Повесть из собственной жизни. Дневник. Том 2

В четверг в «Посл<едних> Нов<остях>» Юрины стихи «Монтаржи» [143] . Пишет статью в «Дни». Сегодня поехал на собрание РДО, где будут выборы в правление [144] . Говорила, что делает глупость. Соглашался, а потом все-таки решил попробовать. Выйдет то же, что и с секретарством в Союзе поэтов.

Вот и все. У меня одно неплохое стихотворение — и только. Переписываю в особую тетрадь стихи Юрия. В секрете от него. Хочется приготовить к его именинам, а теперь думаю, что никогда не покажу. Пусть он занимается общественной и политической деятельностью, я буду хранить поэта.

143

Юрины стихи «Монтаржи» — ПН, 1928, 26 апреля, № 2591, с. 3.

Монтаржи

В вечерний час в глубинах вод Дрожат горящие зигзаги. Как острие старинной шпаги Собор вонзился в небосвод. Часы — совы упорным взором — Следят, отсчитывая такт, Без возмущения и укора Дней проходящих мерный шаг. И внемля смутному набату, Плывущему из людной мглы, Века, века по циферблату Кружат две медные стрелы. Где сгорбленных строений ряд Склонил к воде свои глазницы. И словно огненные птицы, Их отражения дрожат, — Как мельница. Старинный мост, Изъеденный веками камень. Медведица свой звездный хвост Полощет здесь среди сверканий. И тишина, и тихий всплеск Воды, бегущей по каналу. Дно зыбкими кусками звезд Здесь небо щедро закидало. К воде домами оттенен Ряд искалеченных платанов, Здесь в сумерки иных времен Скользила страшная сутана. Присевшие к земле дома, С заржавленным кольцом ворота. Как эта мгла была нема, Когда испуг сменил заботы. О, город камня и воды, Соленою крапленый кровью, Хранишь ты бережно следы Упорного средневековья.

144

РДО, где будут выборы в правление — Председателем РДО в 1924–1930 гг. был Г.М.Арнольди. «На заседании всегда присутствовал П.Н.Милюков, — вспоминает Ю.Софиев, — хотя он формально и не был членом правления; однако, фактически Милюков был одним из руководителей (если не главным) этого общества» (Софиев Ю. Разрозненные страницы, с. 76).

30 апреля 1928. Понедельник

Юрий, слава Богу, был забаллотирован двумя голосами. Основание: «Еще его не знаем, он в РДО не бывает». Очень рада. И он тоже.

Андрей провалился на экзамене у Вишняка [145] .

Вчера сидела с Мамочкой на «Евгении Онегине» в Trocadero [146] . До чего же хорошая вещь — музыка. Арии прекрасны. А вообще, голоса почти не долетали — уж очень далеко и высоко мы сидели. А потом почувствовала себя так плохо, что пришлось с середины уйти.

145

Провалился на экзамене у Вишняка — М.В.Вишняк читал во Франко-русском институте курс лекций «Проблемы современной демократии».

146

На «Евгении Онегине» в Trocadero — Речь идет о концертном исполнении оперы «Евгений Онегин» П.И.Чайковского. Участвовали: оркестр Colonne (дирижировал Ю.Н.Померанцев), певцы А.С.Тихонова, М.А.Гонич, Б.П.Попов, Г.А. Лапшин, К.Е.Кайданов, А.К.Антонович, Н.В.Лаврецкий, А.М.Соколов. Сбор пошел в пользу русских учащихся.

Ночью у земляков опять была баталия. Долго и полным голосом ругались отборными словами.

— Стерва ты!

— Сволочь!

— Не хочу я с тобой спать!

— Так и убирайся ты, стерва, к черту! Дрянь! Мерзавка!

А потом кто-то кого-то здорово колотил. Безмолвно. Анализ сегодня: сахар 1, gerhardt +, legal +++. Здорово! И погода мерзкая.

Кажется, наклевывается стихотворение.

2 мая 1928. Среда

Когда же я перестану есть хлеб?

И когда я вообще перестану делать глупости?

30 мая 1928. Среда

Боже, сколько времени не писала!

Дала Юрию слово — не есть хлеба.

Остригла волосы, а потом плакала.

Переехали на rue Monsieur le Prince [147] .

Много работы.

Резкий переход от холода к жаре.

Нет письма.

Слова в «Красной Газете» [148] , что поэт «Посл<едних> Нов<остей>» И.Кнорринг поет панихиду по белогвардейщине, и цитата из «На шестом этаже» [149] .

147

Переехали на rue Monsieur le Prince — Молодожены вернулись в отель, где жили родители Ирины.

148

Слова в «Красной Газете» — Речь идет о статье Гайна Адовца о русской эмигрантской поэзии («Красная Газета», Ленинград, 1928,21 мая).

149

«На шестом этаже» — ПН, 1928,16 февраля, № 2521, с. 3.

На шестом этаже

Мысли тонут в матовом тумане, День за днем проходит, как в бреду. Нет конца беспомощным скитаньям, Никуда, должно быть, не приду. День за днем, неделя за неделей… За окошком — очертанья крыш, Улицы, как темные ущелья, Старый, заколдованный Париж. По ночам — разгул, свистки и крики, Сердце замирает и дрожит. Тянется по лестнице безликой, Медленно считая этажи. И глотая запыленный воздух, С напряженной мыслью о тебе, Я гадаю здесь по мутным звездам О своей изломанной судьбе. Днем туман, внимательный и серый. Жизнь ясна, безвинна и проста. На стене — премудрая химера И изображение Христа. А на башне старого собора, Мощной болью вздрагивает медь. Кажется, что скоро, — слишком скоро, — Я смогу покорно умереть.

Воскресенье вдвоем в Версале.

Понедельник — с компанией студентов в Кламаре. Приехала Нина Кораблева.

Что с Лилей?

Перечитываю Юрины стихи.

Пересматриваю старые студенческие тетради. «Все это было, было, было». «Зеленая Лампа», «Союз Поэтов», «Дни», Институт — все где-то. Не преодолеваю и единственного желания «чувств, не подчиненных уму», и их проявлений. Ради Бога, хоть немножко безумия! И — ощущение недалекой трагедии.

12 июня 1928. Вторник

Когда Юрий безумствует, я могу оставаться совершенно спокойной. Даже зло берет. Думаю о том, что завтра надо будет поехать к Стариковой, потом — делать платочки, рассчитываю, как распределить время. А он говорит: «Мое безумие. Я с ума сойду!»

В воскресенье были в Trocadero на «Дне русской культуры» [150] . Юрий скучал и тайком читал газету, это ему интереснее. А меня музыка захватила и даже взволновала, что не часто бывает.

И в первый раз мы как-то чуточку отошли друг от друга. И это было неприятно.

150

На «Дне русской культуры» — В программе праздника выступление оперных певцов Нины Кошиц и Г.Ф.Леонова, учениц балетной студии О.О.Преображенской, Е.Н.Рощиной-Инсаровой, квартета Н.Н.Кедрова и оркестра Colonne под управлением Н.Н.Черепнина.

Очень плохо себя чувствую. Плохой анализ, ревматизм — боли в ноге и все время тошнит.

Вчера получила из Комитета помощи студентам еще 200 фр<анков>. Сегодня пойдем покупать Юрию туфли и пиджак.

Поехала отвозить работу и не застала Култашеву дома.

А в общем, когда нет работы, так очень скучно.

18 июня 1928. Понедельник

Грустные мысли о себе, о пустоте, о ненужности, об Институте. Вообще, о жизни. И грустные выводы.

Хожу в театр Odeon. Приехала Московская труппа Вахтангова [151] . Два дня подряд смотрела «Принцессу Турандот», вчера — «Чудо св<ятого> Антония». Сегодня попыталась достать билеты на «Виринею». Очень хорошо.

Petite madame Guillet бросил муж. Сегодня встретила ее в госпитале — глаза заплаканы. И я ей ничего не могу сказать!

20 июня 1928. Среда

Видела «Виринею». Прекрасно играют. И некоторые сцены очень сильны. Хотя — агитка. И публика противная.

151

Приехала Московская труппа Вахтангова — Открытие гастролей Московского драматического театра им. Вахтангова в театре Odeon состоялось 12 июня 1928 г. В программе гастролей: «Принцесса Турандот» К.Гоцци, «Виринея» Л.Сейфуллиной и В.Правдухина, «Чудо святого Антония» М.Метерлинка и «Карета со святыми дарами» П.Мериме.

Решила (и успокоилась): подать прошение в правление Франко-русского института, чтобы мне разрешили держать экзамены с тем курсом; а предварительно — чтобы задобрить профессоров — напечатать в «Посл<едних> Нов<остях>» последнее стихотворение.

…А на скамьях, милых и тяжелых, Под сияньем свешенных огней, В темном зданье коммунальной школы В этот час не помнят обо мне. И никто не видел, как смущенно В опустевшей, тихой темноте, Там, на лестнице неосвященной, Притаилась плачущая тень.

21 июня 1928. Четверг

Юрий меня не понимает. Когда я говорю об Институте, о «несдержанных обещаниях», ему только смешно. Прочла ему последнее стихотворение:

И надо мной — клеймом стыда — Несдержанные обещанья И жалобное — никогда [152] .

И он стал отшучиваться.

29 июня 1928. Пятница

Столько работы, что нет ни минуты, чтобы писать. А писать хочется. Хочется кому-то что-то рассказать. Но и рассказывать-то нечего, а писать я совсем разучилась.

152

«И надо мной — клеймом стыда» — Из стихотворения «Все это было, было, было» (Кнорринг И. Стихи о себе, с. 6).

Юрий приходит с работы, ложится, уткнется в книгу. Редко, когда в вечер мы обмолвимся двумя-тремя словами. Я не знаю, как надо, как должно быть. Юрий теперь не знает, чем я живу, и как будто и не интересуется этим. Стихов не читает. Я сама тоже не показываю.

Я думала, что буду писать очень и очень много, а ничего не могу писать. Мне очень грустно, м<ожет> б<ыть>, потому, что у меня сейчас работа очень трудная и невыгодная; а м<ожет> б<ыть>, потому, что я чувствую, как почва ускользает у меня из-под ног.