Повесть о Демидке и медной копейке

— Все тут и есть…

— Так, — поскрёб дядька Михайла бороду, — стало быть, ты богач… Гуляй — не хочу. Квасу кувшин купи. Аль фунта полтора тухлой рыбы.

— Худо шутишь, Михайла! — обиделся отец.

— Кабы шутил! Чтоб провалиться тем деньгам! — стукнул кулаком по столу дядька Михайла. — Из-за них все напасти…

— Слыхал, будто фальшивых много делают. Чего только ближние государевы слуги, бояре, смотрят?

— Бояре! — Дядька Михайла сильнее прежнего грохнул по столу. — Первые они фальшивые монетчики и есть!

— Опомнись, Михайла, — сказал отец, — не пьян вроде, а несусветное городишь. Кто же поверит?!

— Да о том вся Москва говорит. Имена называют. Окольничьего Фёдора Михайловича Ртищева. Купца богатейшего, гостя Василия Шорина. И, — дядька Михайла наклонился, — Илью Даниловича Милославского…

Отец отшатнулся:

— Какого Милославского? Не царского же тестя, отца государыни Марии Ильиничны?

— Его.

— Будет тебе, Михайла! — махнул рукой отец.

— На сто двадцать тысяч рублей велел себе изготовить медных денег…

Демидка ушам своим не верит — такое и слушать боязно: отец царицы воровскими делами занимается. Быть того не может, врут люди, напраслину наговаривают!

А дядька Михайла продолжал — слово в слово, как те два мужика на постоялом дворе:

— Оттого и одешевели медные деньги. Нам, стрельцам московским, слава богу, зерна для помола сколько ни на есть дали. А в других местах стрельцы да солдаты с голоду мрут. Говорят, почитай всё войско разбежалось…

Давно хотел спросить Демидка, тут осмелел:

— Дядь Михайла, а ты вправду стрелец?

— Не похож? Поди кафтан пощупай, коли не веришь.

— Где он?

Андрюшка, что вертелся рядом, потянул за рукав.

— Айда покажу!

В чулане с окошком малым два ларя, видать, пустых. В углу за тряпицей полыхнуло огнём — стрелецкий красный кафтан. Тут же сапоги, шапка и другое, что положено.

Потрогал Демидка кафтан осторожно. А Андрюшка строго:

— Не замарай!

— Не… я маленько только…

Правду сказать, кафтан-то, как поглядеть поближе, сильно ветхий. И замарать его мудрено. Всяких пятен на нём предостаточно.

— А чего твой тятька его не носит?

— Отчего не носит? Носит. В караул когда идёт. Иль на ученье. А дома нешто такой одёжи напасёшься? Айда-ка в бабки играть!

Во дворе дядька Михайла сапожничал. Рядом Демидкин отец локтем в колено упёрся, бороду в кулак. Дядька Михайла между делом рассказывает:

— Так вот всякий стрелец чем ни то занимается. Кто, как я, сапоги шьёт. Кто кузнечным ремеслом промышляет. Кто торговлишкой пробавляется. Потому — одним государевым жалованьем не прокормишься никак…

— Ну скорее же! — подгоняет Андрюшка.

— Сейчас, бита куда-то запропастилась…

Возится Демидка в телеге — биту никак не найдёт. А может, ещё оттого, что слушает в одно ухо взрослый разговор.

Дядька Михайла тюкнул последний раз молотком по сапогу, поднялся:

— Надобно твоими делами заняться. Схожу узнаю. Не слышно ли что в доме боярина твоего Гаврилы Романовича. Есть у меня среди дворни друг не друг, знакомый человек…

— Сам хотел просить… Не знал, возьмёшься ли. Путь не близкий. Разговор не простой.

— Чего толковать, — буркнул на ходу дядька Михайла, — свои люди — сочтёмся. В беду каждый попасть может. Ноне это дело не хитрое… Марья спрашивать будет, скажи, к вечеру вернусь.

И зашагал длинными своими ногами к воротам.

Опять Сыч

Только Демидка со двора следом за Андрюшкой — сзади отцовский голос:

— Фёдор, погоди!

Шагает себе Демидка, в ус не дует. Какого-то Фёдора зовёт отец.

А отец уже сердито:

— Кому говорят, постой!

— Тебя! — толкнул в бок Андрюшка. Спохватился Демидка: а ведь верно, Фёдор-то теперь он сам и есть. Опять забыл!

— Куда? — спросил отец.

— В бабки, с ребятами.

— Посиди во дворе покудова, до Михайлы.

Посмотрел Демидка на Андрюшку. Тот одно понял: не пускает строгий дядька своего племянника на улицу.

— Не горюй, — сказал. — Дело и здесь найдём. Айда-ка что покажу!

Повёл на огород. Присел возле бревенчатой баньки. Запустил руку под нижний венец. Вытащил чудную доску — в клеточку разрисованную. Высыпал на неё горсть маленьких фигурок:

— Видал?!

— Что это?

— Не знаешь?

— Не…

— Шахматы!

— Чего?

— Игра такая. Заморская. Её, говорят, сильно царь любит.

— А ты умеешь?

— Ага!

Стал Андрюшка правила объяснять. Мудрено! Однако, хоть и не сразу, понял Демидка. Только как ни начнёт — всякий раз ему шах и мат.

Андрюшка посмеивается:

— Это тебе не в бабки играть. Думать надо…

— Неспособный я, видно… — огорчился Демидка.

— Чудак, против меня ни один мальчишка в слободе не устоит. Может, надоело?

— Не… — даже испугался Демидка. — Давай ещё!

Велик летний день. А не заметил Демидка, как солнце за крышу спряталось.

— Будет на сегодня! — смешал фигурки Андрюшка. — Чай, ужинать пора. Есть охота!

Демидка насчёт еды промолчал: на чужие харчи шёл.

Спрятал Андрюшка на прежнее место клетчатую доску с фигурками.

— Айда в избу!

Перемахнули для скорости через плетень.

Глядь, а во дворе неладное. Дядька Михайла и Демидкин отец стоят друг против друга, словно бугаи.

Потянул Андрюшка за рубаху Демидку: