Повесть о полках Богунском и Таращанском

— Ни под каким видом невозможно, — отвечал Кисель, удерживая рукой Дениса.

— Эх, и шляпы! — упавшим голосам сказал Денис. — Товарищ комиссар, — обернулся он к Черноусу, — что, ж, поедем, что ли, сами за оружием к Боженко?

— Хорошо, сейчас поедем, — успокаивающим голосом отвечал, улыбаясь только лукавыми лучистыми глазами, Черноус и, увидев, как волнуется Денис, пожал ему локоть.

Тут только заметили они, что стояли без шапок, на двадцатипятиградусном морозе,

— Ну, айда в хату, — сказал Черноус.

— Можно запрягать? — спросил Денис.

— Можно, — раздумчиво, с каким-то грустно-серьезным оттенком, свойственным его голосу, сказал Черноус и пошел на крыльцо.

Денис набросил полушубок, надел шапку и тотчас же вывел кобылицу Отраду и стал закладывать в сани. Вышел помочь ему и Петро с матросами. Пока они запрягали, Петро спросил Дениса:

— Ты что ж надумал делать?

— Сам понимаешь! Оружие привезу… Эх вы, шляпы! — еще раз бросил он матросам, переставшим пританцовывать и понявшим наконец, что дело сделано мелко. — Что ты будешь делать с этими «лимонами»? С детворою яйца катать? Вооружение нам нужно, пойми ты, Кисель молочный!

— Не было никакой возможности. Сам увидишь, — отвечал Кисель. — Ты же не видал еще, что это за папаша знаменитый. Ну и дядя, я тебе скажу… Вот это сорт!.. «Оружие, говорит, дарить? Оружие берут, а не дарят. Возьмите сами, — и нам его никто не давал, сами взяли».

— Я только потому вас щажу еще, — улыбнулся Денис, — что сам третьего дня, прошляпил гайдамацкое оружие. А теперь я оружие достану — голова с плеч.,

— Денис, будь осторожен, не заводи анархию, — говорил Петро, стряхивая снег с меховой полсти и передавая Денису вожжи.

— Або здобуты, або ж дома не буты! — тихонько в тон ему отвечал Денис, увидев выходящего на крыльцо и молодцевато, поправляющего маузер на поясе Черноуса.

Денис, с завистью поглядев на комиссаров маузер, цокнул и лихо подвернул санки к крыльцу.

— Поехали, что ли, товарищ Черноус?

— Что ж, поехали. До скорого, товарищи дорогие, свидания. Завтра, думаю, встретимся. Будь здоров, голубчик Петро! Уж и как же ты мне понравился!

Черноус сел, и санки тронулись с места в карьер.

Теперь и Петро набросился на. матросов:

— Эх, вы! Горшки разбитые! «Гончары, кисели!»

— Невозможно, Петро! — убеждал его пристыженный Кисель.

— Ну, теперь мы с тобой, Киселик, — цапнул Петро матроса за загривок, — в «лимонёры» пойдем. Выкладывай свой «лимонный» план.

— Дай-ка я тебе фамильного «киселя» своего задам сначала, а потом свой способ расскажу, — и матрос смазал Петра огромною лапищею с подбородка до затылка,

— Ну, ты брось баловаться! — отстранился покрасневший от медвежьей дружеской ласки Петро. — Подымай всех. Мы сначала поставим на ноги всю братву. Все отряды мы должны подвести к пригородной полосе и оставить их по хуторам. А потом бери отборных бомбометчиков и катай куда знаешь.

— Впротчем (Кисель всегда говорил «впротчем»), я это и без тебя понимаю. Оставайся здесь для общего руководства оперштабом. Я со всей округой связь установлю, а бомбометчиков поставлю на шляхах — на тот случай, коли будут плитовать[16] гады из города. У них мы и оружие заберем, так и батько Боженко рассчитал. Ну, получай в подарок на свои расходы два «лимона», — расщедрился Кисель.

Они простились.

Петро вызвал ординарцев и немедленно бросил их подымать на ноги округу с приказанием каждому отряду выдвинуться по своему пути ближе к Городне, создавая кольцевое окружение города, и ждать оружия и распоряжений.

Почти всю дорогу Денис и Черноус молчали.

Черноус видел Дениса насквозь и не хотел лишними расспросами ослаблять его сосредоточенной энергии.

Он только еще раз охарактеризовал ему всю обстановку в Первой советской дивизии; рассказал и о батьке Боженко.

— А впрочем, сам увидишь старика, — оборвал он вдруг.

Денис испытывал чувство уверенности, которое началось с приездом Черноуса, явившегося вестником освобождения: большевистская армия с нейтральной зоны идет на выручку восставшим партизанам.

Ведь все ими, казалось, было испытано: ловкость, сметливость, отвага, непрерывность натиска, мужество и, наконец, терпение; и все, сдвинувшись, стало на то же место, потому что закрепить движение, не имея оружия, было невозможно.

Партизаны горели желанием сразиться с врагом. И в самую последнюю минуту вдруг — весть о товарищеской помощи, привезенная вот этим большевиком, что сидит рядом, с заиндевелыми от мороза ресницами, сквозь которые светятся синие глаза. Подойди к Городне Щорс с богунцами — все было бы в порядке, но подошел Боженко с таращанцами, о котором Денис только слышал, а лично не знал и потому побаивался за успех своей миссии.

Думая так, пошевеливал Денис вожжами, хоть Отрада и без того шла захватывающим дух аллюром, так что из-под стальных полозьев сыпались искры.

— Да-а! — протянул, как бы отвечая на мысли Дениса, Христофор Черноус. — Не будь вашей партизанской отваги и инициативы, просидели бы мы на Зоне еще недельки две-три, а тем временем Петлюра дурил бы головы мужикам. Теперь не окопается.

— Как так? — обернулся Денис к Черноусу.

— Да очень просто, милый. Заслышав про ваши дела, и что вы, кучка вооруженных людей, дрались с немцами, гайдамаками и Петлюрой — с многочисленной; до зубов вооруженной гайдамацко-немецкой труппой, и что все-таки вы оказались победителями, взяли пулеметы у бывшей имперской армии и набили оккупантам морды, — нашу дивизию охватил стыд. Услышав затем, как партизаны накрывают мешком атамана Палия и водят его, как свинью по базару, между Сновском и Конотопом и в течение недели сковывают пятнадцатитысячную объединенную армию белобандитов всех цветов и мастей, — наша дивизия заволновалась. Э, Денисок, Денисок! Вот ты сидишь и думаешь: «Эк я сплошал!..» Вы думаете — дети вы, а вы — львы. Вот как!.

«Эк он опять сентиментальничает, — подумал с досадой Денис. — Это он, должно быть, к чему-то гнет, не зря он такие речи выговаривает».

Но дело было не в выражениях Черноуса, а в том, что именно эти усилия партизан, о досадной безрезультатности которых Денис только что размышлял, достигли своей цели.

Денис дернул вожжи, цокнул, и Отрада пошла так шибко, что Черноус обнял Дениса за талию, чтобы не. вылететь из саней.

— Что ж, поди, скоро и доедем. Там город, что ли? — спросил он у Дениса, показывая плетью в сторону огней, запрыгавших над горизонтом.

— Нет, город мы обогнем стороной. Это железнодорожный путь. Скоро и доедем, — отвечал Денис.

«Ну ладно, — думал Денис. — Следовательно, наш натиск не был авантюрой»,

Он был убежден теперь почему-то, что и Боженко в оружии не откажет*

Черноус опять как будто подслушал и эти его мысли.

— А оружие мы вам добудем беспременно. Пусть батько не кобенится. Я знаю, в чем дело, — размышлял он вслух.

Но Денис не знал еще, в чем дело.

Ему в голову не приходило, что батьку захочется отстранить партизан от боя и самому первому ворваться в Городню.