Повести в Белых Халатах

– Лена, вы многое пропустили, не попробовав шашлык, – обратилась я к ней.

– Я меняю поздний ужин на утреннюю зарядку, – попыталась сострить женщина.

Я вопросительно посмотрела на Рудика, но тот лишь пожал плечами, жуя за обе щеки.

– Рудику достанется ужин за двоих, – констатировала факт я, накладывая на тарелку любимую селёдку под шубой.

– Нина Викторовна, селёдку я сделала! – крикнула мне Таня.

– Ты её от меня приготовила или от себя? – спросила я в шутку.

– От вас, от себя я сделала заливную курицу, – на полном серьёзе ответила медсестра.

– Нинка, шуба у тебя получилась умопомрачительная, – засмеялась Карасёва, выгребая себе остатки салата.

– Хоть бы успеть попробовать, чего я тут наготовила, – сказала я, глядя, как быстро пустеют тарелки на столе.

Полина, доев «мою» селёдку под шубой, предложила:

– Пойдём прогуляемся.

Я оглядела оставшиеся угощения и, не обнаружив ничего, что ещё хотела бы попробовать, согласилась.

Лес вокруг был просто сказочный: высокие сосны, пушистые ёлки, редкие берёзки и почти полное отсутствие подлеска. Идти было легко.

В первую очередь мы, конечно, обсудили новость про Мухина. Никто не ожидал такого поворота событий. Старый холостяк Мухин и Оксана, которая неоднократно доставала его своими глупыми ошибками!

– Нужно быть достаточно умной, чтобы выглядеть такой глупой, – констатировала факт Полина.

– Но Мухин-то, Мухин-то каков! Решил взять её на перевоспитание, – не переставала удивляться я.

– Да, она его лет на двадцать моложе? – предположила Поля.

– Вот уж точно интересный эксперимент получится.

– Жалко, подснежников уже нет, – переключилась Карасёва, старательно разглядывающая каждую кочку и каждый пенёк в поисках достойного объекта для фотографирования.

– Ну, ты вспомнила! Скоро уже грибы собирать будем, – я наткнулась на какой-то розовый цветок-лютик. – Смотри, вот тебе весенние первоцветы.

Полина рванула ко мне, достала телефон и начала снимать цветочек с разных ракурсов.

Рядом с нами было небольшое болотце, слегка подёрнутое тиной и какими-то узорчатыми водорослями. Посередине лежало бревно, покрытое густым иссиня-зелёным мхом. Вокруг бревна торчал ещё прошлогодний сухой камыш.

– Поля, смотри, какой васнецовский пейзаж!

Подруга обернулась и с криком «хочу!» рванула к болоту.

– Ты представляешь, какая будет фотография! Это же реальная «Алёнушка»!

– Ты чего, собираешься туда лезть?

– Мы обе собираемся туда лезть, – уточнила Полина. – Стой здесь. Я за Димкой.

– Он не согласится быть братцем Иванушкой! – уже вслед убегающей подруге крикнула я. – Бери Сиротина!

Стоять одной в лесу, охраняя болотце, пусть даже с васнецовским бревном, было не очень комфортно. Дикие звери не должны водиться в районе пригородных дач, но руку на отсечение я бы не дала. Оглядываясь по сторонам, я убедилась, что пейзажей Шишкина с медведями вокруг нет, но, несмотря на это, очень обрадовалась приближающимся голосам Поли, Сиротина и Димки.

Увидев наше болотце, сын засомневался, стоит ли туда лезть.

– Бревно совсем трухлявое, – пнув ногой важнейшую часть декораций, сообщил он.

– Так, ты там поаккуратнее, а то рассыплется, как нам на нём сидеть? – закричала Поля.

Сиротин с энтузиазмом выбирал позицию для съёмки: по его мнению, фотографии должны были получиться исключительно как для глянцевого журнала.

– Пошли! – скомандовала Поля, но я отодвинула её и первая шагнула к бревну.

– Дети следуют за взрослыми, – сказала я и уцепилась за стоящее рядом с болотцем дерево.

Веточки, попавшие мне в руки, оказались слишком тонкими, и я, встав на бревно, едва не потеряла равновесие: оно было не только трухлявое, но ещё и скользкое из-за мха. Балансируя буквально на уходящей из-под ног опоре, я сделала первый шаг. Димка смотрел на мои акробатические этюды и давился от смеха.

– Дима! Твою мать! Перестань ржать! Я сейчас свалюсь! – орала я, продвигаясь маленькими шажками к центру бревна.

– Вот! Отлично! Здесь будем снимать! – объявил Сиротин. – Поворачивайся!

Тут только до меня дошло, что по бревну я шла спиной к фотооператору и теперь мне нужно развернуться на сто восемьдесят градусов. Продемонстрировав собравшимся и от души веселящимся друзьям немалый запас крепких словечек, я с трудом поменяла позицию и посмотрела в камеру. Кроссовки соскальзывали, бревно покачивалось на воде, но я выстояла.

– Снимай! – крикнула я Сиротину.

– Садись! – скомандовал Сергей, и я поняла, что он прав: у Васнецова Алёнушка сидит и смотрит на воду. Я начала медленно приседать, чувствуя, как комары радостно вонзают в меня свои носики, пользуясь тем, что я не могу от них отмахнуться.

– Ёклмн! Как же я встану потом? – хохотала я, представляя себе эту картинку.

Сиротин щёлкал не переставая, и я крикнула:

– Подожди, я ещё позицию не заняла!

Но позиция моя была очень шаткая, так как от смеха я не могла удерживать равновесие, чтобы сесть красиво. В поисках баланса я обхватила себя руками за плечи.

– Давай!

С берега доносился гогот, переходящий в похрюкивание. Я бы и сама с удовольствием согнулась от хохота пополам, но не хотелось бы оказаться по колено, а может, и по пояс в болотной воде. Попозировав, сидя на корточках, я уже собиралась вставать, когда Сиротин огласил новое задание:

– Теперь садись!

– Я сижу, – проблеяла я.

– На задницу садись!

Димка уже прыгал вокруг Сергея, дрыгая от смеха ногами и размахивая руками, Полина утирала слёзы, а я думала: «Гады комары!» Собрав решимость в кулак, я села, сразу почувствовав, как намокают джинсы от сырого мха.

– Ну, твою же дивизию! – посетовала я, стараясь при этом придать грустно-задумчиво-романтическое выражение своему лицу, чтобы соответствовать оригиналу шедевра. Сиротин, толкнув Карасёву в бок, скомандовал: