Повести и рассказы

– Что это? — спросил Принц, рассматривая его тарелку.

– Почки миньер, соус пикан, — сказал Красницкий. — Фирменное блюдо.

– Я ни одного слова не понял, — признался Принц.

– А что, — осведомился Красницкий, — в Средней Азии это называют иначе?

– Он не из Средней Азии, — сказал я. — Он из двадцать четвертого века.

Красницкий даже не пошевельнулся.

– Визит к питекантропам! — хмыкнул он. — Стоило ли ехать в такую даль, чтобы полакомиться биточками?

– А что такое биточки? — спросил Принц.

– Натуральный эквивалент олимпийской амброзии. У вас что-нибудь знают об Олимпе?

– Нет, — сказал Принц.

– Что же вы знаете? — Красницкий спросил с иронией, но Принц сделал вид, что ее не заметил.

– Многое, — улыбнулся он. — Например, как приготовить напиток, который заменит мне ваш обед.

Он протянул над бокалом Пальцы, чуть тронул что-то похожее на ручные часы, и бокал наполнился мутной бесцветной жидкостью. На наших глазах она загустела и вспенилась.

– Химия или фокус? — спросил Красницкий.

– Пожалуй, химия, — подумав, ответил Принц. — Молекулы агалии и воздух-катализатор.

– Занятно, — сказал Красницкий и встал. — Может быть, вы умеете и недуги исцелять? У меня, например, чертовски болит голова.

– Прими пирамидон, — сказал я.

– Не надо, — опять улыбнулся Принц, — у него уже не болит голова.

Красницкий, шагнувший к выходу, остановился.

– Кажется, и вправду не болит. — Он поморгал глазами. — Откуда сие чудо, Олег?

– Ты знаешь.

– Я знаю только, что у Кио появился соперник.

Принц грустно допивал свою розовую пену.

– И этот не поверил, — вздохнул он.

Я молча пожал плечами.

– Только теперь я понял, — продолжал он, — как легкомысленна была эта затея… И как мало еще знают о прошлом у нас, в седьмой формации! И как многим я обязан тебе за этот чудесный день! У меня щемит сердце, когда я вспоминаю о Гале. Мне было нелегко расстаться с ней, но еще труднее с тобой. Я надеюсь, что мне позволят вернуться к вам, поэтому вот, возьми…

– Он протянул мне что-то сверкнувшее на свету.

Это был крохотный синий кристалл странной формы, чистый и теплый. Может быть, его согрело тепло Принца, а может быть, это была его собственная, скрытая в нем теплота. От этого он казался почти мягким, живым.

– Разве уже пора расставаться. Принц?

– Пора. Я ведь не хозяин своего времени. Меня зовут… Отодвинься, — прибавил он и странно напрягся, словно уже слышал и ощущал что-то неслышное и неощутимое для меня.

Я отодвинулся. На миг мне показалось, что его окутал синеватый туман. Лицо потускнело и стало бесцветным, словно туман растворил и смыл все краски с кожи, бровей и губ. Только глаза еще светились, и я услышал уже совсем далекий шепот:

– Жди.

Он стал снова похож на стеклянную куклу и с каждой секундой становился прозрачнее. Сквозь него уже ясно виднелись герань на подоконнике и коричневая обивка стула. Столики кругом были пусты, и я не знаю, кто видел все это, но кто-то определенно видел.

– Мамочки! — взвизгнула подошедшая сзади официантка. — Что это с ним?

У нее дрожали губы.

– Трюк, — сказал я сквозь зубы. — Элементарный эстрадный фокус, — и прошел мимо растаявшего в воздухе Принца, от которого не осталось даже тюбетейки.

Мой месячный календарь подходит к концу. Чудес больше нет. О встрече с Принцем я никому не рассказываю — опыт показал, что так лучше.

А синий кристалл лежит у меня в ящике письменного стола в дерматиновой коробочке от часов. Он по-прежнему незамутненно чист и сохраняет ту же знакомую теплоту. Я показывал его многим специалистам — кристаллографам, оптикам, химикам, но никто не смог определить его вещество и происхождение. Источник внутренней его теплоты также оставался загадкой. Мне предлагали лабораторные исследования его физических свойств и химического состава, но я не рискнул. Кристалл был не мой, а его ориентир.

Иногда я вынимаю его и долго держу в руке, ощущая привычную теплоту, и порой мне даже кажется, что я вижу самого Принца.

Но я знаю, что это только игра воображения.

Последняя точка

1

Скорый опаздывал минут на сорок, что погнало всех пассажиров и провожающих на перрон из зала ожидания, как именуются у нас даже на маленьких железнодорожных станциях прокуренные и неподметенные комнаты с неудобными скамьями и ларьками-буфетами. Бурьян, совершивший уже две пересадки на пути из глубинки в глубинку, терпеливо ждал третьей, утешаясь тем, что до Свияжска еще восемь часов езды и он сумеет и пальто просушить и выспаться: ведь у него было место в мягком вагоне, где едут обычно отпускники да командированные, уже успевшие наговориться за целый день.

Как обычно говорят в таких случаях, ему повезло. В купе, куда поместил его проводник, было занято только одно место. Но спутник или спутница? «Попробую угадать», – сказал он сам себе. Чемодан, заброшенный на полку, наполовину выпитая бутылка боржома на столике, и никакой косметики. Ясно: живет на колесах – потому что чемоданчик его уже стар и поношен, прилично зарабатывает – потому что едет не в купейном, а в мягком, и едва ли собутыльник – потому что пьет боржом, а не пиво. А вот возраст, даже не очень точный, предположить трудно. Бурьян взглянул на себя в зеркало, вмонтированное с внутренней стороны двери: крепкий парень, коротко стриженный, лет этак за тридцать с гаком. Уже стар или еще молод? А это смотря по тому, где и в какой среде он живет, какой труд его кормит и каких высот на своем жизненном поприще он мечтает достичь. Бурьян даже усмехнулся, разглядывая свое отображение в зеркале. Для министерства юстиции он не так уж далеко ушел от юноши, а в спорте он уже ветеран, которого, пожалуй, сейчас никто и не помнит.

Дверь поехала в сторону, и Бурьян отступил, пропуская в купе ладно сложенного, уже немолодого мужчину в синем тренировочном спортивном костюме с глубокой тарелкой в руках, полной жареных пирожков – из вагона-ресторана. Поставив тарелку на стол, мужчина сказал, не оборачиваясь:

– Сейчас чай разносить будут. А пока познакомимся.

– Надо ли? – спросил Бурьян.

Человек в синем трико даже отпрянул от неожиданности, столько горечи было в словах Бурьяна. Потом вгляделся и вдруг заулыбался, узнавая:

– Неужто ты?

– Я.

– Сколько же не виделись?

– Лет сто. А до того десять лет из меня жилы тянули. Этого не ешь, того не пей, веса не набирай, ложись и вставай по звонку, пробежка обязательна, о сигаретах забудь. А что вытянули? Бронзу. Стоило ли возиться? – пожал плечами Бурьян.

Человек в синем трико помрачнел даже.

– А ты что думал! Пробежал полтора километра, и сразу в дамки? Золото, видите ли, ему снилось. Так золотые медали не получают, и талант, милок, это – терпение и труд до мокрой от пота майки. А ведь был талант, и третьим местом в чемпионате не швыряйся. Пятиборец был классный и Светличного выпустил вперед явно в интересах команды.