Повести и рассказы
Шрифт:
Ларивон предупреждал, что лось в это время года чрезвычайно опасен и, бывает, сам бросается на человека, не дожидаясь выстрела. Да охотник и сам хорошо запомнил последний урок Одинца. Поэтому он стал так, чтобы, в случае чего, успеть вскарабкаться на рядом стоящее суковатое дерево.
Тут ему припомнилась насмешливая улыбка девушки. Стало немножко стыдно.
«Не совсем это по-рыцарски! — подумал он. — Тяпнуть из-за угла — и драла!»
Но сейчас же перед ним мелькнули другие глаза —
Проверив ружье — в обоих стволах были пули «жакан», — он переставил предохранитель со значка S (sыr — безопасно) на F (feu — огонь) и посмотрел на лес.
Лес уже темнел. Широкие тени ложились от неподвижных деревьев.
Знакомая жуть одиночества слегка сдавила охотнику горло. Он выпрямился.
— Пора!
Вынул из кармана короткий и широкий берестяной вабик [17] и дунул в него, как учил Ларивон.
Короткий рев отрывисто прогремел в вечерней тишине — и жутко отдался где-то за лесом, где должна была быть речка.
17
Вабик — дудочка для приманивания птиц и зверей.
Охотник прислушался.
Ответа не было.
Задрожавший в руке вабик дробно застучал по стиснутым зубам.
Обождав несколько минут, охотник снова поднял вабик и протрубил звериный боевой клич.
И вот далеко-далеко в тишине прогремел ответный рев.
Одинец проревел боевой клич.
Он стоял на площадке, где три года тому назад убил своего брата.
За эти три года ни один соперник не осмелился при-пять его вызов. А сегодня кто-то сразу ответил ему.
Широкие ноздри Одинца раздулись от гнева и шумно выпустили пылкое дыхание. Он по голосу слышал, что ревел молодой лось.
Смерть смельчаку!
Старый зверь повторил свой вызов и в яростном нетерпении стал рвать землю копытами.
И опять прозвучал ответный рев — всё так же далеко, где-то за рекой.
Что же медлит противник? Отчего он не идет сюда?
Снова и снова Одинец повторял свой вызов с такой силой, что обросшая густым волосом серьга — нарост под нижней челюстью — тряслась, как борода. Голос его разносился по лесу на добрых два километра.
Противник отвечал, но не приближался.
Значит, он трусит подойти! Тогда Одинец сам пойдет к нему и даст ему бой на его площадке.
И, опрокинув рога на спину, старый зверь двинулся в темный лес.
Смеркалось.
Охотник в страхе смотрел, как тускнеет небо и в густой тени тают дальние деревья.
Он то и дело подавал голос. Лось отвечал, но не приближался.
Неужели самому придется подходить к зверю, скрадывать его, прячась за деревьями? В нужный момент может не случиться рядом спасительных сучьев, и тогда…
Но вот зверь пошел: рев ближе.
Охотник вздрогнул. Сердце оглушительно стучало.
Теперь еще раз протрубить — и будет: на близком расстоянии лось разберет чуть фальшивую ноту и уйдет.
Охотник бросил шапку, вытер пот со лба, поднял вабик и дунул в него.
Тишина.
Потом сзади — неожиданно близко — хруст переломленного копытом сучка. Что-то уж больно быстро!..
Охотник
повернулся, как на пружинах.Лось подходил молча. Охотник увидал его метров за сто. Быстрая тень мелькнула между деревьями, скрылась, показалась опять, опять скрылась.
…Стрелять? Нет, еще далеко!..
Зверь шел наискосок от охотника, справа.
«Левый бок!.. — пронеслось в голове. — В сердце… Пора!»
Охотник вскинул ружье, установил его стволы в промежутке между деревьями, взяв вперед по направлению бега зверя. Руки застыли.
Темная туша закрыла мушку.
Грохнул выстрел.
Одно мгновение было видно: туша стремительно сунулась в землю.
В страшном возбуждении охотник ждал, что будет, не отнимая ружья от плеча.
Низкий, протяжный, почти человеческий стон донесся из-за деревьев.
Не выдержав, дико заорал охотник.
В ту же минуту зверь поднялся — и темная тень опять замелькала в лесу, быстро удаляясь.
Охотник, не целясь, выпалил из второго ствола.
Лось ушел.
Охотника била лихорадка. На глазах навернулись слезы. Торопливо перезарядив ружье, он кинулся к тому месту, где зверь упал.
В сумерках еще были видны примятые тяжелым телом кусточки.
Охотник опустился на колени и стал шарить руками по земле.
Вдруг он поднял руки к глазам; руки были в темной крови.
Он хотел вскочить и бежать за раненым зверем. Но сейчас же сообразил, что в темноте не разобрать следов.
«Надо скорей за Ларивоном! — подумал он. — Всё равно без лошади не обойдешься».
И побежал из лесу.
Глава XI
КРОВАВЫЙ СЛЕД
Старому глухарю приходилось теперь ночевать одному в тайном убежище друзей.
Лось уходил с вечера, всю ночь бродил по лесу и возвращался, только когда солнце поднималось над деревьями.
Глухарь уже привык к долгим отлучкам своего друга.
Но сегодня ночью его разбудили гулкие выстрелы. Ночь прошла тревожно. И, когда рассвело, глухарь не полетел на жировку, а остался ждать друга.
Тревожное выдалось и утро: невдалеке слышались громкие голоса людей.
Солнце встало уже над вершинами деревьев, а Одинец всё еще не шел.
Глухарь не мог больше ждать: он жестоко проголодался. Он снялся с ели и полетел клевать жухлую, уже тронутую утренником, жесткокожую бруснику.
Охотник не заснул всю ночь. Ларивон убедил его, что в темноте найти зверя невозможно и что лучше даже подождать подольше, дать ему изойти кровью, а то опять поднимется и уйдет далеко.
Чуть свет Ларивон запряг лошадь. Ежась от холода, они покатили через поля.
Охотник был как во сне. Смотрел на землю, на лес, на весь мир — и не узнавал его. Земля подернулась серебристой изморозью, лес разубрался пышными цветами осени, в небе розовели легкие облачка.
Одно раздражало охотника: он не мог понять, почему крестьянин так равнодушно, почти враждебно принял известие о его победе над страшным зверем? Услышав, что Одинец тяжело ранен, может быть, уже мертв, Ларивон ни слова похвалы не сказал охотнику, молча улегся и через пять минут уже храпел.
Они въехали в лес. Впереди, по неширокой лесной дороге шел человек с топором за поясом. Когда телега поравнялась с ним, он внимательно оглядел охотника и, не снимая с головы шапки, спокойно молвил: