Повести и рассказы

Она на минуту отрывала руки от его шеи и смотрела на него, потом снова обнимала.

— Воротился! Слава богу! Милый ты мой Бартек!.. Ну, что? Пойдем в хату... Франек в школе. Немец тут все допекает ребят. Мальчишка здоров. Только лупоглазый, как ты. Ох, давно бы тебе вернуться! Одной-то мне как управиться? Беда, прямо беда!.. Хата разваливается. В амбаре крыша течет. Ну, что? Ох, Бартек, Бартек! И как это я тебя еще впжу в живых! Сколько тут хлопот было у меня с сеном! Чемерницкие помогали. Да что толку! Ну как, ты-то здоров? Ох, и рада же я тебе! Как рада! Бог тебя уберег. Пойдем в хату. Господи ты боже! То ли это Бартек, то ли не Бартек! А это что у тебя? Господи!

Теперь только Магда заметила длинный шрам, тянувшийся через все лицо Бартека — от левого виска до подбородка.

— А ничего... Кирасир один меня смазал, ну да и я его... В больнице лежал.

— Господи Иисусе!

— Пустяки,

— И отощал же ты, как скелет.

— Ruhig! [85] — отвечал Бартек.

Он был действительно худ, черен, оборван. Настоящий победитель! К тому же он еле держался на ногах.

— Да ты что? Пьян?

85

Молчать! (нем.)

— Ну вот... слаб еще.

Он был слаб, это верно! Но и пьян, так как при его истощении ему хватило бы и одной рюмки водки, а он выпил на станции целых четыре. Но зато дух и вид у него были как у настоящего победителя. Такого вида у него прежде никогда не бывало!

— Ruhig! — повторял он. — Мы кончили Krieg! [86] Теперь я пан, понятно? А это видишь? — Тут он показал на свои кресты и медали. — Поняла, каков я? A? Links, rechts! Неu! Stroll! [87] Сено! Солома! Солома! Сено! Halt! [88]

86

Войну (нем.).

87

Левой, правой! Сено! Солома! (нем.)

88

Стой! (нем.)

Последнее «halt» он крикнул так пронзительно, что баба отскочила на несколько шагов.

— Ты что, ошалел?

— Как поживаешь, Магда? Когда тебе говорят: как поживаешь, то значит, как поживаешь?.. А по-французски знаешь, дура?.. Мусыо, мусью! Кто мусью? Я — мусыо. Поняла?

— Да что с тобой?

— А тебе что за дело? Was? [89] Донэ динэ! [90] Понимаешь?

На лбу Магды стали собираться тучи.

— Это ты по-каковски болтаешь? Ты что же, совсем разучился по-польски? Ах ты, колбасник! Верно я говорю! Что из тебя сделали?

89

Что? (нем.)

90

Дайте есть! (фр.)

— Дай поесть!

— Пошел в хату!

Всякая команда производила на Бартека неотразимое впечатление, которому он не мог противиться. Услышав «пошел!», он выпрямился, вытянул руки по швам и, сделав пол-оборота, зашагал в указанном направлении. На пороге опомнился и с удивлением посмотрел на Магду.

— Ну, что ты, Магда! Что ты!

— Пошел! Марш!

Он пошел в хату, но упал на самом пороге. Только теперь водка по-настоящему ударила ему в голову. Он запел и, озираясь по сторонам, стал искать в хате Франека. Даже сказал: «Morgen, Keri!» [91] — хотя Франека не было. Потом расхохотался, сделал один чересчур большой шаг, два слишком маленьких, крикнул «ура» и повалился на постель. Вечером он проснулся трезвый, бодрый, поздоровался с Франеком и, выпросив у Магды несколько пфеннигов, предпринял триумфальный поход в корчму. Слава о доблестях Бартека опередила его: многие солдаты других рот того же полка вернулись в Гнетово раньше Бартека и всюду рассказывали о его подвигах под Гравелоттом и Седаном. Поэтому, когда разнеслась весть, что победитель в корчме, все прежние товарищи поспешили с ним повидаться.

91

Доброе утро, малец! (нем.)

И вот сидит Бартек снова за столом, но никто бы его теперь не узнал. Оп, прежде такой смирный, стучит сейчас кулаком по стону, надувается, словно индюк, и, словно индюк, балбочет:

— А помните, ребята, когда я в тот раз французов разделал, что сказал Штейнмец?

— Еще бы не помнить!

— Болтали про французов, пугали, а они самый квелый народ. Was? Салат жрут, как зайцы, да и уплетают не хуже зайцев. Пива — и того не пьют, одно только вино.

— Верно.

— Стали мы как-то жечь одну их деревню, а они руки этак сложили и кричат: «Питье, питье!» [92] По-ихнему, значит, они пить дадут, только не трогай. Но мы на это не пошли.

92

Рille — пощады (фр.)

— А понять можно, что они лопочут? — спросил молодой парень.

— Ты не поймешь — потому глуп, а я понимаю. Донэ дю пен! [93] Понимаешь?

— Что это вы говорите?

— А Париж видели? Вот там были баталии одна за другой. Только мы всякий раз их били. Нет у них настоящего начальства. Так люди говорят. Плетень-то, говорят, хорош, да колья плохи. И офицеры у них плохие, и генералы плохие, а у нас хорошие.

Старый Мацей Кеж, умный гнетовский мужик, покачал головой:

93

Дайте хлеба! (фр.j

— Ох, выиграли немцы войну, страшную войну выиграли, и мы им немало помогли, а какая нам от того прибыль — одному богу известно.

Бартек вытаращил на него глаза.

— Что это вы говорите?

— А то, что и прежде немцы нас пи во что ставили, а теперь так носы задирают, словно и бога над ними нет. А будут еще хуже издеваться над нами, да уж и сейчас издеваются.

— Неправда! — изрек Бартек.

В Гнетове старик Кеж пользовался таким уважением, что вся деревня думала его головой и никто не смел ему перечить, но Бартек был теперь победитель и сам имел вес.

Тем не менее все посмотрели на него с удивлением и даже, пожалуй, с негодованием.

— Ты что? С Мацеем будешь спорить? Что ты!

— А что мне ваш Мацей? Я и не с таким говорил, понятно? Ребята! Не говорил я со Штейнмецем? Что? А Мацей врет, так и врет. Теперь нам лучше будет.

Мацей с минуту смотрел на победителя.

— Ох, и глуп же ты! — сказал он.

Бартек стукнул кулаком по столу, да так, что все рюмки и кружки подскочили.

— Still der Kerl da! Hen, Stroh!.. [94]

94

Тихо, ты там! Сено, солома! (нем.)

— А ты тише, не ори! Спроси лучше, глупая твоя голова, у ксендза или у пана.

— А ксендз разве был па войне? Или пан был? А я был. Не верьте, ребята. Теперь-то уж нас будут уважать. Кто войну выиграл? Мы выиграли! Я выиграл! Теперь чего ни попрошу, мне все дадут. Захочу я стать помещиком во Франции — и стану. Наши полки были самые лучшие. Так и в приказах писали. Теперь поляки пошли в гору. Понятно?

Кеж махнул рукой, встал и пошел прочь. Бартек одержал победу и на политическом поприще. Молодежь осталась с ним, смотрела на него, как на икону, а он продолжал:

— Я чего ни захочу, все мне дадут. Не будь меня, не то бы было! Старый Кеж — дурак. Понятно? Начальство велит бить — значит, бей! Кто надо мной станет издеваться? Немцы? А это что? — И он опять показал на свои кресты и медали. — А за кого я лупил французов? Не за немцев, что ли? Я теперь лучше всякого немца, потому что ни один немец не получил столько медалей. Пива сюда! Я со Штейнмецем говорил, с Подбельским говорил. Пива сюда!

Смахивало на то, что будет попойка. Бартек начал петь: