Повесть о чекисте

Николай увидел то же настороженное выражение глаз, ту же суровую складку у рта... Она изменилась...

— Какими судьбами? — наконец спросила Юля, ступив к нему навстречу.

— Добрым ветром! — улыбнулся Николай.

Минутная неловкость прошла, но все же прежней сердечности не было.

Пытливо заглянув в глаза, она сказала:

— Николай Артурович, плохие времена для шуток. Вы в моем доме, и я должна знать все, понимаете, все!..

— Всему свое время, Юля. Я хотел бы помыться. Если есть во что, переодеться и получить бинт...

— Вы ранены?

— Нет. Я разбил колени, надо перевязать...

С кухни вернулась мать Юли, она также была поражена появлением Гефта, но ни о чем не спрашивала.

— В прошлом году умер Тимофей Филиппович, муж, после него кое-какая одежонка... Правда, жить тяжело, только за тряпки и можно добыть немного продуктов, но кое-что осталось... — поливая ему на руки, сообщила Юлина мать.

Николай переоделся в свободные ему брюки и рубашку, расчесал еще влажные волосы, побрился и почувствовал себя, что называется, в форме.

Ответив на вопросы Юлии о жене и сыновьях, он спросил сам:

— Как старики? Ты давно их видела? Что делает отец? Работает?

— Родители живы. Со дня оккупации, месяцев восемь, Артур Готлибович не работал. — Юля улыбнулась. — Он говорил: «Пусть я сдохну, если стану на них работать!» Старики меняли на продукты вещи, жили трудно, но независимо. Через полгода тряпки кончились. Предложили ему портовые грузчики войти в артель, организовать питание рабочих. Старик подумал и согласился. Теперь он получает в день одну марку двадцать пфеннигов и обед. Грузчики им довольны, и у него хорошее самочувствие: трудится не на оккупантов, на рабочий класс.

— До наступления комендантского часа мы успеем сходить к родителям? — спросил Николай.

— В нашем распоряжении два с лишним часа...

Они шли по Канатной улице.

Николай видел, что Юля ему не очень-то доверяет.

В это время Юля думала, искоса поглядывая на Гефта:

«Откуда и зачем он появился в Одессе? Николай Артурович — немец. Советская власть поступила с ним круто, выселив его с семьей в Казахстан. Правда, это можно понять: где уж было в самом котле войны проверять и отсеивать людей! Да и немало местных немцев оказалось в пятой колонне... А он немец, и такой же норовистый, как его отец... Но отец же не сподличал!»

Словно прочитав Юлины мысли, он взял ее под руку и сказал:

— Юля, я такой же, как был. Ты можешь мне верить.

Миновав мост, они вышли на Дерибасовскую. Николай остался за углом, на спуске Кангуна, а Юля направилась к родителям, чтобы подготовить их встречу.

Стариков она дома не застала и хотела было предупредить Николая, но увидела Гефтов, спускавшихся вниз по Дерибасовской.

Дерибасовская, 3. Дом где жил Николай Гефт.

Покалюхина поздоровалась и поднялась со стариками по ступенькам. Материнское чутье подсказало Вере Иосифовне, что Юля пришла неспроста, она заволновалась и только хотела выспросить ее, как в комнату вошел Николай.

ПОКА ТОЛЬКО СТРАТЕГИЯ

Вера Иосифовна всплакнула, что же касается Артура Готлибовича, он встретил возвращение «блудного сына», как подобает мужчине, сдержанно. Сын, хоть и «блудный», все-таки сын! При встрече не было сказано, как в библейской притче, «станем есть и веселиться, ибо этот сын мой... пропадал и нашелся», но Вера Иосифовна сберегла несколько зерен настоящего кофе, он был смолот и сварен.

За чашкой кофе Артур Готлибович рассмотрел документы сына. В результате семейного совета было решено, что Юля возьмет на себя продление госпитальной справки, а отец организует прописку в полиции и свяжется с «Миттельштелле» [4] , где у него есть один знакомый из местных немцев, некий Нолд.

К тому времени, когда, миновала радость первой встречи, наступил комендантский час. Пришлось обоим ночевать у стариков, хотя и было решено, что оставаться Николаю у отца до получения прописки опасно и первое время он будет жить у Покалюхиной.

4

«Фольксдейче миттельштелле» (нем.) — служба войск СС по содействию местным лицам немецкого происхождения; политическое и административное учреждение, занимавшееся онемечиванием населения.

Рано утром Николай и Юля ушли на Большую Арнаутскую.

Юля чувствовала, что Николай Гефт чего-то не договаривает, о чем-то умалчивает. Втайне она надеялась, что все, рассказанное им у родителей, ложь, нужная ему для какой-то большой цели. Но какой?

Уже дома, на Арнаутской, прощаясь с ним (она уходила в институт с его справкой), Юля спросила:

— Николай Артурович, вы по-прежнему ничего не хотите сказать мне?

В ответ он, как всегда, попытался отделаться шуткой.

Юлия настаивала.

Тогда, посерьезнев, он сказал:

— Понимаешь, Юля, я, как сапер, могу ошибиться один раз... Наберись терпения, прошу тебя.

После ее ухода Николай вышел из дома и, потратив всю наличность, купил все газеты, которые только оказались в киоске: «Молва», «Одесса», «Одесская газета» и «Буг».

До двенадцати он просидел над газетами, делал выписки. Кое-что ему удалось извлечь, но было трудно преодолеть противное чувство...

Потом он отправился на поиск оставленного ему на связь радиста Якова Вагина.

До Нового базара он добрался с трудом: по-прежнему ныли колени. Выйдя на Коблевскую, он разыскал нужный дом и перешел на противоположную сторону улицы. Из ворот дома, за которым он вел наблюдение, выбежал мальчуган с бумажной галкой, сложенной из листа тетради. Ребенок пытался запустить бумажную птицу, но она падала на асфальт.

— Что, брат, не хочет летать твоя галка? — спросил Николай мальчика.

— Не хочет... — вздохнул тот.

— Ну-ка, дай мне, — Николай взял из его рук птицу, развернул ее, разгладил на колене бумагу и сложил вновь (это он еще помнил). — Смотри, чтобы не улетела! — предупредил он и взмахнул рукой. Галка спланировала и, сделав плавный разворот, легла на тротуар.

— Вот здорово! — сказал мальчуган.

— Ты, парень, квартиру семь знаешь? — спросил его Николай.

— Знаю.

— А дядю Яшу знаешь?

— Там дядев Яшев нет, там только тети...

— А ты, парень, сходи, постучи и скажи, чтобы дядя Яша вышел на улицу.

Забрав бумажную птицу, гордый поручением, мальчуган удалился, а Николай снова зашел в чье-то парадное и стал наблюдать за домом. Через некоторое время из ворот показалась молодая женщина, в юбке и платке, наброшенном поверх рубашки. Она осмотрелась по сторонам и хотела было уйти, как вышел Николай...