Поверить в чудо-3

Сокора, предупреждённый об увеличении их компании, предложил для баланса прихватить с собой ещё кого-то из мужчин. Выбор пал на Макса.

– Правда, не знаю, согласится ли он, - хмыкнул Дым.

– Я его уговорю, - пообещала Ольга.
– У нас как раз намечается небольшая поездка вечером.

– Да? А куда?

– Дома расскажу. Всё, пока, я работать.

По пути на правый берег Днепра Макс обстоятельно рассказал всё, что успел выяснить.

– Марианна Яковлевна Фройд, 65 лет, дважды вдова, долго жила за границей, вернулась в Киев 10 лет назад и занялась строительством особняков для местной элиты. Юлька - жена Тищенко - внучатая племянница Фройд. Марианна - родная сестра её бабушки.

– Что о Фройд говорят ваши?

– Состоятельная, предприимчивая, безжалостная, одним словом - стерва.

– А мне нравятся стервы, - улыбнулась Ольга, - у них есть характер. Плохо лишь, когда стервы превращают свою жизнь в зло и потом из-за него же и страдают.

– Ага, замкнутый круг получается. Стерва - зло, и зло - это стерва. Или можно ещё сказать, что у зла лицо стервы.

– Кстати, о лице, - повернулась Ольга к охраннику.
– Какая она, эта Фройд?

– Говорят, в молодости была потрясающей красавицей - зеленоглазая, рыжая, фигуристая и всё такое.

– Рыжая? А я думала, она брюнетка, ведь явно еврейское имя.

– У евреев рыжих много, поверь. Блондинок мало, в основном крашенные, большинство - брюнетки, конечно. Но рыжие - это цвет любой нации, в том числе и еврейской. Кстати, мы уже приехали.

Их автомобиль остановился на одном из многочисленных холмов правого берега, откуда открывался вид на местную больницу, состоящую из нескольких корпусов.

– Крайнее здание справа - терапия. Верхний этаж - там, где пластиковые окна - vip-отделение. Я вчера здесь позависал немного, осторожно пораспрашивал персонал о самочувствии Фройд, так все говорят одно - дама плоха, лежит в прострации, диагноз непонятен, перспективы никакой.

– О, Боже!
– тихо воскликнула девушка.

– Что ты так переживаешь о паучихе?
– удивился Макс.

– А если я невольно её убила?

– И что? Так ей и надо.

– Ты не понимаешь. Мне нельзя убивать... Хотя, что я говорю - никому нельзя убивать.

– Оля, не глупи, - огрызнулся охранник.
– Какое "нельзя"? Всё-равно убивают. И много. Постоянно. Да вся история человечества - это сплошные убийства.

– Но именно мне нельзя.

– Это какое-то правило?

– Да. Потому что его нарушение карается смертью близкого человека. Так погиб мой первый муж...

– Ты вдова?
– обалдел Макс.

– Уже четвёртый год.

– Дела-а, - протянул мужчина.
– Сочувствую, Оля.

– Лучше давай о деле, - перевела разговор девушка.
– Посмотри на больницу, что ты видишь?

– Ничего такого - корпуса, парковка, снег кругом... А что я должен видеть? Ты объясни.

– Сосредоточься на окне, где лежит паучиха. Давай.

Макс засопел, прищурился, вгляделся, а потом выдохнул:

– У её окна клубится "чернота", значит, и внутри её хватает.

– Вот, - удовлетворённо кивнула Ольга.
– Всё насланное вернулось и находится рядом с хозяйкой.

– Но почему "чернота" не рассеивается в пространстве? Ведь защита у Фройд наверняка стоит надёжная?

– Думаю, возврат завязан на носителя и Марианне нужно провести какой-то ритуал или что-то подобное, чтобы откат исчез.

– А как она его проведёт, если находится в отключке?
– резонно заметил Макс.

Они замолкли, переглядываясь, а потом Ольга спросила:

– И давно эта дама в таком состоянии?

– Три недели.

– Странно, - пробормотала девушка.
– И непонятно. Почему никто из ваших не поможет Фройд? Это ведь неправильно - столько "черноты" в одном месте, а вокруг люди и, заметь, больные, то есть сопротивляемость организмов у них низкая. Наверняка у многих начались обострения... да и вообще, при длительном контакте больного человека с "чернотой" до летального исхода рукой подать.

– Не знаю, Оля. Наши точно должны были помочь, но видимо не смогли.

– И что теперь делать? Это ведь, как маленький Чернобыль - паучиха фонит и всех заражает. Кстати, а почему "паучиха"? Кто её так назвал, ты?

– Нет, это Ли, то есть, Василий Фомич. Он был при разговоре, когда я докладывал Тищенко о том, кого обнаружил в этой больнице. Вася и высказался, что мол она - паучиха.

– Интересно, - выгнула бровь красавица.
– Тебе не кажется, Макс, что тут замешано что-то личное?

– Кажется, но со мной мужики откровенничать не пожелали. Может, у тебя получится что-то узнать?

– Хорошо, я попробую.

– Оля, прости, закурить страшно хочется, я выйду ненадолго, - Макс, рывком застегнув куртку, выскочил из машины, а девушка тихо засмеялась, понимая, что он сбежал, чтобы не выслушивать её нотаций о вреде табака. Но сидеть одной Ольга не захотела и вышла вслед за своим охранником.

– Не бойся, ругать не буду, - успокоила мужика, а потом, встав рядом, закрутила головой.
– Всё-таки Печерск - красивый район, необычный. Тут тебе и новые высотки, и парки-скверы, и много домов из шестидесятых годов, а ещё встречаются совсем хибарки или вон, - кивнула вдаль, - целый квартал частных особняков, один другого круче.

– Ага, - кивнул Макс.
– Хотя я больше люблю Подол. Правда, сейчас он тоже перестраивается, но, по крайней мере, архитекторы стилизуют новостройки под общую картину старого города.

– Слушай, Макс, - повернулась к нему девушка.
– Хочу спросить по поводу своих браслетов. А ты сам не можешь их подзарядить, в смысле, усилить "черноту"?

– Попробовать могу, но гарантий не даю, у меня ведь другая специализация.
– Он отбросил окурок и протянул руку.
– И раз мы на улице (а такие вещи мне удобнее делать на открытом пространстве), давай прямо сейчас и проведём эксперимент. Методику мне Феликс объяснил. Только ты отойди подальше, мало ли что.

Ольга протянула браслеты охраннику и потопала по тротуару в сторону больницы. Девушка специально не оглядывалась, сосредоточившись взглядом на чищенном от снега асфальте, и старательно "не замечала", как таращатся на красавицу проходящие мимо парни. "Студенты, - хмыкнула понимающе.
– Здесь же кафедра мединститута, практика и всё такое. Но ведь седьмой час уже, почему так поздно идут занятия? Или это подработка у старшекурсников?" Обойдя очередную компанию парней и девушек, она зашла в просторный холл больницы и присела на скамью у окна.