Поверить в счастье

Они занимались любовью всю ночь напролет. Они упивались друг другом, как путники, преодолевшие пустыню и добравшиеся до спасительного оазиса, упиваются чистой родниковой водой. Мигель был нежен, заботлив и ненасытен. Неужели это тот самый человек, который несколько месяцев назад ушел от нее, не оглянувшись?

Впрочем, если верить ему, он все же оглянулся, пусть и с опозданием. Оглянулся и обнаружил, что ее нет. Его вынудили так поступить. Теперь, когда Карина знала причину, она могла найти для него оправдание. И все же…

Стали бы его родители выдвигать ультиматум, если бы он честно и откровенно рассказал им о ней, если бы объяснил, какое важное место она занимает в его жизни? Очевидно, проблема заключалась в том, что никакого особенного места она там не занимала. Мигель воспринимал ее как временную любовницу, не более того.

С другой стороны, прошедшая ночь давала надежды на лучшее будущее.

Открывшиеся обстоятельства позволяли взглянуть на случившееся три месяца назад с несколько иной точки зрения, но в любом случае ни болезнь матери, ни требование отца не заставляли Мигеля отказываться от ребенка. Просто между ними не было доверия, и часть вины за это лежала на ней.

Они оба оберегали друг от друга свои секреты. Мигель всегда уклончиво отвечал на вопросы о своей семье. Карина ничего не знала ни о Рафаэлле, ни о болезни его матери. Она почти ничего не знала о его работе.

И вот теперь предложение выйти за него замуж. Что же изменилось?

Она повернулась. Боже, как же хорошо и покойно рядом с ним! Боже, как же ненавистно это чувство комфорта и покоя, появляющееся только тогда, когда он рядом!

Что же изменилось? Ответ ясен. Все изменилось из-за ребенка. Гомесам нужен наследник, а поэтому Мигель готов принять и ее. В качестве приложения к ребенку.

Не слишком ли поздно?

Изменилось и еще кое-что. Рафаэлла вышла замуж на другого. Мигель вел себя так, словно ничего особенного не случилось, но разве его гордость — мужская гордость, фамильная гордость — не была задета? Разве нельзя предположить, что, предлагая ей выйти за него замуж, он руководствовался всего лишь желанием заглушить боль, залить бальзамом полученную рану?

Прошлой ночью она признала, что по-прежнему любит его, но уже без былого обожания. Стала ли она от этого сильнее или слабее?

— Ну как, ты уже все решила? — спросил Мигель.

Карина и не заметила, что он проснулся.

— Что решила?

— Как жить дальше. Тебе. Мне. Нам.

— С чего ты взял, что я что-то решала?

Мигель невесело улыбнулся.

— Можешь не признаваться, но я-то тебя знаю. Просыпаясь, ты всегда о чем-то думаешь, а в настоящий момент самое главное для тебя — это будущее ребенка.

— И ты предполагаешь, что в этом будущем есть место и для его отца?

— Разумеется. Мы можем пожениться или не пожениться, быть любовниками или врагами, но в любом случае, независимо от характера наших отношений, я не останусь в стороне от жизни моего ребенка.

Он говорил с такой непреклонностью, с такой твердостью, словно весь мир пытался встать стеной между ним и его ребенком. Но у Карины-то и в мыслях этого не было.

— Ты неправильно меня понял. Я вовсе не собираюсь ограждать его от твоего влияния.

— Даже при том, что презираешь меня? — не глядя на нее, спросил Мигель.

Она недоуменно посмотрела на него. Неужели он всерьез считает, что женщина способна с такой страстью отдаваться мужчине, которого презирает?

— Я не презираю тебя.

— Но и не любишь больше.

Чтобы ответить на этот вопрос, ей пришлось бы солгать, а потому Карина предпочла переменить тему.

— У тебя есть планы на сегодня?

— Конечно.

— Тогда нам, пожалуй, пора вставать.

Его рука легла ей на грудь.

— Вовсе не обязательно.

— Но…

— Эти планы состоят в том, чтобы добиться от тебя согласия выйти за меня замуж. Лучше всего, как мне кажется, мои аргументы действуют здесь. — Мигель похлопал ладонью по кровати.

Карина замялась, не зная, что ответить, и в этот момент зазвонил телефон. Мигель бросил на нее многообещающий взгляд и поднялся.

Неужели он действительно собирается добиться от нее согласия стать его женой? Карина прекрасно помнила те два месяца настойчивых ухаживаний, в течение которых Мигель проявлял завидный напор и редкую изобретательность, склоняя ее переехать к нему. В конце концов она все же уступила. Боже, какие это были сумасшедшие дни! Да, тогда жизнь с ним казалась непрерывным праздником. Говорят, в одну реку нельзя войти дважды, но… Что ж, там будет видно.

— Карина.

Она моргнула и вопросительно взглянула на него.

— Что?

— Это тебя. Эрика.

— Эрика? — Она перекатилась на другую сторону кровати и взяла протянутую трубку. — Привет. Что-то случилось?

— Сначала скажи, как дела у тебя? Он тебя не обижает? — Голос Эрики звучал непривычно взволнованно.

— Не спрашивай.

— Что, все так плохо?

Плохо? Хорошо? Как объяснить, если она и сама еще не разобралась в ситуации? Конечно, улечься с Мигелем в постель после того, как он унизил и оскорбил ее, было не самым благоразумным шагом. Точнее это было полной глупостью.

— Нет, просто нам многое нужно обсудить.

— Он предъявил доказательства того, что все же не женился на своей… как ее там?

— Да.

— Это уже хорошо. Может быть, твой Мигель и не такая уж свинья. Знаешь, Малкольму он даже понравился.

— Неужели?

— Да, твой брат говорит, что мужчины не сразу понимают, в чем их счастье. — Эрика тяжело вздохнула и замолчала.

Карина напряглась, почувствовав неладное.

— Послушай, у вас все в порядке? — обеспокоенно спросила она. — Где сейчас Малкольм?

— На работе. Ты же знаешь, ему сейчас нелегко. Надо восстановить все прежние связи. — Еще один вздох. — А тут еще…

— Эрика, перестань. Скажи, в чем дело?

— Ладно, скажу, хотя твой брат и предупреждал меня не тревожить тебя по пустякам. Звонил ваш отец. Малкольм рассказал ему все.

— Все? Что ты имеешь в виду?

— Все. О тебе. О твоей беременности. Об этом чертовом Мигеле.

— Боже. — Карина едва не выронила трубку. — Зачем же он это сделал? Мы же договаривались…