Повесть о старых женщинах

— Хорошо, — ответил мистер Пови.

— И хозяйку прихватите. Может, ей кошку захочется или золотую рыбку.

Дело кончилось тем, что в дом Пови прибыла на испытательный срок юная леди примерно одного года от роду. Ее крохотные лапки мелькали по нижней гостиной, где она выглядела очень странно. Но она была такой доверчивой, такой ласковой, такой послушной, а ее черный носик был таким холодным в эту жаркую погоду, что Констанция уже через час страстно полюбила ее. Мистер Пови составил для нее правила поведения. Он объяснил ей, что никогда и ни в коем случае она не должна появляться в лавке. Но она зашла туда, и он высек ее так, что она завизжала, а Констанция всплакнула немного, восхищаясь при этом твердым характером мужа.

Но события собакой не ограничились.

На следующий день Констанция, заглядывая во все уголки нижней гостиной, обнаружила под крышкой фисгармонии на клавиатуре ящичек сигар. Она настолько не привыкла к виду сигар, что сначала даже не сообразила, что это такое. Ее отец никогда не курил и не пил крепких напитков, так же вел себя и мистер Кричлоу. Никто никогда не курил в этом доме, где табак считали столь же неприличным, сколь и игру в карты — «дьявольские забавы». Сэмюел, естественно, никогда в доме не курил, хотя, взглянув на ящичек с сигарами, Констанция вспомнила случай, когда ее мать затаила невероятное подозрение, заявив, что от мистера Пови, только что вернувшегося в четверг вечером домой после выхода в свет, «пахнет табаком».

Она закрыла фисгармонию и не проронила об этом ни слова.

В тот же вечер, неожиданно войдя в нижнюю гостиную, она обнаружила Сэмюела у фисгармонии. Крышка упала с сильным грохотом, вызвавшим ответную вибрацию во всех углах комнаты.

— Что случилось? — вздрогнув, спросила Констанция.

— Да ничего! — небрежно ответил мистер Пови, Они обманывали друг друга, ибо мистер Пови скрывал свое преступление, а Констанция скрывала, что знает о нем. Ложь! Ложь! Но такова жизнь в браке.

На следующий день Констанцию посетила в лавке претендентка на место прислуги, которую рекомендовал мистер Холл-бакалейщик.

— Пойдемте, пожалуйста, сюда! — проговорила Констанция с любезной чопорностью, испытывая неизведанное дотоле ощущение, что теперь она единственная, отвечающая за все владелица большого дома и хозяйства. Она шла впереди девушки к нижней гостиной и, проходя мимо открытой двери комнаты закройщика, почувствовала приятный аромат и увидела, что ее муж курит сигару. Он был без пиджака и спокойно что-то кроил, а Фэн (компаньонка), сторожившая его, сидя на скамейке, тявкнула на проходившую мимо претендентку.

— Думаю взять на пробу эту девушку, — сказала она Сэмюелу за чаем. Сигару она не упомянула, и он тоже.

На следующий вечер после ужина он не выдержал:

— Я, пожалуй, закурю. Ты ведь не знала, что я курю.

Таким образом, мистер Пови показал свое истинное лицо удальца, хвата и весельчака.

Однако собаки и сигары, вносящие в дом некоторое беспокойство, не шли в сравнение с вывеской, которая наконец была готова, как не идет в сравнение с горячим бренди снятое молоко. Именно вывеска сильнее всего другого знаменовала собой зарю новой эры на Площади св. Луки. Четверо работников потратили полтора дня, чтобы прикрепить ее, в их распоряжении были стремянки, канаты и блоки, двое из них обедали на плоской крыше над выступающим фасадом лавки. Вывеска была длиной тридцать пять футов, толщиной — два; над ее центром располагался полукруг радиусом примерно в три фута, на нем толково размещалась надпись «С. Пови. Покойный», а вся вывеска, как таковая, была занята словами «Джон Бейнс», написанными золотыми буквами высотой в полтора фута на зеленом фоне.

Площадь наблюдала, удивлялась и шептала: «Ну и ну! Что же будет дальше?»

Все сошлись на том, что мистер Пови проявил весьма благородные чувства, придав столь важное значение имени покойного тестя.

Некоторые посмеивались и спрашивали друг друга: «А что скажет старая хозяйка?»

Этот же вопрос, только без улыбки, задавала себе Констанция. Спускаясь с Площади к дому, она не могла заставить себя взглянуть на вывеску: ее страшила мысль, что скажет мать. Неминуемо надвигался первый торжественный визит матери в сопровождении тетушки Гарриет. По мере приближения этого дня Констанции становилось все хуже. Когда она осторожно поделилась своими опасениями с Сэмюелом, он спросил, притворившись удивленным:

— Разве ты не написала об этом в письме?

— Конечно, нет!

— Если это все, — с показной храбростью заявил он, — то я напишу сам.

IV

Таким образом, миссис Бейнс была своевременно оповещена о вывеске. В письме миссис Бейнс к Констанции, которое она написала после получения письма от Сэмюела (любезного послания зятя, желающего быть более чем благопристойным по отношению к теще), упоминания о вывеске не было. Однако это умолчание нисколько не ослабило тревоги Констанции по поводу того, что произойдет, когда матушка и Сэмюел столкнутся непосредственно под вывеской. Поэтому со страхом, любовью и нетерпением в душе отворила Констанция боковую дверь и сбежала вниз по ступенькам, когда в четверг утром — в назначенное для торжественного прибытия сестер время — у дома остановилась коляска. Но Констанцию ожидал сюрприз. Тетушка Гарриет не приехала. Крепко целуя дочь, миссис Бейнс рассказала, что в последний момент тетушка Гарриет почувствовала недомогание, не позволившее ей пуститься в дорогу. Она прислала самый нежный привет и пирог. Боли у нее все время повторяются. Именно из-за этих таинственных болей сестрам не удавалось приехать в Берсли раньше. Слово «рак», постоянно внушающее ужас тучным женщинам, произнесено не было, но чуть не сорвалось у них с языка, наступила пауза, и все были довольны, что миссис Бейнс воздержалась от этого страшного слова. Из-за болезни сестры оживление миссис Бейнс выглядело несколько принужденным.

— Что же с ней, как вы думаете? — спросила Констанция.

Миссис Бейнс выпятила губы и приподняла брови, как бы говоря, что один бог знает, отчего эти боли.

— Надеюсь, ей не будет плохо одной, — заметила Констанция.

— Конечно, — быстро ответила миссис Бейнс. — Полагаю, вы не думаете, что я приехала сюда, чтобы огорчить вас? — добавила она, оглядываясь с таким видом, будто бросает вызов судьбе.

Эти слова и тон, каким они были произнесены, очень обрадовали Констанцию, и, нагруженные свертками, они вместе пошли вверх по лестнице, очень довольные друг другом, очень счастливые открытием, что по-прежнему душевно очень близки.

Констанция ждала, что при первой встрече после ее замужества они с матерью будут вести долгие, подробные, увлекательные и дотоле неведомые им беседы. Но, когда они оказались наедине в спальной за полчаса до обеда, им обеим, по-видимому, не захотелось вступать в откровенный разговор.

Миссис Бейнс медленно сняла легкую накидку и осторожно положила ее на белое узорчатое покрывало. Потом, расправляя свое траурное платье, она оглядела комнату. Ничего не изменилось. Хотя Констанция еще перед свадьбой подумывала о некоторых изменениях, она все же решила с этим не спешить, полагая, что в доме достаточно одного бунтаря.

— Ну, деточка, у тебя все в порядке? — спросила миссис Бейнс с искренним интересом, глядя прямо в глаза дочери.

Констанция понимала, что при всей своей лаконичности вопрос был всеобъемлющим, ибо только ее мать умела выражать материнскую заботу так, что в семи словах вместилось не меньше внимания, чем в бесконечной болтовне иных матерей. Она покраснела, встретившись с открытым взглядом матери.

— О да! — ответила она в пылу восторга. — Вполне!

Миссис Бейнс кивнула, как бы отметая эту тему.

— Ты располнела, — кратко сказала она. — Если не побережешься, станешь такой же толстой, как мы все.

— Ой, мама!

Разговор опустился до менее эмоционального уровня. Он даже коснулся Мэгги. Констанцию больше всего обеспокоила какая-то перемена в матери. Она заметила, что мать суетится по пустякам. То, как она складывала накидку, расправляла перчатки, беспокоилась, что помнется шляпка, не только раздражало, но и вызывало некоторую жалость. В этом не было ничего особенного, это едва ощущалось, но этого было достаточно, чтобы изменить внутреннее отношение Констанции к матери. «Бедняжка! — подумала Констанция. — Боюсь, она уже не та, какой была прежде». Нельзя поверить, что менее чем за полтора месяца мать могла состариться! Констанция не учитывала тех сложных процессов, которые произошли в ней самой.