Повесть о каменном хлебе

— В общем, собирайся. — Лави убрала расписание обратно. — Через двадцать минут тебе надо выходить.

— Но я не помню, как идти… — слабо попыталась сопротивляться девочка.

— А я тебя провожу, — усмехнулась Лави, — и помогу собраться. Кстати, у тебя моего телефона до сих пор нету? Сейчас напишу… И свой мне оставь… Ручка есть?

* * *

Айлэмэ так и не решилась первой позвонить Лави — и через пару дней Лави позвонила ей сама.

— Пушистая, слушай — я хочу тебя лицезреть… Но в ближайшее время вряд ли получится, мы всей стаей исчезаем на Хибины. Я тебе звоню, чтобы ты знала — я тебя не забыл. Как вернусь — сразу же позвоню, и ты придешь ко мне в гости. Идет?

Краснея и бледнея, запинаясь от волнения, девочка выдавила, что да, конечно, что она будет ждать, что она будет рада…

— Вот и хорошо, пушистая. Я тоже буду ждать. Удачи тебе, муррр?

Прошел июль, прошел август, начался сентябрь. Айлэмэ продолжала ходить в Эльфятник, старательно избегала Айку, готовилась к началу учебы — а Лави все не появлялась. Поначалу, стоило телефону зазвонить, как девочка кидалась к несчастному аппарату, сворачивая все на своем пути, хватала трубку и кричала в нее срывающимся голосом: "Алё?!". Но это была не Лави… И опять не Лави… И снова не Лави. Айлэмэ тихонько хлюпала носом, стараясь, чтобы родители не заметили, и все продолжала ждать и надеяться. "Она обещала… Она позвонит. Обязательно…"

И однажды вечером, когда девочка уныло ковыряла вилкой остывший омлет и рассеянно скользила глазами по строчкам учебника истории, раздался звонок.

— Доча, возьми трубку! — голос матери из комнаты.

— Я ем! — возмущенно отозвалась Айлэмэ.

— А я занята. Возьми, возьми — все равно, наверное, это тебя…

— Ну щас… — девочка вскочила, с досадой швырнула вилку, плюхнула на стул несчастную книжку и кинулась к телефону. — Алё?!

В трубке, у самого уха — такой знакомый переливчатый смешок:

— Ка-акие мы бываем грозные… Привет, пушистая. Узнала?

— Ой… — только и смогла выговорить Айлэмэ.

* * *

Переминаясь с ноги на ногу перед обитой потертой кожей дверью, девочка никак не могла решиться позвонить. В «глазке», старательно обведенном восьмилучевой звездой, был виден свет, а из квартиры доносились голоса и смех, и все же… Айлэмэ в который уже раз потянулась к звонку, но так и не нажала на кнопку и снова опустила руку, тяжело вздохнув. "Хоть бы кто-нибудь вы…"

Внезапно дверь отворилась — девочка даже шарахнуться не успела. На пороге возникла Нэр — в джинсах и мятой черной тунике, такая же лохматая, как и тогда, в лесу, и с мусорным ведром в руках. Завидев девочку, она сделала огромные глаза и заорала, не оборачиваясь:

— Ха, ни фига себе! Лав, к тебе тут пришли! — к Айлэмэ, уже нормальным голосом, — Ты чего тут торчишь, не заходишь? Давай быстро сюда, — и, не обратив ни малейшего внимания на тихий всписк девочки: "Да я только что…", схватила ее за рукав и втащила в залитую уютным желтым светом прихожую.

— Ау, там, встречайте! — снова закричала Нэр, и кто-то откликнулся: "Уже иду…", — Я ща… — и выскочила на лестницу. Ошеломленная такой бурной встречей Айлэмэ осталась стоять, оглядываясь по сторонам. Тесная прихожая плавно превращалась в широкий коридор, заставленный, впрочем, коробками с книгами. Стены — там, где еще оставалось место — были увешаны листочками с каким-то надписями и, кажется, даже рисунками. Девочка потянулась было посмотреть поближе, вспомнила, что еще не сняла обувь, замялась — и тут одна из дверей напротив распахнулась (плеснули голоса и смех), и из нее выскочила Лави:

— Ой, пушистые пришли! Муррррр! Класс какой! Давай, кысь, раздевайся, проходи…

— Вот… Привет… Держи… — Айлэмэ неловко сунула ей в руки пакет с коробкой конфет. Конфеты были такие, какие сама Айлэмэ любила, и оставалось только надеяться, что вкусы Лави не слишком отличаются от ее собственных.

— Ой, это мне-е? — Лави вытащила коробку, вгляделась в надпись ("Русская тройка, с ромовой начинкой"), — Класс! Спасибо, солнышко пушистое! Я такие обожаю! — потрепала девочку по волосам, — Ты прелесть! — обернулась и крикнула в комнату, — Гэлюшка, иди забери! — и снова повернулась к девочке, сияя улыбкой. Та расплылась в ответ и так бы и стояла дальше, зачарованно глядя в глаза эльфке, но тут подошедший Гэль молча забрал конфеты, а Лави ойкнула:

— Пушистая, что же ты стоишь! Давай я тебе помогу! — и, несмотря на протесты девочки, помогла ей раздеться, отобрала тяжелую промокшую ветровку и попыталась пристроить ее на вешалку, и без того уже жалобно прогнувшуюся под грудой курток. Все нижние крючки оказались заняты, и Лави запрыгала, стараясь достать до верхних. Напрасно — роста эльфки явно не хватало. Она сердито фыркнула (Айлэмэ внутренне сжалась), огляделась, встала одной ногой на полочку для обуви, свободной рукой уцепилась за какую-то закорючку наверху — и ловко повесила ветровку на единственный незанятый крючок.

— Оп! — она легко спрыгнула на пол и обернулась к Айлэмэ, отбрасывая со лба волосы и улыбаясь, — Вот так вот!

Окончательно смутившись, Айлэмэ опустилась на низенькую скамеечку и склонилась к ботинкам, радуясь, что волосы закрывают ее залитое краской лицо. Как назло, мокрые шнурки стянулись, запутались, и пальцы девочки напрасно скользили по тугим узлам.

— Ты чего, пушистая?

"Ой…" Закусив губу, Айлэмэ дернула за что-то — за что попало — и узел затянулся еще туже.

— Дай-ка я… — и Лави, к изумлению и ужасу девочки, опустилась возле нее на колени.

— Что ты! Я сама, честно! Не надо!

— Надо, кыса, надо. К тому же, — эльфка лукаво взглянула ей в лицо, — это ведь так приятно — сидеть у ног прекрасной девушки…

Айлэмэ ничего не ответила — больше всего ей сейчас хотелось провалиться сквозь землю. Но все-таки как же приятно… Правда, когда в дверь ворвалась Нэр, девочка даже зажмурилась, но Нэр не стала ни хихикать, ни вообще что-либо говорить, а Лави только и сказала:

— Солнц, сделай нам чайку… — на что та деловито кивнула и умчалась.

Несмело войдя на кухню, Айлэмэ огляделась. Обычная маленькая кухонька: окно напротив двери, слева от окна — холодильник, древний пузатенький ЗИЛ, обшарпанный, но урчащий вполне исправно. У левой же стены — небольшой стол, и Айлэмэ, по знаку хозяйки, робко присела на табуретку между холодильником и столом. Сама Лави уселась напротив и ободряюще улыбнулась. Нэр скользнула к плите, защелкала зажигалкой — и спустя несколько секунд и несколько этажей шепотных ругательств синие огоньки весело обежали черный круг конфорки, а Нэр фыркнула что-то неразборчивое и загремела чайником.