Повесть о старых женщинах

— Кажется, ты сказала, что мальчик у себя в комнате, — обратился Сэмюел к Констанции, вернувшись в нижнюю гостиную после проводов гостей. Они избегали смотреть друг на друга.

— Да, а что?

— Его там нет.

— Вот плутишка! («Плутишка» — шутливая попытка не относиться серьезно к провинности плута!) Он, наверное, ищет Эми. — Она спустилась по лестнице, ведущей в кухню, и крикнула: — Эми, мастер Сирил внизу?

— Мастер Сирил? Нет, мэм. Но он был в нижней гостиной, когда ушли сперва первые, а потом вторые гости. Я велела ему пойти наверх и хорошо вести себя.

Сначала у Констанции и Сэмюела лишь мелькнуло подозрение, что Сирил мог исчезнуть, что его может не быть дома, но, мелькнув, подозрение превратилось в уверенность. Эми, подвергнутая перекрестному допросу, внезапно разразилась слезами и призналась, что боковая дверь, возможно, осталась открытой, когда, отправив «вторых гостей», она преступным образом бросила Сирила одного в нижней гостиной, отлучившись на минутку в кухню. Сумерки сгущались. Перед глазами Эми возникло видение: беззащитный невинный младенец бредет ночью по пустынным улицам большого города. Подобное же видение, украшенное такими деталями, как каналы, колеса трамваев и дверцы люков, возникло и пред глазами Констанции. Сэмюел сказал, что так или иначе он не мог уйти далеко, что кто-нибудь непременно заметил бы его, узнал и вернул домой. «Да, конечно, — подумала рассудительная Констанция, — но вдруг…»

Втроем они вновь обыскали весь дом. Потом, в гостиной (которая находилась в состоянии полной разрухи), Эми воскликнула:

— Послушайте, хозяин! Вон, через Площадь, идет городской глашатай. Может, попросите его, чтоб он объявил по городу?

— Беги останови его, — приказала Констанция.

Эми помчалась со всех ног.

Сэмюел и пожилой глашатай вели переговоры у боковой двери, женщины стояли в стороне.

— Объявлять без моего колокола не могу, — протяжно говорил глашатай, поглаживая свой поношенный мундир. — А колокол-то дома. Нужно сходить взять его. Вы вот напишите на бумажке, чего сказать, а я сбегаю за колоколом. Люди-то не станут меня слушать без колокола.

Таким образом, по всему городу было объявлено о пропаже Сирила.

— Эми, — сказала Констанция, когда они остались вдвоем, — нечего стоять тут и реветь. Займись делом и прибери-ка гостиную, да поскорее! Малыша, без сомнения, скоро найдут. Хозяин тоже пошел на поиски.

Смело сказано! Констанция помогала убирать в гостиной и кухне. Такова женская доля в периоды кризисов. Что бы ни случилось, а посуду надо мыть.

Вскоре из подземного хода, который тянулся через два подвала и выходил во двор и на Брогем-стрит, в кухню вошел Сэмюел Пови. В руках он нес отвратительный, измазанный черной грязью предмет. Этим предметом был некогда белоснежный Сирил.

Констанция пронзительно вскрикнула. Она могла дать волю своим чувствам, потому что Эми ушла наверх.

— Не подходи! — воскликнул мистер Пови. — К нему противно дотронуться.

И мистер Пови собрался было пройти мимо матери.

— Где ты нашел его?

— Я нашел его в дальнем погребе, — ответил мистер Пови, все-таки вынужденный остановиться. — Вчера он был там со мной, и мне пришло в голову, что именно туда он мог убежать.

— Как! В полной темноте?

— Представь себе, он зажег свечу! Я оставил сверху свечу и коробку спичек, потому что не успел расставить все по полкам.

— Ну и ну! — пробормотала Констанция. — Не могу понять, как он набрался смелости пойти туда один-одинешенек.

— Не можешь? — насмешливо произнес мистер Пови. — А я могу. Он поступил так, просто чтобы напугать нас.

— О, Сирил! — укоризненно обратилась к ребенку Констанция. — Сирил!

Мальчик не шелохнулся. Выражение лица у него было загадочным: в нем таились то ли угрюмость, то ли бессердечие, то ли полное непонимание своей вины.

— Дай его мне, — сказала Констанция.

— Сегодня я сам займусь им, — сурово ответил Сэмюел.

— Но ты же не можешь выкупать его, — сказала Констанция, и чувство облегчения сменилось у нее страхом.

— Почему не могу? — спросил мистер Пови и двинулся вперед.

— Но, Сэм…

— Я же сказал тебе, что сам займусь им, — угрожающим тоном повторил Сэм.

— Но что ты собираешься делать? — со страхом спросила Констанция.

— Скажи, — ответил мистер Пови, — нужно проявить свое отношение к поступку такого рода или нет? — И он пошел наверх.

Констанция догнала его у двери детской. Мистер Пови не дал ей и слова промолвить. Глаза его гневно сверкали.

— Хватит! — грубо предостерег он ее. — Иди-ка вниз, матушка!

И он скрылся в детской со своей грешной и беспомощной жертвой.

Через секунду он высунул голову из двери. Констанция не подчинилась ему. Он вышел в коридор и захлопнул дверь, чтобы Сирил их не слышал.

— Теперь уж, пожалуйста, делай, как я велю, — прошипел он. — Не будем скандалить.

Она, плача, медленно спустилась вниз. А мистер Пови вернулся к месту расправы.

Эми чуть не свалилась на голову Констанции, когда несла из гостиной последний поднос с посудой. И Констанции пришлось сообщить девушке, что Сирила нашли. Не удалось ей и скрыть от Эми, что хозяин взял это дело в свои руки. Эми заплакала.

Примерно через час появился наконец мистер Пови. Констанция между тем пыталась сосчитать серебряные ложки в нижней гостиной.

— Он в постели, — произнес мистер Пови, стараясь изобразить величественное безразличие. — Тебе идти к нему не следует.

— Но ты выкупал его? — со слезами в голосе спросила Констанция.

— Да, я выкупал его, — ответил удивительный мистер Пови.

— Что ты сделал с ним?

— Наказал его, конечно, — изрек мистер Пови, как Бог, который выше человеческих слабостей. — А ты что ожидала? Кто-то ведь должен был это сделать.

Констанция отерла слезы краем белого передника, надетого поверх нового шелкового платья. Она сдалась, она смирилась с происшедшим, она мужественно перенесла его. И весь вечер они с печалью и ужасом в душе делали вид, что сердца их бьются согласно. Старательная, оживленная доброта мистера Пови причиняла ей мучительную боль.

Они направились в спальную, и там, стоя рядом с Сэмюелом, Констанция внезапно отбросила притворство и с мукой в глазах и в голосе сказала:

— Ты должен разрешить мне взглянуть на него.

Они посмотрели друг другу в лицо. На мгновение Сирил перестал существовать для Констанции. Ее душой завладел один только Сэмюел, но он казался чужим, не знакомым ей человеком. В жизни Констанции это был один из тех переломных моментов, когда человеческая душа как бы находится на грани дотоле окутанных тайной и губительных открытий, после чего эта волна откатывается так же необъяснимо, как она нахлынула.