, когда я с тобой разговариваю!. – крикнула Оливия.

– Развлекайся, дорогая, пока можешь. – И он вышел из дома, так и не оглянувшись.

Кинкейд спускался по ступеням к ожидавшему его экипажу, а вслед ему неслась отборная брань. Наконец дверь захлопнулась и стало тихо. Спенс несколько раз глубоко вздохнул, чтобы очистить легкие от тяжелого аромата жасмина, которым пропитался дом Оливии, и подумал, что у него еще куча дел. И самое важное среди них – навестить одну милую раненую леди.

Глава 7

Кинкейд понял, что его ждет не самая теплая встреча, когда шел за дворецким в будуар миссис Лилиан Грейнджер. Пока Брамби объявлял хозяйке о приходе гостя, Спенс задержался у порога и успел бегло оглядеть будуар. Стены его были сплошь покрыты картинами в роскошных позолоченных рамах. По большей части это были пейзажи и натюрморты. Некоторые были хороши – творения великих мастеров. Но здесь, в небольшом помещении, они явно выполняли роль декора, а потому и смотрелись всего как пестрая обивка стен. Практически каждый предмет мебели в комнате мог рассматриваться как самостоятельное произведение искусства, не уступающее по иене и качеству картинам. Но мебели тоже было слишком много. Она занимала почти все пространство и оставляла взгляду лишь небольшой кусочек роскошного обюссонского ковра. Солнце отражалось от полированных поверхностей и идеально натертых зеркал. Спенс принюхался: так и есть – в воздухе витал запах лимонного масла и воска. Потом он заметил в углу пианино, покрытое белым шелковым кружевом, и невольно улыбнулся, представив себе маленькую девочку, которую каждый божий день в три часа усаживали за этот инструмент.

– Мистер Кинкейд, я так и думала, что вы навестите нас сегодня. Входите, прошу вас. – Царственным жестом Лилиан указала Спенсу на стул. Она восседала в резном кресле орехового дерева, и хотя костюм ее был скромен, как и подобает леди, – крахмальная белая блузка и серая юбка, – держалась она словно императрица на троне. – Присядьте.

Кинкейд занял место на указанном ему стуле с прямой спинкой и поставил на пол коробку, которую принес с собой. Лилиан взглянула на коробку так, словно серебряная оберточная бумага могла испачкать ковер. Потом взяла чашку с чайного столика, стоявшего справа от нее, и спросила:

– Молоко, сахар?

– Нет, благодарю вас. – Кинкейд принял из рук хозяйки изящную чашечку и попытался поудобнее устроиться на ужасно жестком стуле.

– Похоже, вы не знаете, что леди не может принимать подарки от мужчины, с которым она не помолвлена. – Лилиан бросила еще один недовольный взгляд на серебряную коробку.

– Даже если леди спасла этому мужчине жизнь?

– Не нужно вспоминать об этом досадном случае. И хочу добавить, что с вашей стороны было дурно посылать моей дочери красные розы.

Лилиан говорила ровным, лишенным эмоций голосом, но Спенс без труда разглядел гнев под маской сдержанности. Он никак не мог понять, что так рассердило эту женщину.

– Виктория не любит красные розы? – решил уточнить он.

– Моя дочь обожает красные розы. Но, несмотря на свой возраст, бывает иногда очень наивной, – Теперь леди смотрела на Спенса как на бестолкового нашкодившего мальчишку. – Мистер Кинкейд, вам известно, что Сара Бернар принимает красные розы только от своих любовников?

«И она говорит это вполне серьезно!» – подумал Спенс. Ему пришлось покашлять, чтобы скрыть рвущийся из горла смех. Особенно забавно, что Сара любит розовые розы – он-то знал это наверняка.

– Я не очень понимаю, какое отношение Сара Бернар имеет к цветам, которые я послал мисс Грейнджер.

– Да, похоже, вы действительно не понимаете. Это все осложняет.

Видя, что Лилиан поправила идеальный воротничок и набрала побольше воздуха в легкие, Спенс напрягся. Почему-то он был уверен, что услышит нечто неприятное.