Повесть Вендийских Гор

Конан заглянул в ближайший к нему открытый сундук и не смог сдержать громкий вопль разочарования. Живо припомнились пустые сундуки в заброшенном городе с хищными тенями. Здесь, в этом сундуке, тоже валялся всякий хлам. Несколько мелких перламутровых пуговиц, похожих на крылышки мух.

— Я слышу, что у тебя тоже пусто, — отозвался Серзак.

Конан поднял голову и увидел, что сказитель стоит у другого раскрытого сундука. Лицо старика вытянулось.

Киммериец быстро подошел к следующему сундуку и взломал его.

— Пусто! — проорал он, вложив в крик всю душу. — Пусто как в кошельке у нищего!

Раскрытые сундуки обращались пустыми глазницами в потолок, словно раненые циклопы. Грохот взламываемых крышек сопровождался все новыми и новыми воплями разочарования.

Серзак потерянно бродил среди сундуков вслед за киммерийцем, бормоча что-то на незнакомом языке. Голова сказителя вертелась и глаза бегали, не в силах остановиться ни на мгновение. Неожиданно старик встрепенулся.

— Смотри, друг мой, вон там, — Серзак показал пальцем где именно, — вон там я вижу нечто интересное, и если ты потрудишься, то тоже сможешь увидеть.

Конан взглянул в указанном направлении. Среди сундуков был островок со столом, наподобие тех, которые использовали коринфские писцы — на наклонной поверхности лежала раскрытая книга. Она, как и все вокруг, была покрыта слоем пыли. Конан подошел к столу и сдул со страниц пыль. Странные незнакомые знаки посмотрели на него. Знаки были похожи на зверей, отчаянно дерущихся друг с другом. Они были написаны черными, красными и синими чернилами. Кое-где встречались печати. Конан разочарованно простонал и собрался пронзить книгу острием меча, как будто она была виновницей их бед.

— Остановись, глупец! — вскричал Серзак.

Конан с удивлением поглядел на свои руки, сжимающие меч.

— Ты прав, — произнес киммериец. — Я забылся.

Серзак приблизился к книге и жадно уставился на непонятные знаки. Лицо его медленно преображалось. Усмешка кривила его сухие старческие губы. Язвительная усмешка человека, окончательно убедившегося в порочности и бессмысленности жизни.

— Я так и знал, — сказал Серзак. — Они поклонялись придуманному богу, но не забывали и о традиционном боге всех живущих в подлунном мире. Они, конечно, были глупцами, как и все люди, и когда им представилась возможность уничтожить самих себя, они не преминули это сделать. Но в одном наш друг Горкан жестоко ошибся. Жители города Хорто жили, сражались, любили не только ради чужого богатства. И жертвы они приносили не столько ему, сколько гораздо более могущественному богу, богу алчности! — Желтые глаза Серзака пылали, как угли.

Конан всерьез обеспокоился состоянием его рассудка.

— Я в своем уме, не волнуйся, — угадав мысли варвара, поспешил уверить Серзак. — Конечно, в книге написано не это, но все это следует из написанного в книге. Вот, например, здесь, — сказитель ткнул пальцем в клубок красных змей, — написано, что в четырнадцатый день пятой луны года левого мизинца средней руки Ангираса торговцу Шугадару для покупки соли, серы, лианы и пальмового волокна выдано триста мер золота с условием двукратного возврата не позже третьего дня гадания года правого среднего пальца. Главный хранитель сокровищ Горкана, царь, занимался ростовщичеством — и, судя по всему, крупно прогорел. Здесь перечисляются казненные за неуплату долга, довольно много народу. — Серзак покачал головой. — К тому же царь был болезненно честен, и сам отдавал свои долги. Тут написано о выдаче жалованья золотом и серебром наемной армии, а тут — о плате крестьянам из клана Ворот в Пустыню. Да, с сокровищницей действительно, как говорилось в легенде о предсказании, были связаны десятки поколений, только за долгие годы в легенду вкралась ошибка — поколения не наполняли сокровищницу, а тащили из нее, и их затея увенчалась успехом!

Чем больше говорил сказитель о написанном в книге, тем больше Конан убеждался в невменяемости царя и его приближенных.

— Здесь, похоже, есть разделы. — Лоб Серзака прорезали глубокие морщины, он принялся дрожащими пальцами листать книгу. — Золото, драгоценные камни, благовония… — бормотал он, брызгая слюной и нервно проводя языком по верхней губе. — Ага! Вот оно. Так, так, так. Прибыль, убыль… — Указательный палец сказителя стремительно носился вверх-вниз, справа-налево. — Есть! — проорал Серзак и его пылающие глаза чуть не испепелили Конана. — Оно есть здесь, слышишь! Мы не зря старались!

Киммериец в недоумении уставился на Серзака. Старик явно спятил.

— Что здесь может быть? — спокойно спросил Конан.

Серзак с размаху впечатал ладонь в страницу книги. С громким хлопком поднялось облако пыли.

— Я тебе говорил, что в сокровищнице есть золото и серебро, драгоценные камни и благовония, но я также говорил и об эликсирах жизни, способных вернуть юную страсть восьмидесятилетнему старцу! — Серзак немедленно бросился на поиски.

В отличие от Конана, сказитель не взламывал сундуки, а только приглядывался к деревянным дощечкам, прикрепленным шелковыми тесемками к замкам. Конан попытался сделать тоже, но обнаружил, что его знания местного языка ничуть не увеличились.

— Ага! — сказал Серзак. — Конан, помоги мне!

Сундук, возле которого остановился сказитель, был ниже других, зато длиннее и шире. Конан подошел, мечом взломал крышку и открыл ее. Внутри сундук оказался разделен на секции и в каждой секции находился сосуд, запечатанный сургучом.

Руки Серзака задрожали. Он вытащил один из сосудов. Тот был упакован в оплетку и сделан из толстого прозрачного стекла. Серзак стер пыль с горлышка, высовывающегося из оплетки и поболтал бутыль. Жидкость внутри была темно-коричневой, густой и оставляла на стенках золотистую пленку.

— Бог мой, неужели это правда?

Конан пожал плечами.

— Не попробуешь — не узнаешь, — сказал он.

Свод неожиданно дрогнул. Посыпался песок и раздался жуткий металлический скрежет.

Конан поднял голову и увидел, что одна из стальных колонн отклонилась от вертикали.

— Послушай, старик, а что в легенде о сокровищах мертвого города было в самом конце? — спросил он.

Свод снова дрогнул.

— Не знаю. Конец у легенды отсутствовал. Последнюю страницу съели мыши. — Серзак запихал бутыль себе за пазуху и тянулся за другой. — Конан, бери бутыли! Мы выгодно их продадим, уверяю тебя!

Покосившаяся стальная колонна со страшным грохотом упала и расколола несколько сундуков. Сверху сыпался уже не песок, а камни — и чем дальше, тем они становились крупнее. Огонь во многих светильниках погас. Иные светильники упали на пол и горящее масло из них образовало меж сундуками огненные ручейки.

Конан сунул за пазуху один сосуд.

— Больше, больше! — требовал Серзак. — Это же целое состояние!

— Для меня важнее самому остаться целым! — сказал Конан, схватил старика в охапку и понесся с ним к выходу. Золотая дверь со скрипом закрывалась. Видимо, толчки включили какой-то скрытый механизм.

Прямо перед ним грохнулась стальная колонна и Конан перескочил через нее, едва только она достигла пола. Серзак принялся молиться и ругаться — все быстро и вперемешку, одним тоном.

Конан успел проскочить в дверь в последний момент. Старика он сунул сквозь щель первым, за что в благодарность получил сильный удар по колену, а затем протиснулся сам, чувствуя, что если задержится хоть еще на мгновение, то услышит хруст собственных костей.

Серзак карабкался по лестнице, не вставая с четверенек. Конан рывком поднял его и Серзак пошел выпрямившись, но сильно шатаясь.